Игорь Ермоленко, глава самарского регионального отделения партии «Яблоко»:«Мы рады тому, как мы проиграли»

В последнее время самарское отделение партии «Яблоко» проявляет все большую политическую активность. Неплохо стартовав весной этого года с законопроектом, запрещающим «электоральные паровозы», «правофланговая» партия продолжает напоминать о себе потенциальным избирателям. На что рассчитывает «Яблоко» в преддверии выборов в губернскую думу? Как ее лидеры относятся к захлестнувшей политическую арену волне партийных поглощений? Об этом и многом другом мы поговорили с главой регионального отделения партии «Яблоко» Игорем Ермоленко.

«Мы готовы дойти до Европейского суда»

– Давайте с самого начала. Чем занимается региональное отделение партии «Яблоко»?

– Есть несколько функций. Одна – это собственно представительство того «Яблока», которое более известно по телевизору. Скажем так, в былые времена, потому как в наше время «Яблоко» по телевизору не показывают. Вот, ну с учетом того, что партия лишилась фракции, начиная с 2003-го года, акцент партии переходит скорее не на какие-то публичные вещи, озвученные главным лидером в Москве, а на конкретную деятельность в регионах. И если в тех регионах, где есть свои представители в органах власти, таких, как Питер, Москва, несколько проще, то вот в Самаре и других регионах, где пока не было своих депутатов от «Яблока», в этом смысле гораздо сложнее. В этом мы и видим две основные формы своей деятельности. Первая – это уличная форма деятельности через разного рода публичные мероприятия, на которых мы можем проявить свою позицию и акцентировать внимание СМИ и населения на какой-то конкретной проблеме. Вторая форма – это то, что мы начали осваивать только с этого года. Это нормотворческая деятельность в рамках Самарской губернской думы. В этом году мы опыт получили неплохой, а для Самары – вообще уникальный для партии опыт: внесение своих законотворческих инициатив, попытка проведения их через комитеты и пленарные заседания губернской думы. Опыт оспаривания в суде законов Самарской области.

– Что, на ваш взгляд, за последний период вашей деятельности является вашим самым большим успехом, достижением?

– Два момента я бы здесь выделил. Первый момент – это внесение законодательных инициатив. И одна из этих инициатив получила достаточно большой резонанс. Это инициатива, связанная с нашим предложением о запрете так называемых «электоральных паровозов». Мы предложили запретить политическим партиям включать в свои списки людей, которые заведомо не собираются работать в составе законодательного собрания губернской думы. Речь шла о том, чтобы партия, которая включила в свой состав человека, отказавшегося впоследствии от работы в думе, лишалась этого мандата, и он перераспределялся между другими партиями. И мы рады тому, как мы проиграли. Очень большой резонанс это вызвало. Понятно, что при том количестве депутатов, которое «Единая Россия» имеет сейчас в губернской думе, этот законопроект имел не очень много шансов пройти. Но при голосовании по нашему законопроекту на губернской думе (несмотря на то, что ни один из комитетов с прямой рекомендацией «принимать» не вышел на пленарку) голоса распределились 6 – «за», 6 – «против», 5 – «воздержались», что-то вот в таком духе…

Учитывая, что там «единороссов» было гораздо больше шести, проголосовавших против, это уже очень большой показатель. При том, что некоторые депутаты на обсуждениях в комитетах вслух говорили, что действительно инициатива здравая, действительно не стоит обманывать избирателей. На мой взгляд, в перспективе в более нормальной обстановке, связанной с нормальной деятельностью этих партий – такой законопроект действительно имеет нормальные перспективы.

Второй момент, которым мы можем гордиться – тоже уникальный опыт для любой партии в истории Самарской области. Мы опротестовали в областном суде закон Самарской области, по которому был повышен проходной барьер для политических партий с 4-х до 7-ми процентов. Мы усматриваем в нем, как нарушение прав граждан, так и процедурные нарушения в принятии этого закона.

