Игорь Гейдман, музыкант: «Если кому-то фальшивые ноты режут слух, то мне это режет сердце»

Большинство любителей инструментальной музыки долгое время знали Игоря Гейдмана как солиста. Однако впоследствии музыкант решил создать трио, добавив к своему саксофону гитару и кубинские барабаны. «Трио Игоря Гейдмана» за короткое время своего существования быстро завоевало любовь слушателей. В настоящее время творчество группы востребовано как на территории Самарской губернии, так и за ее пределами.

– Игорь, с чего начинал свой творческий путь?

– Я закончил музыкальную школу и училище в Костроме. Музыкальную школу я закончил по двум специальностям: «саксофон» и «фортепиано». На фортепиано учился семь лет, но если импровизации у меня получались великолепно, то играть по программе я категорически не хотел. Уже с детства я обладал хорошей памятью и для того, чтобы воспроизвести мелодию, учить ноты мне было вовсе не обязательно. Музыкальную восприимчивость я разрабатывал самостоятельно и сейчас имею абсолютный слух. Кстати, должен заметить, что абсолютный слух – это фактически болезнь. Потому что если кому-то фальшивые ноты режут слух, то мне это режет сердце.

На момент поступления в музыкальное училище, фортепиано я владел лучше, чем саксофоном.

На третьем курсе музыкального училища я устроился пианистом в одну из гостиниц. Заведение считалось престижным, отбор был достаточно жестким, поэтому тот факт, что я получил эту работу, не мог меня не радовать. На тот момент я являлся поклонником Игоря Крутого и досконально выучил его стиль. На прослушивании я импровизировал в манере этого композитора и, наверное, это и сыграло решающую роль для работодателя. Однако где-то спустя год я понял, что работа уже не развивает меня, а творческий процесс превратился в рутинную работу.

Я понял: мне надо что-то менять в своей жизни. Тот факт, что я останусь без работы, меня не волновал. Всегда считал, что если человек действительно знает, чего он хочет получить от жизни и при этом дает ей что-то взамен, обязательно выигрывает.

Душою я всегда пребываю в состоянии невесомости. Как любой творческий человек я всегда нахожусь в поиске.

– Как создавался твой коллектив?

– Я очень долгое время выступал сольно, так сказать, под фанеру. В какой-то момент захотел разнообразить свою программу. Остановил свой выбор на кубинских барабанах и гитаре. В сочетании эти инструменты дают колоссальную энергетику.

С гитаристом Михаилом Павельевым я познакомился на конкурсе эстрадного искусства «Москва – Ялта – Транзит» весной этого года. У меня и у Михаила были сольные программы, соответственно, заявлялись мы отдельно. Но где-то за час до выхода на сцену мы с ним разговорились в коридоре, сыграли и я предложил Михаилу выйти в дуэте под мой трек. На репетицию времени, естественно, не оставалось. Сыграли и получили второе место, уступив дуэту таких уникальных музыкантов, как Павел Плаксин и Алексей Раскопов. С перкуссионистом Володей Шлыгиным я был знаком ранее, еще когда он выступал в составе группы «Кураж».

Я пригласил ребят на пробную репетицию. Эта встреча и послужила отправной точкой для нашего совместного творческого пути, надеюсь долговременного. Так мы стали трио. Название подбирали долго. В конце концов я пришел к мнению, что меня уже знают как Игоря Гейдмана и терять наработанное имя бессмысленно. В результате коллектив был назван «Трио Игоря Гейдмана».

– Разногласия в коллективе были?

– Во всем, что касается выступлений, я очень педантичен. Не приемлю попустительства в способе поведения на сцене, в манере одеваться. Сначала мы спорили по поводу одежды: стоит ли придерживаться одной линии или предпочесть свободный стиль. Я все-таки настоял на том, чтобы сценические костюмы были выдержаны в соответствии с направленностью выступления. Ведь одежда должна органично сочетаться с музыкой, подчеркивать ее. Я уверен, что слушатель ценит не только степень профессиональной подготовки музыканта, но и его внешний вид.

– Ты отдаешь предпочтение каким-то определенным направлениям в музыке?

– Я работаю в тех направлениях, в которых мне удобно: латиноамериканская, клубная музыка. Что касается последней, то я очень люблю, когда она звучит вкупе с «живыми» инструментами.

– Насколько органично джаз сочетается, например, с клубной музыкой?

– На мой взгляд, очень органично. Джаз ведь музыка, которая построена на импровизации. Если можно так сказать, это круг, расширять который можно до бесконечности. Зайти в тупик просто невозможно. Вот в ночных клубах, как правило, играют только диджеи, редко кто идет на эксперименты. По-моему напрасно. Когда на клубный трек накладывается импровизация, например, трубы – кстати, очень распространенный в джазе инструмент – это делает электронное звучание трека более «живым».

