Виталий Горсткин, руководитель следственного управления по Самарской области Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации: «Работа следователя – это интеллектуальный труд»

Еще 6 июня 2007 года Владимир Путин, занимавший в то время должность президента, подписал закон о создании следственного комитета при прокуратуре РФ. Таким образом, следствие и надзор были разделены. О плюсах и минусах этого решения велись долгие споры, а заместитель генерального прокурора Сабир Кехлеров даже заявлял о том, что создание следственного комитета противоречит Конституции и международным нормам. Но, тем не менее, эта структура успешно работает уже около года. За это время в суд было направлено множество дел, вызвавших широкий интерес и общественный резонанс.

О том, каковы перспективы этой структуры, в чем плюсы и минусы ее создания, а также о работе следователей рассказал руководитель следственного управления следственного комитета при прокуратуре РФ по Самарской области Виталий Горсткин.

– Виталий Владимирович, расскажите, пожалуйста, о вашем профессиональном пути.

– Я родился в 1954 году в Самаре, тогда это был Куйбышев. Детство прошло в Тольятти, там я закончил школу. Потом 11 лет служил в атомном подводном флоте – это была вторая флотилия атомных подводных лодок. Параллельно закончил юридический институт. А далее поступил на службу в органы прокуратуры. Прошел путь от следователя до заместителя прокурора области. В 2000 году перешел работать в министерство юстиции. Сначала был главным судебным приставом, потом – начальником главного управления юстиции Московской области. И три года назад переведен в центральный аппарат министерства. Вот и все. А с апреля текущего года я работаю в Самарской области.

– Прошел почти год с тех пор, как прокуратура была отделена от следствия. Вы считаете, это был правильный шаг?

– Конечно. О необходимости этого мы говорили еще будучи прокурорами районов. Тогда, в 1990 году, на коллегии мы просили: «Снимите с нас руководство следствием». Руководство и надзор – это разные вещи. Когда ты руководишь – ты целиком и полностью отвечаешь за результат. И если ты допустил какую-то процессуальную оплошность, ты ее хочешь спрятать, потому что за нее отвечать тебе. То есть, прокурор района раньше и руководил следователем, и осуществлял надзор за ним. А это совместить нельзя. Поэтому я считаю, что прокуратуру совершенно правильно отделили от следствия. Более того, это необходимо было сделать давно.

– В настоящий момент в стране действует несколько следственных органов. Каким образом определяется подследственность? Кто решает, кому именно заниматься тем или иным делом?

– Статья Уголовно-процессуального кодекса №151 определяет подследственность каждого ведомства. Преступления, связанные с оборотом наркотиков, расследуют следователи наркоконтроля. Следственный комитет при МВД России, в основном, расследует преступления средней тяжести, однако есть и тяжкие. А особо тяжкие и тяжкие расследуем мы. Это изнасилования, убийства, должностные преступления, терроризм. Сейчас обсуждается возможность создания единого следственного органа, и, я думаю, рано или поздно он будет создан. Но пока этот вопрос решать преждевременно.

– Вы считаете, что единый следственный орган необходим?

– Он будет более функционален. Пока его создавать рано, потому что мы еще сами как следует не встали на ноги. Если все дела объединить под одной крышей сейчас, то заниматься ими будет просто тяжело. Не хватит материально-технического обеспечения, да и здания, где поместятся все следователи, необходимо найти. Поэтому это будет физически тяжело. На мой взгляд, необходимо около двух лет, чтобы система следственного комитета при прокуратуре сформировалась, а затем можно приступить к формированию единого органа.

– И сколько же всего дел находится в работе следственного комитета?

– Возбуждено около полутора тысячи дел. Порядка 800 дел за последнее полугодие направлено в суд. Один из главных наших недостатков – сроки. Они, не скрою, у нас плохие.

– С чем это связано?

– Трудно сказать. Здесь целый ряд причин. Например, недостатки в организационной работе. Где-то – халатность конкретных руководителей, где-то лень. Есть и объективные причины – экспертизы иногда проводятся довольно долго. Причин много, и чтобы перечислить все, не хватит времени. Но все это нас не оправдывает. По всему приволжскому округу показатели по срокам проведения предварительного следствия у нас одни из самых плохих.

– Сколько человек работает в следственном комитете Самарской области?

– В штате 273 человека. 130 из них – следователи. На сегодняшний день у нас 27 вакансий, причем оперативных работников нам требуется только двое. Не хватает двух следователей. Остальные – технический персонал – водители, уборщицы.

– Работник следственного комитета – кто он?

– Человек.

– А какие ему необходимы профессиональные качества?

– Можно говорить много помпезных слов о следователях, об их суперкачествах. Думаю, что свои сложности есть в каждой профессии – у моряков, летчиков, инженеров – у всех. Но здесь, действительно, имеется специфика. И связана она с тем, что наши работники часто общаются с негативным контингентом. Когда следователь расследует уголовное дело, он неизбежно сталкивается с негативной стороной жизни – это и криминальные элементы, и ложь, и предательство. Приходится смотреть на трупы, иногда скелетированные, а это зрелище не из приятных. Но я не склонен создавать вокруг следователя какой-то помпезный ореол. Нет, это обычный работник.

– Вашим сотрудникам приходится работать и с людьми не очень нормальными в плане психики – маньяками, насильниками. Насколько это психологически трудно?