К сожалению, областной суд отказался рассматривать наш иск, посчитав, что этот закон никоим образом не затрагивает ни активного, ни пассивного избирательного права. Мы обжаловали это решение областного суда в Верховном суде, и в июле неожиданно для многих, можно сказать, что частично неожиданно и для себя, мы выиграли этот процесс. Верховный суд постановил, что областной суд обязан рассмотреть наш иск по существу. Конечно, мы не очень высоко оцениваем шансы победы в областном суде. На мой взгляд, такое судебное разбирательство имеет прямое отношение к политической ситуации и, наверное, действующие власти будут каким-то образом пытаться влиять на принятие решения. Тем не менее, мы планируем идти до конца в этой ситуации. В случае, если областной суд не встанет нашу сторону, мы обжалуем это постановление в Верховном Суде. Если Верховный Суд откажет нам, мы готовы дойти до Европейского суда.

«Яблоко» и СПС – не кремлевские клоны!»

– В Тольятти «Яблоко» с СПС хорошо взаимодействуют. Вот пример: ваша совместная пресс-конференция с господином Андреевым по поводу как раз таки «электоральных паровозов». Что в Москве мешает так же взаимодействовать? Объединяться ведь даже хотели?

– Да и не отказались от этой идеи. Для «Яблока» здесь в последнее время важны два момента. Впрочем, эти моменты важны и для СПС. Момент первый – это отношение к действующей власти. Отношение к той системе, которая сложилась при Владимире Путине. «Яблоко» последние три года четко говорит: что мы за демонтаж вот этой сложившейся системы, политической. Я не слышал столь же однозначных суждений от СПС на эту тему. И вот тот опыт выборов 99-го года, когда СПС выступил с гениальной для них идеей: Кириенко в премьеры, Путина в президенты – говорит о том, что в партии существует достаточно серьезная, мощная группа людей, которые предпочтут в первую очередь договариваться с властью, нежели отстаивать свои четкие убеждения.

Второй момент связан с программой. Чтобы объединиться, нужно в чем-то положительном, позитивном совпасть. Можно объединяться «против», как это сделала «Другая Россия». Что объединяет «Яблоко» и СПС, кроме исторической правофланговости? И здесь очень серьезное, большое расхождение, которое носит не столько исторический характер, касающийся оценки приватизации, сколько перспективный на данный момент. Да, «Яблоко», как и СПС, готово четко и последовательно выступать в защиту прав частной собственности. Однако нельзя не признать – а СПС этого не признает – того факта, что сам процесс приватизации прошел не совсем нормальным образом, можно сказать, периодически даже преступным. Потому что там процесс залоговых аукционов проходил не столь демократично, как мог бы. Проводился, прямо скажем, в пользу тех людей, которые были ближе в тот момент к власти. И «Яблоко» в этой связи предлагает механизм общественной легитимизации этих итогов приватизации.

Мы предлагаем ввести компенсационный налог на получение сверхприбыли, полученной от приватизации. В грубом выражении это рассматривается так: берется стоимость, уплаченная за предприятие; подсчитывается реальная нынешняя стоимость и определяется разница между этими цифрами. И какой-то процент этой разницы должен быть перечислен в качестве налогов, в рассрочку, чтобы это не сказалось на деятельности предприятия, в бюджет страны на какие-то нужды. Дальше это определяется, дальше – это спорный момент, это можно обсуждать. На мой взгляд, коллеги из СПС пока не высказывали мнения на тему того, что с приватизацией что-то не так произошло. Они считают это большим достижением. Есть очень большое количество расхождений, которые необходимо преодолевать, согласовывать, процесс идет. «Яблоко» и СПС – это же не «Родина» и «Партия жизни», которым из Кремля там… (дает отмашку): завтра объединяемся. Не получится так. Ну, не кремлевские клоны – ни та партия, ни другая. Нормальная история самостоятельного создания, а не какого-то там клонирования или запрограммированного сброса десанта… (Смеется.)

– То есть, фактически, перманентное состояние «договариваемости».

– Да, и это вполне нормальный политический процесс.

– То есть, можно считать, что когда-то это все-таки произойдет?

