Ольга Осетрова, главный врач самарского хосписа: «Боль наших пациентов – это не просто и не только боль тела. Это тотальная боль – и души, и тела»

У хосписного движения особая философия: «Нет такой ситуации, когда человеку нельзя помочь. Даже если излечить нельзя, помочь – можно». Как в Самаре помогают неизлечимым больным? Чем более 15 лет живет самарский хоспис? Об этом и много другом редактор Doctor63.ru побеседовала с главным врачом хосписа Ольгой Осетровой.

– Ольга Васильевна, что представляет собой такое медицинское учреждение, как хоспис?

– Любой человек, который по-настоящему, сердцем и душой работает в хосписе, скажет, что если бы ему пришлось заново выбирать работу, выбрал бы ее снова. Наша работа позволяет реально помочь тому, кто крайне нуждается в помощи, делать действительно необходимые вещи. Хоспис как учреждение – это особые люди, особый коллектив. Вместе с тем хоспис – не только и не столько организация, сколько подход, философия, основанные на всеобъемлющей, включающей как медицинские, так и социально-психологические и духовные аспекты, помощи инкурабельному больному. Причем не только самому пациенту, но и тем людям, которые находятся рядом с умирающим, его семьей, близким.

Родилась в Казахстане, в семье целинников.
По окончании Кустанайского медицинского училища поступила в Куйбышевский государственный медицинский институт, работала на кафедре фармацевтической химии фармацевтического факультета.
В 1994 году как волонтер начала помогать онкологическим больным, продолжив затем работу в хосписе.

– Почему хосписы появились только в 20 веке?

– Конечно, рост заболеваемости в онкологии очевиден. Но все же, наверное, в 19 веке были другие врачи, а не другие пациенты. Техническая революция и узкая специализация изменили лицо помогающих – медиков, обследование заменило общение. А те люди, которым не помогут операции, которых невозможно вылечить, остались без внимания. Вот Чехов был другим врачом. С таким врачом помощь хосписа бы не понадобилась, он смотрел на пациента в целом, а не только на отдельные части тела и органы.

– А как вы пришли в хоспис?

– Когда я работала на кафедре фармхимии в СамГМУ, ко мне обратилась Марина Александровна Шампанская (основательница хосписного движения в Самаре) за помощью. У ее пациентки был рак, сопровождающийся сильной болью, и она советовалась, как сочетать лекарства для обезболивания, чтобы максимально снизить болевые ощущения. Помощь таким пациентам сначала была волонтерской и постепенно переросла в любимую работу.

– Как вы им помогаете? Наверняка, помимо лекарственного обеспечения, им необходима моральная поддержка?

– Когда приходишь в семью, где есть больной в терминальной стадии (пограничная между жизнью и смертью), в первый раз, то встречаешь неуверенных, паникующих людей, которые очень боятся: боли, правды, лжи – всего. И больного, с болью, горечью, страхом. Семья и взаимоотношения изменились или разрушились. Мы помогаем построить новые отношения, новую жизнь. Разумеется, такая помощь состоит не столько из медикаментозной помощи. Важно дать возможность близким пациента пережить это время, а ему самому – прожить это время и уйти спокойно. В декабре прошлого года мы вели очень молодую пациентку, сейчас уже ушедшую, которая сказала прекрасные слова: «Я знаю, что я цветок сорванный, и мне пришлось с этим смириться. Но время, которое мне осталось, я не хочу быть цветком, сорванным и брошенным на дороге, под ноги. Я хочу быть цветком в вазе, чтобы обо мне заботились – больше чем раньше». Да, сорванный цветок нельзя посадить, но о нем можно заботиться с нежностью и любовью. И еще, о важном: в хосписе стараются не лгать. Хуже всего, когда человеку говорят: «У тебя все хорошо, ты выздоровеешь». Но состояние всё хуже, и душу-то обмануть невозможно, человек чувствует, что его обманывают, что он одинок, отсюда и страдания. Ведь боль у наших пациентов – это не только боль тела, не зря ее называют тотальной болью, болью души и тела.

– Ольга Васильевна, сколько пациентов обычно находится в хосписе?

– У нас четыре одноместные палаты в стационаре, то есть 4 человек мы наблюдаем в стационаре и 40-50 человек – на дому. Конечно, этого недостаточно. Вместе с тем когда заводят речь о стоместных хосписах, я говорю: «Задайте сами себе вопрос о том, хотели бы вы последние 4 месяца своей жизни провести не дома, а в чужом месте – пусть самом прекрасном?» Мало для кого это так, только если симптомы не купируются и с ними невозможно справиться дома, либо человек одинок. Все остальные хотят большую часть этого времени оставаться дома.

Создатель первого в мире хосписа – баронесса Сесилия Сандерс. Она уже в зрелом возрасте пришла работать в госпиталь, где столкнулась с проблемой онкологических больных. Страдания одного из пациентов тронули ее так глубоко, что она занялась этой проблемой всерьез и в 1967 году организовала хоспис. Затем появились хосписы в США, в других странах. А в 1990 годах англичанин Виктор Зорза приехал с идеей хосписов в Россию.

– То есть у вас не лежат пациенты, за которыми отказываются ухаживать родственники?

– О хосписах сложилось неверное понимание, что здесь оказываются только оставленные родственниками люди. Наоборот, таких пациентов очень-очень мало. Большая часть родственников хочет заботиться и ищет лучшей поддержки для себя и близких. Об одиночестве пациента говорят в контексте его чувств и переживаний. Что даже окружённый близкими он может чувствовать себя одиноким. Как и любой из нас...

– Ольга Васильевна, сколько сотрудников в хосписе? Как они приходят к вам, и многие ли остаются?

– На сегодняшний день в хосписе работает 30 человек, многие работают со дня основания. Правда, недавно уволились врач и медсестра, которые работали много лет, по состоянию здоровья. Новое, юное поколение медиков на маленькие зарплаты не идет. А те, кто приходит ради подработки на полставки, зачастую, но, к счастью, не всегда делают что-то, не глядя в глаза пациенту. Но ведь в хосписе прежде всего помощь души душе, человека – человеку и только после врача – пациенту. Помощь хосписа бесплатна, пожертвования от родственников запрещены – это принцип работы хосписа.

– Скажите, за время работы в хосписе у вас изменилось отношение к смерти?

– Скорее изменилось отношение к жизни. Я поняла, что главное – умение ценить тех, кто рядом. Знать, что в жизни главное, а что нет. Важно ценить саму жизнь, уметь радоваться, потому что в каждом дне есть что-то хорошее. Отношение же к смерти от работы измениться не может. Мое личное отношение к смерти не имеет отношения к хоспису. Я верующий человек, поэтому страха перед смертью у меня нет. Есть страх страданий – это так можно назвать. Так и у многих наших пациентов, исключая молодых.

– Ольга Васильевна, как вы восстанавливаете силы после морально тяжелого трудового дня?

– Наверное, после любого трудового дня человеку нужно время, чтобы прийти в себя. Иногда ты просто не можешь зайти домой, еще час гуляешь по улице. Иногда ты просто ходишь, иногда ходишь и молишься, иногда ходишь и плачешь. Разные бывают дни и разные способы возвращения в обычное состояние. Самое важное – делать свою работу с радостью и любовью, по-моему, именно в этом заключается разница между работой и призванием. Это мой выбор, и мне от этого комфортно.