«Нам предлагали купить себе медаль на Wildberries за 550 рублей»: ветеран СВО — о бесконечных контрактах и отсутствии денег

Житель татарского села Верхний Услон 50-летний Эльс Галеев ушел служить в республиканский батальон «Алга» в октябре 2022 года. В свое время он не смог отслужить в армии из-за плохого зрения, но после начала СВО решил, что настало его время отдать долг Родине. Получив контузию спустя почти год службы, боец с позывным Инженер вернулся в Татарстан к семье и работе.

Корреспондент 116.RU Юлия Шамсутдинова встретилась с бывшим солдатом батальона «Алга». Он рассказал, зачем пошел на СВО, насколько там было тяжело и почему теперь хочет стать депутатом Госсовета Татарстана.

С Эльсом Галеевым мы договорились о встрече в одном из ТРЦ Казани утром буднего дня. Времени у нас немного, ветеран СВО работает круглыми сутками и нашу беседу совмещает с быстрым обедом. У него постоянно звонит телефон, он извиняется, что приходится прерываться, и четко отвечает на рабочие вопросы. Галантно угощает меня кофе и с первого взгляда производит очень хорошее впечатление. Беседа выходит более долгой, чем мы планировали изначально: продолжаем говорить и выйдя за двери торгового центра, и по дороге на парковку, и никак не можем закончить, хотя стоим уже у автомобиля героя. За это время успеваем и посмеяться, и поплакать.

— Так случилось в жизни, что я не служил в армии, когда должен был. В 18 лет мне дали военный билет из-за плохого зрения, там написали, что я не годен для службы в мирное время, но могу отслужить в военное. И когда наступил момент, пришел к выводу, что нужно отдать долг Родине. Написал заявление на «Госуслугах», а дальше уже по накатанной — повестка, медкомиссия, и поехал, — говорит Инженер.

Зрение у Галеева и правда слабое — всегда было минус 7, а после травмы, полученной на СВО, и вовсе упало до минус 13. Наш герой ходит в очках с очень толстыми стеклами, за которыми его глаза кажутся совсем крохотными. Без очков ориентироваться в пространстве получается с трудом.

— У меня кроме основных очков, были всегда с собой две пары запасных на СВО. С линзами там, конечно, крайне сложно, гигиена не позволяет. С очками реальнее. Одна пара очков у меня только домой не доехала, — рассказывает Эльс.

Решение пойти в добровольцы Галеев ни с кем не обсуждал — просто поставил жену перед фактом. Считает, что так и должно быть: мужчина решил — мужчина сделал.

— Я ни о чем не жалею. Всю жизнь занимался спортом на любительском уровне, да и сейчас продолжаю, у меня хорошая физическая подготовка. Мужчина наверное не будет спрашивать у жены и мамы, можно ли ему пойти на войну. Если он принял решение, значит, так и поступит, — отмечает Инженер.

По словам Эльса, его батальон прошел все направления, кроме Запорожского. Там с самого начала находился другой татарстанский батальон — «Тимер», поэтому бойцов «Алга» туда не отправляли.

— Мы шли на пополнение — «Алга» организовали летом 2022-го, я уходил в октябре, и с нами контракт уже заключали на 11 месяцев. С теми, кто в самом начале, при формировании батальона подписывал документы, договаривались на 4 месяца, — отмечает боец из Татарстана.

Летом 2023 года Галеева отправили домой после ранения, но официально — из-за того, что он достиг предельного возраста нахождения в «Алга», говорит наш собеседник. Травма оказалась тяжелой, и с ее последствиями боец до сих пор пытается разобраться.

— Рядом со мной разворачивался автомобиль, я как раз возвращался с боевого задания, и в 5–6 метрах от меня он подорвался на противотанковой мине. У меня контузия была, вернули без сознания во взвод, командир медвзвода настаивал на эвакуации, но комбат не разрешил. Вроде как не было возможности перевезти меня в медроту. А дней через 20 у меня уже зрение стало резко падать, тогда уже меня вывезли. Слух, слава богу, восстановился, но зрение... Ну, видимо, где тонко, там и рвется, — считает Галеев.

После травмы Галеева отправили на военно-врачебную комиссию, где ему присвоили категорию В по зрению. А через месяц ему уже исполнилось 50 лет, и его уволили по достижении предельного возраста.

— На самом деле, я понимаю, что они просто не знали, что со мной таким делать, а тут подвернулся удачный момент. Сейчас до 55, по-моему, оставляют, держат, — говорит Эльс.