– Вполне вероятно, но для этого должна измениться политическая ситуация, должны каким-то образом совершенно четко совпасть все цели политических партий.

«НБП» без Лимонова, как «Яблоко» без Явлинского…

– Возвращаясь к этому глобальному в последнее время объединению, той же самой «Родины» + «Жизнь», «НБП» + «ЕСМ», «Другая Россия»… как вы на это все смотрите?

– Давайте начнем, первое, с неверной трактовки объединения «НБП» и «ЕСМ». Речь идет об объединении «НБП без Лимонова»…

– Да-да.

– Ну, это с таким же успехом могло «СПС» объединяться с «Яблоком без Явлинского» в 2003-м году. Некая клонированная организация, чуть ли не созданная по инициативе ФСБ или кого угодно. Некий осколок организации, которой не понравился лично Лимонов, в которой ряд молодых людей воспылали самостоятельными амбициями, НБП называться не могут. Они могут как угодно себя называть, но вот не они это.

– Возвращаясь к этим объединениям, мнимым ли, серьезным ли, но все-таки?

– Они серьезные. Они, безусловно, серьезные. Серьезные в том плане, что имеют некоторые электоральные перспективы. Особенно с учетом возможного применения административного ресурса. Судя по тому, что они сверху ваяются и сверху вниз спускаются, видимо, на них какие-то виды имеют люди, которые создают эти объединения.

Какого-то содержательного сопоставления у «Родины» (изначально замышляемой, по крайней мере) с «Партией жизни» я не вижу. Я предполагаю, что у них предстоят серьезные разборки на тему, «кто здесь главный», «кто здесь сверху». Особенно в регионах. Поскольку в Москве все понятно: Глазьева выкинули, Рагозина выкинули, Делягина выкинули, никого там со своей головой не осталось. Остался дяденька со своими деньгами – Бабаков, который вполне на всё согласен. Его, собственно, и поставили туда приглядывать, если что – возглавить вовремя и потом вовремя отбежать. Все перспективы связаны с тем, что их какая-то ветка Кремля может поддержать. Об электоральных перспективах, о восприятии населением вообще тяжело говорить, поскольку вообще не понятно, с чем эта партия будет существовать.

– Вы считаете, что партия не сможет вносить какие-то действительно стоящие законодательные инициативы?

– Сможет, и даже уверен, что партия «РоЖа» сможет их внести. Но мне хотелось бы сначала узнать, чего они хотят вносить, а потом оценивать то, что они собой представляют. А оценивать партию по тому, кто в нее вошел – это неправильно. Потому, как входят в нее, к сожалению, люди, которые не имеют своих убеждений.

– В итоге получается видимая альтернатива «Единой России», то есть более-менее какой-то крупный блок?

– Я бы это как альтернативу, которую откуда-то спускают, вообще бы не рассматривал. Это может стать неожиданной альтернативой, как неожиданной альтернативой стала «Родина» сразу после выборов в Госдуму, когда неожиданно часть региональных элит пошла туда. Я убежден, что еще большая часть этих региональных элит, которая не вписалась в «Единую Россию», пойдет вот в этот клон. И, на мой взгляд, не очень сильно будет приветствоваться это администрацией президента, поскольку устраивать этот раздрай между «ЕдРом» и вторым этим новообразованием в конечном итоге власти это не интересно. Потому что это может выйти из-под контроля.

Посему создается это, видимо, для того, чтобы:

а) взять часть голосов у коммунистов;

б) при необходимости прихлопнуть безжалостно ЛДПР – и пожалуйста, все эти фетишисты «а-ля Жириновский» с охотой уйдут сюда к осколкам «Родины». Это серьезный может быть удар (если эта партия содержательно начнет работать в том поле, про которое говорит) для всей социал-демократии. СДПР совсем позабудет о том, что она существует. В том случае, если реально позиции, которые сейчас спущены для этой партии сверху, будут отстаиваться. И по «ЕдРу» этот удар может и не состояться.