У нас есть несколько разработок в этом направлении. Сейчас, например, мы работаем с диджеем «Балу» и его братом Кириллом Медведевым.

– А есть собственные композиции?

Родился 30 апреля 1982 года в городе Кострома.
В 2001 году окончил музыкальное училище в городе Кострома.
В 2008 году окончил Самарскую государственную академию культуры и искусств.
Выступал со своей программой в Самаре, Москве, Казани, Уральске, Оренбурге, городах Казахстана, Чехии, Израиля.
Обладатель премии «Золотой саксофон» Пражского фестиваля джазовой музыки в 2005 году.
В 2008 году вместе с гитаристом Михаилом Павельевым занял второе место на региональном конкурсе фестиваля «Москва – Ялта – Транзит».
Основатель музыкального коллектива «Трио Игоря Гейдмана».

– Да, но свои сочинения я не выставляю на широкую публику. Может, оттого, что они являются глубоко личными переживаниями.

– У вас большинство произведений идут в классическом звучании?

– Как раз нет. Существующие произведения мы стараемся донести до слушателя, добавив в их классическое, привычное звучание свое видение и свои чувства с помощью наших инструментов.

– В какие города вас приглашали?

– Были в Москве, Казани, в городах Казахстана, объездили всю Самарскую область. Приезжая в другой город ты чувствуешь себя... значительнее, что ли... Ты ведь приглашенный гость! Но Самару я просто обожаю: мне кажется, в этом городе нет еще той пошлости, которая наблюдается в столице. В Тольятти тоже всегда очень тепло принимают.

– А ты сам как часто посещаешь концерты джазовых исполнителей?

– Насколько часто, насколько это возможно. Для меня посещение живых концертов – это некая «перезагрузка». Концерты вдохновляют.

– Кого из самарских музыкантов ты считаешь наиболее сильными?

– Это Алексей Раскопов, Григорий Файн, Павел Плаксин. Боюсь кого-нибудь не назвать, к счастью, такие музыканты есть и я горжусь, что знаком с ними.

– Насколько выгодно заниматься музыкальными проектами?

– Выгодно? Я всегда сторонился этого понятия. Когда выбирал свою профессию, то не думал о том, насколько прибыльно или нет заниматься музыкой. Сейчас мое имя начинает работать на меня. Главное не переходить границы между творчеством и бизнесом. В один момент все может рухнуть, как только деньги для тебя станут иметь первостепенное значение. Я занимаюсь любимым делом – и это для меня важнее всего. Для себя же я сделал вывод, что жить исключительно в творчестве нельзя, впрочем, как и уходить с головой в решение деловых задач. Везде нужна золотая середина.

– Есть планы на следующий год?

– Меня слово «планировать» иногда пугает. А вдруг сорвется? Как правило, планы на будущее приходят ко мне в процессе общения с людьми, поездок, творческой деятельности, после чего я начинаю заниматься их реализацией. Одно могу сказать точно: мы не стоим на одном месте, всегда экспериментируем.

Сейчас я делаю свои творческие вечера в ресторане «VДали». В Самаре это, пожалуй, одно из немногих заведений, где с удовольствием идут на эксперименты. Директор ресторана Юлия Виноградова – замечательный человек, ранее сама занималась музыкой, имеет музыкальное образование.

Творческие вечера, как правило, проходят по настроению, поскольку если они будут каждую неделю – это уже, по моему мнению, становится «кабацкой» работой.

– Насколько я знаю, твой коллектив играл на значимых областных мероприятиях?

– В сентябре, на совещании председателя партии «Единая Россия» с руководителями региональных фракций. Мероприятие было достаточно значимое и для меня как для музыканта это было важно.

– Психологически бывает тяжело, когда ты, например, играешь в ресторане, а твои слушатели едят?

– В основном музыкантов, если это не концерт, и приглашают как раз на корпоративные мероприятия. Я не вижу в этом ничего плохого. Сказать, что все вокруг едят, и стук вилок заглушает музыку – нельзя, это неправда. Около 70% зала, как правило, слушают. Отвлекаются, может быть, но ненадолго. В рестораны ведь приходят не только поесть.

– У каждого музыканта часто бывает свой наиболее любимый, «счастливый» инструмент. У тебя он есть?

– Есть. Это мой первый саксофон. Я его, что называется, «разыграл». Всего у меня четыре инструмента. Один из них, тоже «альт», его я делал на заказ: он яркий, трехцветный, хорошо смотрится на большой сцене. Но чаще всего я играю на своем первом «альте».