«Население ходит по улицам, как зомби»: какими увидел самарский художник украинские города

Сложная ситуация на Донбассе вдохновила самарского художника Романа Михеева на создание мурала на одном из зданий в Харьковской области. Причем творил мужчина под звуки артиллерийских обстрелов: осколки от снарядов пролетали рядом с его головой. Чем еще ему запомнилась эта поездка? Об этом Роман рассказал 63.RU.

«В Балаклее всё разбомбили»

— Почему вы решили поехать на Украину?

— Еще с 2014 года я участвую в различных гуманитарных миссиях на Донбассе. Недавно появилась возможность поехать в ДНР, чтобы быть полезным людям. Помогли мне представители объединения «Молодая гвардия».
С 23 августа по 6 сентября 2022 года мы побывали в нескольких населенных пунктах. Сначала я попал в Купянск. Это совсем рядом с Изюмом, с Балаклеей, все эти города находятся под Харьковом. 3–4 сентября мы уже были в Балаклее.

Города Купянск, Балаклея и Изюм находятся в Харьковской области. Дальше всех от областной столицы располагается Изюм — 138 километров. На расстоянии 116 километров от Харькова находится Купянск. Ближе всех — 84 километра — Балаклея. На момент 2019–2020 года в Купянске и Балаклеи проживало в среднем более 27 тысяч человек, в Изюме — 46 тысяч жителей.

— Как выглядели места, в которые вы приезжали?

— Всё было разрушено. Например, в Купянске находился крупный железнодорожный узел. Когда наши вошли в город, то там было разбито всё: мосты, железные пути. Этот узел ремонтировали наши. Электричество частично восстановили русские военные, воду привозили из России, водоснабжения в городе не было. Связь также вернули.

Что касается Балаклеи: в двух словах — обычный населенный пункт. Как наша Сызрань, например. Тоже нет света. Воду и продукты привозили из России. С лекарствами также были проблемы: нас часто просили привезти что-то, особенно лежачие больные. Зеленку и йод сложно найти. У населения не было толком денег, так, какие-то сбережения у некоторых.

— Где вы жили всё это время? Кто был вместе с вами?

— Мы останавливались в штабе от «Единой России» — это здание, в котором местным выдавали гуманитарную помощь. У нас были нормальные условия для жизни, но спартанские: еду себе готовили сами.

А в Балаклее условия были такие, которые озвучивать не стоит. Сначала тоже жили в штабе гуманитарной помощи, но после начала обстрелов ночевали где придется, и в разрушенных домах в том числе. В такой ситуации штаб как прямая мишень.

Вместе со мной приехали люди с разных уголков страны: у нас были и предприниматель, и айтишник. У каждого был свой позывной. Например, мне с первых секунд дали «Художник». Позывные нам нужны были для того, чтобы обезопасить себя и своих близких

«Отдал людям свой парацетамол»

— Чем вы занимались как волонтер?

— Работал в аптеке с медикаментами. Плюс был задействован в детском клубе, так как я раньше преподавал живопись. Я вел мастер-классы, учил рисовать. Мы помогали мирному населению: например, у дедушки забор выбило, мы его поставили. С большим количеством людей работали. Даже гвоздь забить — это для нас элементарная помощь, а для них супер-важно.

— Какая была обстановка в населенных пунктах? Какое настроение было у людей?

— Первые часы, когда в город въезжаешь, уже жутковато становится. Там небольшое количество населения, и они идут как зомби: они уже настолько привыкли, что их в любую секунду могут убить. Пока там находишься, настолько сильно привыкаешь к взрывам, что они не являются каким-то чудом. Глаза не особо окрепшего человека увиденное не выдержат.

Но, в любом случае, все держатся, все друг другу помогают. И даже обычное теплое слово — это уже большая радость для населения. Даже не то, что вы поделились банкой тушенки, вдумайтесь в эти слова… Простая банка тушенки, какой-то кусок хлеба — это уже даже в расчет не идет. Для местных детей мои уроки рисования были как глоток воздуха, потому что они этого «тысячу лет» уже не видели.

