Сергей Бранчевский, владелец и главный врач «Глазной клиники Бранчевского»: «Частная медицинская помощь скоро будет доступна каждому»

Частные клиники с каждым днем набирают обороты на рынке медицинских услуг. Некоторые из них уже давно завоевали у самарцев безупречную репутацию учреждений, гораздо более доступных для получения высококвалифицированной помощи, по сравнению с государственными. Среди таких и «Глазная клиника Бранчевского». Сергей Львович занялся частной практикой 14 лет назад и с тех пор стабильно развивает свой бизнес, каждые 3-4 года открывая новые направления и филиалы и осваивая все самые современные технологии офтальмологической помощи. При этом доктор Бранчевский убежден, что занимается не бизнесом, а именно частной врачебной практикой, и видит в этих понятиях существенные отличия.

– В нашей семье растет третье поколение врачей, поэтому мы не рассматриваем частную практику как бизнес, эффективность которого определяется прибылью. Своей целью мы видим улучшение качества услуг и увеличение их доступности, а финансовые показатели лишь должны быть не отрицательными. Мы не стремимся заниматься только самыми доходными видами деятельности. Например, работа с детьми не сильно рентабельна и очень сложна. Но мы нашли способ и возможности развивать это направление, поскольку считаем необходимым, чтобы с раннего детства у ребенка формировалось правильное зрение.

Частная врачебная практика – то, чего в нашей стране пока не хватает и долгое время не было вообще. Она отличается от государственных медицинских учреждений и даже тех частных клиник, где в связке врач–пациент незримо присутствует третий – менеджмент. Иногда он безупречный, иногда – средний, но всегда имеет свои цели и задачи, влияющие на процесс взаимодействия пациента с врачом.

Я сам когда-то стал врачом по примеру родителей, и мне удалось остаться в медицине благодаря поддержке семьи. Сейчас очень много оперирую, консультирую и хочу заниматься этой работой всегда. Но значительную часть своего времени мне все же приходится уделять и управленческим, экономическим проблемам, рекламе и тому подобному. Это естественный и необходимый этап работы в частной врачебной практике. Врач берет на себя ответственность не только за результаты своей медицинской деятельности, но и за весь цикл обслуживания пациента. Далеко не все могут или хотят взять на себя такую нагрузку и ответственность. Но тем не менее, я думаю, что с годами именно подобный подход будет постепенно развиваться, и все больше врачей станут отдавать предпочтение частной практике. Этого хотят пациенты, а значит, это в какой-то мере веление времени. Не так давно президент России Дмитрий Медведев заявил о том, что человек с полисом обязательного медицинского страхования (ОМС) должен иметь возможность обратиться в любую клинику по своему выбору, в том числе и частную. Это сейчас одна из основных проблем медицины: имея ОМС, человек не может с ним обратиться за помощью туда, куда хочет. Например, пациенты часто нас спрашивают: могут ли они использовать свой полис для расчета за услуги нашей клиники. Мы готовы оказывать помощь населению по ОМС и по тем ценам, которые существуют в этой системе, но страховые компании заключают договора с частными клиниками только по специальным разрешениям.

– В связи с чем сложилась такая ситуация?

– Значит, кому-то это выгодно. Решение лежит в идеологической и политической плоскости: кто важнее – производитель услуг, медицинские организации и их интересы или потребитель – пациенты, население; имеет право пациент на реальный выбор или нет. Слова президента Дмитрия Медведева подтверждают, что политическая воля к решению этого вопроса есть, значит, будут и конкретные действия. Тогда наша любимая медицина повернется лицом не только к современным технологиям, но и к человеку, его запросам и потребностям. Неотъемлемые атрибуты медицины – точный диагноз и правильное современное лечение – обеспечивает абсолютное большинство медицинских учреждений независимо от форм собственности. Но когда мы болеем, то хотим ещё и сострадания, милосердия, времени и внимания от врача. Уверен, что эти качества есть у всех медиков, но не все их могут проявить из-за менеджмента. Будучи хорошим, он улучшает и технологии, и обслуживание. Но чем больше менеджмента, тем сильнее обезличивание процесса лечения. С другой стороны, любая иерархическая система, к которой относится государственное здравоохранение и частные клиники, нуждается в сильном менеджменте. А пациенты не хотят обезличенного лечения, и они, на мой взгляд, правы. Это парадокс, но он – реальность. Частная медицинская практика – один из вариантов ответов на вызов времени. И люди голосуют за этот ответ.