– Нет, по «Единой России», это может быть не удар, это наоборот. Может быть некий запасной вариант…

– Да, это запасной аэродром для всех отщепенцев из «Единой России». Я не удивлюсь, если все, кого поисключали из «Единой России», а потом обратно не приняли, возникнут вот здесь. Я не говорил, что у них нет никаких шансов. Шансы у них есть. Шансов даже больше, чем им позволено администрацией президента.

«Свободолюбие у журналистов исчезает в день зарплаты»

– Расскажите о проекте «Ничего лишнего». Для чего он вам?

– Ну, это к партии отношения совершенно никакого не имеет. Это связано, скорее, с моей натурой. Я человек такой, что мне хочется себя в разных сферах попробовать и в разных сферах какого-то положительного результата добиться. Поэтому я в своей жизни не сказать, что много чего перепробовал, но мне интересно для себя найти какую-то новую нишу. Журналистика для меня нишей являлась неизведанной. И до сих пор неизведанной является. У меня был небольшой опыт письменного журналистского творчества: у меня была некоторое время рубрика в «Комсомольской правде», потом в «Волжском комсомольце», тоже такая политическая. «Политсадизмы» она собственно и называлась. И вот совершенно случайно одному знакомому предложили работу. Он отказался, я ему сказал – а ты меня предложи. Он и предложил, я и сходил, меня пригласили. Всё так, достаточно скоропостижно случилось. И я очень рад тому, что и Наталья Камбарова отнеслась так демократично к такому достаточно наглому человеку с улицы, не имеющему никакого журналистского опыта, с предложением вести нечто свое. Предложение было озвучено, мною принято в течение двух дней, и я уже начал записываться.

– Может, у них тоже свой интерес был. Человек, имеющий отношение к политике здесь, рядом будет.

– Политического интереса тут у телекомпании нет. Появился человек, которому интересна политика как таковая, который немного, худо-бедно, в политике самарской и российской разбирается и может свое мнение независимое сказать. Видимо, телекомпания в этот момент нуждалась в человеке, который готов свое мнение высказывать.

– Вас не смущает, что это некий клон программы «однако»?

– Это нормальный жанр для нормального телевидения. Прийти на телевидение и придумать свой жанр – это уж, наверное, совсем будет большой наглостью. И не так много людей, которые способны придумать уж совсем нечто нетривиальное, во-первых. А во-вторых, может, я и способен буду что-то придумать, но не с первого же раза. Должен же быть у человека хоть какой-то опыт. Меня не смущает, что сравнивают то с «Однако», то с Лейбградом, то еще с кем бы то ни было. Пока ситуация складывается таким образом, что я имею возможность говорить публично те вещи, о которых прямым текстом так и думаю. То есть мне не надо как журналисту ломать себя, чтоб не дай бог не задеть какого-нибудь крупного собственника в области, типа АвтоВАЗа, не так что-то сказать, чтоб ненароком не задеть губернатора или «Единую Россию». Нет, я прямым текстом говорю всё то, что думаю.

– По вашему мнению, журналисты всегда чего-то боятся и не могут ничего сказать?

– Не сказать, что все время, но, к сожалению, проблема в том, что на федеральных каналах так и есть. Явлинский так шутил: спросил как-то у одного из наших видных руководителей федеральных каналов: «Покажите мне список тех людей, запрещенных к показу». Ему ответили: «Вы отстали от жизни, Григорий Алексеевич, есть список тех, кого можно показывать» (улыбается). Поэтому, вот… Господи, включите любую информационную программу на «Первом», на «Втором» канале. Там же видно: если о негативе – то в Ливане говорят. Если о политике, неправильно кем-то ведущейся – то это Джордж Буш, наверное. Но ни в коем случае не кто-то из руководителей российского государства. Но, к счастью, можно сказать на региональных телеканалах, в региональных средствах массовой информации и печатных, и, особенно, интернетовских, с этой свободой гораздо проще. Речь идет не столько о свободе слова, сколько о свободе самовыражения журналиста. То есть, он человек вот такой вот, и он думает вот так, он это сможет показать. Вроде как на центральных каналах у нас работают люди свободолюбивого творчества, и куда это свободолюбие у них делось?.. Видимо, в день зарплаты исчезает.