Сейчас, на гражданке, Эльс всячески пытается доказать, что у него вообще было ранение — в официальных бумагах информации об этом нет.

— Комбат меня не отпустил, и ранение не зафиксировали. Ранение есть, меня из-за него уволили, а без фиксации как будто нет. Мне казалось, что с точки зрения логики, доказать военную травму легко — трое сослуживцев были свидетелями, написали объяснительные, есть штамп батальона на этих бумагах. Есть пройденная медицинская экспертиза, в заключении которой сказано, что ухудшение моего здоровья является следствием военной травмы. Обращаюсь с вопросами в военную прокуратуру, но они пока ничего вразумительного мне не отвечают, — делится Инженер.

Из Верхнего Услона вместе с Эльсом служить уходили еще двое бойцов, все трое остались живы. Один из них до сих пор служит. По словам Галеева, уйти по собственному желанию солдаты батальона «Алга» в принципе не могут.

— Если бы мне 50 не исполнилось, я бы, наверное, до сих пор был там. Ну, выбора-то, по сути, и нет. В свое время Владимир Путин подписал указ о мобилизации, до этого момента подписанные контракты на службу работали. Люди могли вернуться домой после окончания положенного срока контракта. После объявления о мобилизации — нет. Я инженер, а не юрист, тонкости вам правильно не смогу объяснить, говорю, как человек, который видел всё, как там работает, на СВО. Пока указ президента действует, все контракты, заключенные ранее, автоматически продлеваются. Даже не нужно подписи ставить. Когда мы шли, об этом не знали. Мы же не юристы, не военные юристы, которые во всех таких нюансах разбираются. Были и те, кто хотел вернуться обратно уже, домой. У всех разная психологическая подготовка, а там самое важное — психологически выстоять. Если физически устал, можно отдохнуть, а вот психологически никак — усталость накапливается, — рассуждает наш герой.

Как говорит Инженер, обычно батальон две недели находится на линии боевого соприкосновения, потом перемещается отдохнуть, постираться, выдохнуть. Но «Алга» почему-то месяцами стоял на линии, никого не отпускали передохнуть, говорит Эльс. Причины не озвучивали, по крайней мере, рядовым солдатам. Хотя был и странный период длиной 10 дней, который должен был стать небольшим отдыхом, а на деле, по словам нашего собеседника, оказался каторгой.

— После Херсонского направления оттянули нас на переформирование на берег Азовского моря. Поначалу казалось, что мы передохнем, но потом каждый день туда начали приезжать какие-то генералы. Мне, как обычному рядовому, с точки зрения логики казалось странным: ну приезжайте вы в один день. Но нет, нас каждый раз будили в 6 утра, в темноте строили в полной амуниции, и стояли мы по многу часов. Было ощущение, что мы не на войне, а не пойми где. До приезда генерала по несколько часов стояли, потом показывались ему, затем еще какие-то показательные выступления были. За эти десять дней все ребята настолько устали, что хотели уже вернуться обратно. Оказалось, что в пекле даже поспокойнее, чем отдыхать, — усмехается Эльс.

Инженер очень сблизился со своими боевыми товарищами за время службы, они вместе проходили и бои, и какие-то бытовые сложности. Возраст у всех был совсем разный, но общались на равных.

— Самые пожилые — их двое, и к счастью, оба живы, — это Сова и Бабай. Им по 60 лет. Бабая списали 6 февраля после ранения, а Сова пока так и служит. Самые молодые при мне были — парни слегка за 20 лет. Я их ругал, ни семьи, ни детей, у них же ничего не осталось дома, — рассказывает Галеев.

Боец считает, что женам и матерям солдат нужно ставить памятники за ожидание и все переживания, через которые им приходится проходить. Выходить на связь с близкими батальону «Алга» удавалось в среднем раз в две недели, не чаще. И вот практически в самом начале службы Эльса, в тот самый промежуток, когда с ним нельзя было связаться, жене позвонили неизвестные.

— У меня нет объяснения, откуда была информация, номера, не знаю. Позвонили жене и сказали, что я в плену, и для того, чтобы со мной всё было в порядке, ей нужно перечислить деньги. Не знаю, как уж она держалась всё это время, пока я ей не позвонил... Десять дней она пребывала в неведении, пока я не смог выйти на связь. Такая ситуация не только со мной происходила. На тот момент, на начальном этапе, сослуживцев моих она не знала, куда бы она обратилась? В военкомат Верхнеуслонского района? Навряд ли они что-то ей сказали бы, — злится Галеев.