– Наиболее авторитетным вашим конкурентом является государственная глазная больница имени Ерошевского...

– Я бы сказал иначе. Больница имени Ерошевского – флагман, которому другие учреждения офтальмологического профиля пытаются иногда составить конкуренцию, в том числе и мы. Но соперничать мы можем только на рынке платных услуг, который по своему объему и значению не так уж и велик. Надо сказать, что только здоровый человек может рассматривать медицинские услуги с точки зрения конкуренции их производителей. Для больного же важно доверие. Подавляющее большинство пациентов приходит в ту или иную клинику по рекомендации уже пролечившихся друзей или родственников. Вот мы и стараемся выстроить лечебный процесс так, чтобы не превратиться в иерархическую систему, а сохранить личностные отношения с нашими пациентами.

– Вы сказали, что не рассматриваете частную клинику как бизнес. Зачем в таком случае ее вообще открывать? Не проще ли продолжать работать врачом в той же больнице Ерошевского?

– В рамках научного коммунизма в институте мы изучали тезис – «жизнь – это способ существования белковых тел». Кто готов согласиться с этим тезисом, тому проще ничего не открывать, не начинать. И дело не в частной медицинской практике. После института я начал работу в больнице имени Т. И. Ерошевского. И уже тогда мне довелось много бывать в частных и университетских клиниках Германии и США. На тот момент такого опыта в России еще не было. Я понял, что частная практика мне подходит, только надо найти путь к ней. Большая (чаще государственная) клиника больше предоставляет врачу возможность развития в направлении технологий и специализации, частная практика – в универсальности и личного контакта с больным. Это просто разные аспекты одной деятельности. Кстати, наша частная клиника постепенно выросла как прививка на государственной – клинике Самарского государственного медицинского университета. В 2002 году нас «отпочковали», и мы оказались жизнеспособным саженцем, впрочем, как и другие. Этот период своей работы я считаю наиболее важным и значимым как в профессиональном, так и личностном плане. А выбор в пользу частной практики сделали сами пациенты, которые всегда «идут на врача». Ну плюс везение как результат целенаправленной работы, вот и получилась частная практика. Я считаю, что именно в ней доктор имеет большую возможность раскрыть свой творческий потенциал.

– А медицина – это вообще творчество?

– В главном учебном корпусе медицинского университета при входе стоит фигура врача-хирурга. Когда я еще учился, позади нее была надпись на стене: «наука и труд, искусство и человечность». Несомненно, это искусство, потому что не бывает одинаковых случаев. Вот приходят на прием два близоруких человека. Казалось бы, болезнь одна и та же, но ситуации у людей разные. К каждому нужно найти подход как к отдельной личности и подобрать тот вид лечения, который будет индивидуально ему соответствовать. Поэтому медицина, конечно, творчество. И она, несомненно, очень трудоемка и требует от врача работы по 12 часов в день вне зависимости от того, трудится он в частной клинике или государственной. Если доктор лечит так, как предписывает клятва Гиппократа, то он должен находиться в клинике не от звонка до звонка, а сколько потребуется. Так что у нас работа именно в физическом плане очень интенсивная и напряженная. Безусловно, современную медицину невозможно представить без науки, без создания и освоения самых сложных и современных технологий. Человечность медицины состоит в том, чтобы не сводить лечение к технологии, но и минимизировать страдания людей, в том числе на пути в больницу и от самой больницы (много болевший меня поймет). К нам ведь приходят не биологические объекты, а люди со своими страхами, переживаниями. При глазных же заболеваниях страдания не только физические, а прежде всего моральные, поскольку человек чувствует себя неполноценным и зависимым от помощи других людей.

– Поэты, писатели, философы называли глаза зеркалом души. Вы так часто туда заглядываете. Видели душу?

– Нет, конечно, не видел (смеется). В медицинские приборы душу увидеть нельзя. А вот в Библии, если не ошибаюсь, в Евангелии от Матфея сказано: «Если око твое чисто, то и все тело твое чисто». Глаза действительно являются органом, который во многом отражает здоровье и состояние всего организма. И под этим есть объективное научное обоснование, потому что любые глазные заболевания непосредственно связаны с общим состоянием организма. С другой стороны, глазная болезнь, снижая зрение, существенно ограничивает возможности человека и может усугубить его общее состояние. Например, плохо видящий человек не способен элементарно прочитать названия лекарств, которые ему нужно принимать; различить, какие таблетки по цвету и тому подобное. Кроме того, такие люди испытывают массу физических и психологических проблем, что ведет к новым заболеваниям. Современная наука, конечно, не в силах избавить от всех проблем со зрением. Но около 80% слепоты и слабовидения предотвратимы, излечимы или коррегируемы.