— Были ли те, кто особенно запомнился из местных жителей?

— У меня там появился друг — мальчик Коля. Еще ко мне прикипела девочка Арина, мы с ней занимались с мячом после 5–6 вечера, так как я раньше играл в баскетбол.

Еще в нашем центре я помогал одной семье из Харькова: девочка работала у нас, приехала с мужем. В родном городе они жили достаточно неплохо: у них были и квартира, и машины. В Харькове оставили всё имущество. Хотя они и получали гуманитарку, но я всё равно им решил помочь. Обменял свою хорошую футболку на местном рынке на продукты: вкусные пюре, смеси. И отдал им свой «Парацетамол».

— Что происходило в городе, когда были обстрелы?

— Уже 4-го числа в Балаклее мы их слышали. 5 сентября был нереальный обстрел: взорвали дорогу, блокпост. Артобстрелы шли не прекращаясь, и мы могли погибнуть миллион раз. Мы потом узнали, что в этот день находились в окруженном войсками ВСУ городе.
Потом мы еле выбрались из Балаклеи. Если бы мы замедлились бы на пару часов, например, то я уже не мог бы об этом рассказать. На нашей «буханке» мы неслись минут 20 окольными путями до нашего штаба в Купянск, и там взрывалось всё подряд. Благодаря внимательности нашего водителя (его позывной «Турист»), нас не убило по дороге. Потом военные по приказу эвакуировали всех волонтеров до границы с Белгородом, где был еще один штаб. Оттуда уже на автобусе я добрался сначала до Москвы, а потом в Самару.

«Вокруг взрывы, а в голове мысли о картине»

— Как вы пришли к идее нарисовать граффити?

— Хотел поддержать местное население. Буквально за неделю до поездки в голову «выстрелил» образ с рукопожатием. Сразу возникла идея о братстве, единстве. Потому что наши руки всегда помогут, всегда согреют.

— В каком городе рисовали и как выбрали место? Откуда вы взяли материалы и инструменты для рисования?

— Картину отрисовал в Балаклее. По месту запланировано не было ничего. Если красить где-то в центре, где находится администрация города, то там всё разрушено. Да и на здании администрации глупо рисовать, это вандализм уже. На жилых домах — тоже нет. Решил использовать стену штаба, где мы жили.

Краски и кисти я взял с собой из России. Их использовал и во время обучения детей.

— Как проходил процесс создания вашего рисунка?

— Два часа всё красил, и все два часа это было…хочется сказать слово «страшно». У меня на фотографиях видно отчетливо, что в стену во время рисования прилетали осколки от шрапнели. Они попадали по ногам, по рукам. Прилететь могли куда угодно: секунда — и разрезало бы. Чудом все уцелели, хотя есть порезы на руках, коленки разбиты, но это ерунда.

Первые 10–15 минут привыкаешь: ты вот красишь, а за спиной слышишь «бух», «бах», свист. И голова периодически крутится на 360 градусов. В любом случае сосредоточился, потому что по-другому не можешь. Рядом со мной находился парень из Казани, он забалтывал меня, говорил, когда подвинуться, когда отойти в сторону, координировал. Радовало то, что в этот день было солнышко — витамин D заряжал позитивом.

— И как местные отреагировали на вашу работу?

— Огромное количество людей подходило: все выражали одобрение, говорили, что это здорово и патриотично. «Лайкали», если по-современному. Было приятно, что люди оставляют отзывы о моей работе.

— А как вообще жители относились к русским войскам, к спецоперации?

— Ко мне в городе подходили люди разного поколения и спрашивали: «Ребята, когда же это закончится? Когда нам верить, что наступит мир? Когда русские войска закрепятся?». Эти же люди мне прямым текстом говорили: «Вы же понимаете, что, если вы отступите, то нас всех убьют».

Кстати, что меня впечатлило: очень много памятников сохранилось и стел различных, которые поставили еще в советское время в честь Великой Отечественной войны. И они ухоженные все — то есть люди за ними долгое время следили. Там даже горит вечный огонь до сих пор.