Самые тяжелые ситуации, по словам бойца, это когда гибли такие ребята из батальона. Когда с человеком час назад разговаривал, прошел короткий промежуток времени, и узнаешь, что его уже нет и больше никогда не будет. В лучшем случае тело его удавалось достать, и тогда его отправляют в Ростов, в центр опознания погибших, потом домой — хоронить. Близким и родственникам будет куда прийти. А бывают ситуации, когда не достали тело, и может, никогда и не достанут.

— Все ребята у нас были достойные, все — и те, кто выжил, и те, кто погиб. Потери были большие. Это, конечно, моя оценка, — вздыхает Эльс.

Боец «Алга» буквально со слезами вспоминает историю про сослуживца с позывным Фарта, с которым они приходили служить в одно время. Ему было 56 лет.

— Очень хороший парень был. В тот момент, 6 февраля 2023 года, был штурм, и погибло очень много людей наших. Многих из них не достали даже до сих пор, они сейчас уже считаются без вести пропавшими. И 14 февраля собралась инициативная группа наших ребят, которые решили идти в самое пекло — доставать тела. С командованием батальона это было согласовано, но всё равно это ребят инициатива была. У Фарта был уже подписан рапорт об увольнении из-за возраста, буквально через два дня он должен был поехать домой. Но он сам вызвался пойти и не вернулся с этого боя. Тела вытащить они не смогли и сами погибли. По-моему, из той группы только один или два остались живы. И их тела тоже так и остались лежать там, — рассказывает Галеев.

Примерно через полгода после тех событий другой близкий сослуживец татарстанца связался с ним и рассказал, что возит с собой бинокль погибшего Фарта.

— Он его сохранил, чтобы передать родственникам. Он приехал в Казань, мы собрались ребятами, пригласили жену Фарта в кафе и передали ей этот бинокль. Он в таком толстом кожаном чехле был, белой краской поверх было написано «Фарт». Супруга рассказала, что этот бинокль достался ему от деда, непростая вещь была. И вот тогда мы все пятеро мужиков, прошедших войну, не смогли сдержаться и плакали. Это такие моменты, когда невозможно сдержать эмоции, — утирает глаза ладонью боец «Алга».

Эльс удивлен, что многое из рассказанного им меня поражает. Он был уверен, что каждый на гражданке, к примеру, знает, что бойцы «Алга» и мобилизованные получает разное жалование, хотя выполняют одни и те же задачи.

— Когда контрактник лежит в госпитале, а рядом с ним мобилизованный, 10 числа каждого месяца первому на карту приходят 20 тысяч рублей, а второму — 200 тысяч. Потому что контрактнику обещанные 200 тысяч платят, хотя когда я служил, было максимум 160–170, только когда он находится в зоне проведения СВО. Выезжая в госпиталь, за ленту, он получает минимум. А мобилизованный в любом состоянии, где бы он ни находился, даже в отпуске, дома, получает свои деньги в полном объеме. Я думал, может, мы выполняем разные задачи или как-то по-разному рискуем? Но нет. «Алга» — добровольцы, по телевизору говорят, что добровольцы приравнены к мобилизованным, а на деле — права у нас разные, — возмущен боец.

Или он говорит, что бойцы «Алга» сами покупают себе одежду и амуницию для службы, потому что выдают недостаточно.

— И приходится просить семью присылать деньги, потому что тебе и жить нужно где-то, и питаться, — делится Галеев.

Эльс рассуждает: порой ему казалось, что если переместить по щелчку пальцев кого-то из его обычной жизни на СВО, человек просто сойдет с ума. По его словам, круглые сутки, каждые 1–2 минуты прилет, не останавливаясь. И все молятся, потому что звук с каждым разом всё ближе и ближе.

— Запах пороха, трупов, и ты в окопе, где кругом грязь, сырость, а тебе там нужно есть, жить и спать. И еды особо нет, ее нужно где-то раздобыть. Воды тоже. Это только по телевизору показывают, как на войне полевая кухня работает, с миской подошел — тебе поесть наложили. Кухня бы там прожила ровно 3 минуты. По-разному выкручивались, отправляли к местным жителям за продуктами. На Луганском и Донецком направлениях достаточно хорошо к нам относятся, можно купить еды у бабулек, картошки там. А в некоторых других направлениях, по слухам, не стоит у местных жителей ничего брать — отравят. Сто процентов, — вспоминает татарстанец.

Конечно, бойцы помогают друг другу, пока у кого-то нет денег, остальные его кормят, одевают. И так каждый раз: вначале живут за счет одного, потом за счет другого.