– 80% – это очень большая цифра. Почему у нас тогда столько людей в очках, линзах?

– В значительной части случаев от очков и линз можно избавиться. Но для этого нужно, во-первых, знать об этой возможности и методах лечения, которые существуют. А во-вторых, необходимо преодолеть страх и недоверие, вызываемые любым методом лечения. Эту информацию мы могли бы распространять бесконечно, но, к сожалению, у нас не безграничный рекламный бюджет.

– Вы практикуете 20 лет. Сколько операций провели за это время?

– Точной цифры назвать, конечно, не смогу. Но, думаю, что где-то около 10 тысяч различных операций на моем счету есть.

– Сейчас вы делаете только самые сложные операции?

– Еще один нюанс частной клиники – мы лечим не заболевание, а человека. И ко мне приходит не болезнь, а конкретный человек. Если он обратился даже с относительно незначительной проблемой, но хочет, чтобы именно я его лечил, то делаю и самую элементарную операцию. Не могу же я ему сказать: «Знаете, ваш случай мне неинтересен, да и стоит он не очень дорого, поэтому идите к другому врачу».

– Но ваше имя широко известно. И если каждый будет приходить и говорить, что хочет лечиться именно у вас, доктора Бранчевского на всех не хватит.

– Согласен. Поэтому мы все-таки пытаемся создавать определенную систему специализаций внутри нашей клиники. У нас сейчас шесть врачей, и друг с другом мы постоянно консультируемся, используя некий вид коллективной практики. Кроме того, если раньше на выполнение пяти операций у меня уходило 3-4 часа, то сейчас это час-два. Производительность возрастает с опытом. Да и развитие медицинской техники существенно помогает.

– И все-таки какой-то процент вы наверняка отводите на неудачные операции?

– Врач, конечно, не Бог и не способен сделать все, но должен сделать то, что может. Хотя мы стараемся обеспечить максимально возможное качество, проблемы все же бывают. Но возникают они там, где случаи наиболее тяжелые и запущенные, поэтому советую следовать золотому правилу – как можно раньше обращаться в клинику.

– Семь лет вы были главным офтальмологом Самары. И лишь в прошлом году окончательно ушли с государственной службы. По каким причинам вы там так надолго задержались, имея уже 14-летнюю частную практику?

– Главный офтальмолог – должность внештатная. То есть это не государственная служба, а почетное и важное общественное поручение. По правилам главным офтальмологом может быть человек, работающий в государственном или муниципальном учреждении. До 2007 года я совмещал частную практику с работой в государственных и муниципальных учреждениях. И только с середины прошлого года полностью сосредоточился на своей клинике. Поэтому новое руководство горздрава, наградив меня грамотой, назначило нового главного специалиста. Мне было интересно заниматься организационной работой: она помогла мне увидеть не только одного человека с его недугом, но и всю картину заболеваемости и проблемы с оказанием помощи в целом по городу. Когда я это увидел, то начал задумываться над их устранением.

– Как вы относитесь к методике лечения доктора Норбекова, а также к использованию биологически активных добавок (БАД) и народных средств для улучшения остроты зрения?

– Очень много методов лечения, которые сбивают людей с толку. К ним относятся все перечисленные вами. «Зоркость», «Окулист» и тому подобные препараты, может, и помогут от «усталости глаза», но при катаракте, глаукоме, диабете их применение не просто неэффективно, но и крайне опасно, так как создает иллюзию лечения. Не зря теперь везде пишут: «проконсультируйтесь с врачом». Человеку очень легко купить таблетки, увидев где-то рекламу, и думать, что, употребляя их, он решает свои проблемы. На самом деле люди загоняют их все дальше и дальше. Сочетание рекламы препаратов и ограниченности доступа к квалифицированной первичной помощи может приводить к запущенности заболевания. Надежда на применение только рекламируемых препаратов при тяжелых недугах может привести к необратимой слепоте. Мы часто сталкиваемся с тем, что люди тянутся за такими народными или еще какими-то псевдометодами лечения, а в результате все равно приходят к врачу, но уже в тяжелом состоянии. Самое поразительное, что платные услуги в частных клиниках зачастую дешевле многих из этих препаратов. Люди берутся за методы лечения, о которых не имеют представления, не посоветовавшись с врачом. Признаюсь, это очень больная тема для офтальмологии и медицины в целом.