– Тогда в нашей губернии чего не хватает в этом плане?

– Ну, может быть, разнообразия телеканалов не хватает еще. Я вот с большим сожалением смотрю на то, как загнулся «Орион». Я был бы рад, если бы он был запущен – новостийный блок на ТВЦ, на ТВ-3. Видно, к тому дело и идет, на ТВЦ, по крайней мере. Было бы хорошо. На мой взгляд, «Скат» каким-то однообразием своей позиции стал выделяться. У него было раньше как-то вот… (Улыбается.)

– К чему бы это?

– Понятно к чему. (Смеется.) И с чего. Собственник заказывает музыку. Ну, тем не менее, хотелось бы разнообразия. Пусть это разнообразие будет, скажем, не внутри одного телеканала, но хотя бы разнообразие источников должно быть. Вот регион Самара все равно выделяется этим в отличие от Москвы, как федерального вещателя. Самара положительно выделяется. Здесь есть разнообразие точек зрения.

«Если нет большого количества интересов – не интересно жить»

– Давайте от политики отвлечемся. Вы вне политики кто?

– Козерог! (Смеется.) Нет, это не убеждение, так вот получилось… ну, кто? Козерог! Ермоленко Игорь Юрьевич, заместитель директора Самарского медико-технического лицея. Таковым был последние 10 лет и продолжаю быть и, надеюсь, останусь. Занимаюсь в своем медико-техническом лицее, лучшем образовательном заведении Самары, внеклассной деятельностью, организацией досуга детского.

– Вы значит, не медик?

– Ни медик, ни техник. Я исторический факультет окончил госуниверситета нашего. Второе высшее – это менеджмент в социальной сфере. Две загубленные аспирантуры, недоведенные до ума, незащищенные диссертации, да и недописанные, прямо скажем.

– На тему?

– Первая была по педагогике. Как раз по дополнительному образованию. «Развитие познавательной активности детей». Но, к сожалению, у меня трагически погиб научный руководитель, с новым я не смог уже работать и забросил это дело. Вторая попытка моего аспирантства пошла по специальности, я уже в аспирантуре исторической обучался. Ну, как-то вот надоело, и понял, что не надо это. Потому что в высшей школе мне работать не интересно, преподавать я там не собираюсь. Тратить год-два жизни на то, чтобы строчка в резюме была «кандидат таких-то наук», мне не интересно. Хотя, судя по количеству у нас академиков, Кадыров у нас дважды академик, и диссертацию защитить несложно в этой стране, как оказалось. (Смеется).

– В таком случае, чем любите заниматься?

– С детства так пошло, что спортом. Сейчас это, скорее, в чтение «Спорт-Экспресса» выливается, нежели в практическую деятельность (смеется). Активно занимался в университете всеми доступными на тот момент видами спорта, особенно доставалось футболу и баскетболу. В госуниверситете первые два года, можно сказать, вообще не учился, а занимался только спортом. Участвовал во всех университетских соревнованиях, какие только были. К сожалению, не попал только в силовое троеборье, и то потому, что не знал, а то тоже бы поучаствовал. Лыжи, зимнее ориентирование, зимнее троеборье – в общем, везде, где только мог. Входил в сборные университета по футболу и баскетболу. На пятом курсе умудрился даже быть тренером и той и другой сборной. И очень даже неплохо выступали. На самом деле уровень такой, что для дома, для семьи по большей части. На профессиональный, к счастью, уж не вышел.

– Как близкие относятся к такой вашей разноплановости?

– Нормально. Жена такая же. Родители далеко, нездешний я. Сын привык видеть иногда отца. Ну, теперь легче, он у меня учится в лицее, уже второй год. Видимся теперь чаще. То есть, я его утром привожу туда и вечером вижу, веду его домой. (Улыбается.) Ну, иначе не интересно жить, если нет большого количества интересов.