– Трудно. Поэтому я категорически против того, чтобы представительницы прекрасного пола работали следователями. Хотя есть много примеров, когда они в деле проявляют себя гораздо лучше мужчин. Но просто по-человечески жалко женщину. Она ездит в морги, общается с какими-то отморозками. А это все-таки женщина.

– В любой структуре, наверняка, есть люди, выполняющие свои обязанности не слишком добросовестно, а иногда даже идущие на преступление. Есть ли в следственном комитете отдел собственной безопасности, который борется с такими проявлениями?

– Конечно. У нас есть служба собственной безопасности. Ее возглавляет бывший сотрудник ФСБ. Наша работа связана с такими моментами, как подкуп и коррупция. Вообще же, мы все живем в одном обществе, и говорить о том, что одно ведомство более коррумпировано, чем другое, нельзя.

– А как победить коррупцию?

– Люди, которые сидят наверху, должны четко следовать закону. Хотя надо и привлекать «низовое звено» – судебных приставов, участковых, гаишников, нарушающих закон. Конечно, надо. Но только этим, на мой взгляд, коррупцию не победишь.

– Раз уж мы затронули такие общие вопросы, задам еще один. Что необходимо сделать, чтобы победить преступность?

– Честно? Не знаю. Когда я работал в должности прокурора, мне на совещании задают вопрос: «Что вы сделали для снижения преступности?» А прокурор, на самом деле, для ее снижения ничего не может сделать. Прокуратура, судьи и милиция – это плотина. Когда уровень воды поднимается, плотина не может его понизить, она лишь сдерживает воду. Но сократить уровень воды она не в силах. И если вдруг воды станет больше, рухнет и плотина. Ее могут сделать выше, прочнее и качественнее. Но плотину бесполезно спрашивать, как она может понизить уровень воды в реке. Это не ее функция. Преступность – это социальное явление. Сейчас у нас действительно на несколько процентов стало меньше тяжких преступлений. Но в то, что это заслуга правоохранительных органов, судов и прокуратуры, я не верю. Просто, может быть, немного стабилизировалась экономика, социальная обстановка – и все это повлияло на уровень преступности. Но не прокуроры с милиционерами этого добились. Многие со мной не соглашаются, но я в этом твердо уверен.

– Большинство дел, которые следственный комитет передает в суд, вызывают общественный резонанс. О каких еще «громких» делах мы услышим в ближайшее время?

– В ближайшее время планируем направить в суд дело по обвинению Зольниковых отца и сына, о наезде одного катера на другой, в результате которого погибло четыре человека, по нефтяным врезкам. Недавно задержали маньяка – пока мы не будем называть его фамилию, по этому делу проводим комплекс следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, направленных на закрепление доказательств его вины по трем эпизодам.

Вообще, я думаю, что любое уголовное дело, особенно если оно связано с убийством, является актуальным. А у нас таких дел большинство. Порядка 30 % – это убийства и изнасилования.

– Фильмы и сериалы о работе следователей пользуются в обществе популярностью. Насколько близко то, что в них показано, к вашей реальной работе?

– Если в кино показать все так, как есть в действительности – то это никто не будет смотреть. Показывают стрельбу, погоню, динамику. А если на экране будут многочасовые допросы свидетелей? Ведь 90% нашей работы – это нудные, связанные с писаниной, допросы. И кто это будет смотреть?

– То есть, в работе следователей отсутствует «экшн»?

– Его практически нет. И, в общем-то, не должно быть. Следователь работает с уголовно-процессуальным законом и квалификацией действий преступника. Возникают и нештатные ситуации. Так, однажды во время слушаний в суде по изменению меры пресечения обвиняемый напал на судью. И одним из тех, кто пресек действия нападавшего, был наш следователь. Но это, скорее, исключение.

– Многие из авторов детективов сами в прошлом работали в правоохранительных и следственных органах. А вы бы не хотели на основе своего опыта написать книгу?

– В далекой юности, будучи офицером российского флота, я писал стихи. Очень давно это было... Да, профессионалы пишут книги. Они понимают, что их надо продать, и рисуют самые яркие моменты – как задерживали, как допрашивали. Что-то приукрасят. Все это оформляется в художественную форму, чтобы был «драйв»... Нет, пока я буду писать только жалобы.

– Вы говорите, что реальная работа не похожа на детектив. Но ведь есть «лихо закрученные» дела?

– А вот это бывает очень часто. В каждом деле нужно продумать все мелочи, чтобы суд вынес справедливый приговор. Это процесс очень сложный. Вообще, работа следователя – это интеллектуальный труд. Сотруднику нужно много всего знать, обладать эрудицией. Тупым здесь не место. Это очень большая нагрузка – и физически, и в интеллектуальном и в эмоциональных планах. Поэтому следователи, в основном, не работают больше пяти-семи лет – уходят либо на повышение, либо в какие-то другие области.

– Как вам удалось выдержать такое напряжение?

– Мне, сейчас как руководителю управления, конечно, попроще, чем в то время, когда я был прокурором района. Тогда приходилось работать и по ночам, заканчивается рабочий день – а тут что-то случается. В то время на каждый криминальный труп обязательно должен был выезжать прокурор района. А иногда за ночь бывает по несколько убийств. Как продержаться? Ну, по крайней мере, такая работа не труднее, чем трехмесячное автономное плавание на подводной лодке. Я это точно могу сказать, потому что испытал и то, и другое.