— Мы друг друга там называем братскими сердцами. Пацаны никогда не дадут друг другу голодать. У кого деньги есть, тот и тратится. И никто не будет считать, сколько потратил. Это братство. У нас ребята и по полгода, бывало, зарплату не получали из-за какой-то бумажной ошибки. Одна буква, одна цифра, кто-то куда-то в нужный момент документы не передал — и всё, денег нет. А жить нужно.

Эльс признается, что часто сталкивается уже здесь, в Татарстане, с пренебрежительным отношением к добровольцам.

— Большинство гражданских людей считают, что контрактники пошли туда за длинным рублем. Заработать деньги исключительно. Ну, что сказать, только простить остается их за такое мнение. Даже те ребята, кто на гражданке имел какие-то кредиты и изначально думали, что таким образом поправят свое финансовое положение, уже за 2–3 недели там поняли, что это история не про деньги, — говорит Галеев.

После возвращения на гражданку Эльс решил, что нужно как-то продолжать помогать своим сослуживцам да и другим солдатам, которые так и остаются в зоне СВО. После возвращения, рассказывает наш собеседник, сослуживцы из батальона настояли, чтобы он пошел в депутаты республиканского госсовета.

— Сказали, знают, что я смогу организовать работу по поддержке не только действующих бойцов, но и уволенных, и семей погибших. Я подумал и согласился, начал продумывать работу свою в Верхнем Услоне. Статус депутата Госсовета я не получил — из 9 участников СВО, которые подавали заявки, пропустили только двоих. Но я решил всё равно помогать, просто статус депутата значительно бы помог масштабировать и ускорить какие-то вопросы, — говорит Гареев.

Бойца «Алга», на самом деле, поражает, что отовсюду вечно звучит, что участников СВО нужно продвигать, президент говорит, что это люди, на которых можно опереться, которые доказали свою преданность Родине.

И тем не менее, в Татарстане, на 100 депутатских мест пропустили только двоих участников СВО. Может, в других партиях еще кто-то будет, ну, максимум троих, давайте так скажем. Это всего 3% от общей массы.

—Непонятно, почему в нашей республике так. Никогда такого не было, и вот опять, — недоволен солдат.

Много вопросов у бойца СВО вызывает и работа Фонда «Защитники Отечества». Эльс говорит, что хотелось бы относиться к нему с благодарностью, но не получается.

— Вроде цель у его создания благая, и вроде бы всё правильно, но... Ленин в свое время, кажется писал: «Формально всё правильно, а по сути издевательство». С каким вопросом ни обратись — ничего не решается, — разводит руками Гареев.

Участник спецоперации теряется в догадках, то ли работники Фонда плохо знают свою работу, то ли просто относятся к ней безалаберно. Он рассказывает, что хотел оформить льготу на услуги ЖКХ, о которых везде говорят. Как говорит наш собеседник, этим тоже «завлекают».

— В Фонде нам сказали, что из всех льгот по ЖКХ нам доступны только две: скидка в размере 50% за подачу газа, что происходит один раз в год и стоит рублей 300, и 50% за капремонт в домах. Мне вот капремонт вообще не положен, я в частном доме живу. Я тогда спрашивал, как так, обещали же 50% скидки за коммунальные платежи, но четко нам ответили, что это не относится к нам. И вот сослуживец случайно узнал, что эти льготы на квартплату можно оформить через соцзащиту! Понимаете, как нелепо: в Фонде «Защитники Отечества» с нами ведь разговаривал как раз представитель соцзащиты приглашенный, и она нас уверяла, что нет этих льгот. А сослуживец оформил сразу, как узнал! Я тоже вот пытаюсь выкроить время, чтобы съездить и подать заявление, — объясняет Эльс.

О своей службе в «Алга» Эльс Гареев не жалеет: отдал долг Родине, повстречал замечательных людей, товарищей, с некоторыми до сих пор поддерживает связь. И несмотря на то что воевать он шел ни ради денег и славы, впоследствии неприятный осадок всё же остался.

— В «Алга» в самом начале никаких наград никому не давали вообще. Штаб работал только на нашего комбата, он успел получить два Ордена мужества, кажется, и третий у него должен был быть. Любого выжившего из «Алга» спроси, никто не ответит, за что он получил. А у ребят нет даже медалей участников СВО, которые положены всем. Это ведомственная награда, которая ни к чему не обязывает, но даже ее не дали. Нам в штабе предлагали самим купить эту медаль на Wildberries за 550 рублей, принести им, а корочку бы нам выдали. Медалью награждают, купить я могу что угодно и где угодно, я могу обмануть всех вокруг себя, но себя и не буду обманывать, — говорит боец «Алга».