Отпустили из больницы через год: как в России судят и наказывают «школьных стрелков»

Причины произошедшей на прошлой неделе трагедии в Казани, где в результате стрельбы в школе погибли девять человек, еще предстоит выяснить. В Следственном комитете уже сообщили, что обвиняемому Ильназу Галявиеву предстоит психолого-психиатрическая экспертиза. Это стандартная процедура, которая поможет определить, был ли молодой человек на момент совершения преступления вменяемым. В случае невменяемости суд может признать человека виновным, но уголовной ответственности он не понесет — преступника ждет принудительное лечение.

В Российской Федерации реальным сроком закончились только три из десяти известных нападений на школы (не считая теракта в Беслане), исход еще трех — самоубийство нападавших. Остальные были судом приговорены к принудительным мерам медицинского характера — лечению в психиатрической клинике. Мы поговорили с врачами и адвокатами, чтобы разобраться, почему схожие на первый взгляд преступления приводят к разным приговорам.

Первым смертельным нападением на школу в Российской Федерации принято считать события 2014 года в Отрадном — десятиклассник Сергей Гордеев пришел в школу вооруженным, убил учителя и взял в заложники одноклассников. Вторым погибшим стал один из сотрудников полиции, прибывших на место происшествия. После психолого-психиатрической экспертизы «Известия» писали о том, что подростку диагностировали параноидную шизофрению. Однако даже при наличии такого диагноза его могли признать вменяемым.

— Даже страдая каким-то расстройством, человек может быть вменяемым, потому что отвечал за свои действия, — говорит психиатр Артём Гилев. — Если человек действовал, например, под руководством голосов. Когда ему голос бога или сатаны приказал: «Убей». И он пошел и сделал, убил. Здесь, естественно, человек не мог отвечать за свои действия и руководить ими, потому что он находился в состоянии психоза. А если у человека какое-то расстройство личности и он кого-то убил, потому что-то ему не понравилось, хотелось выместить свою злобу, но при этом он понимал, что убивать нельзя, что это живой человек и это деяние наказуемо. То есть человек мог отвечать за свои действия и руководить ими, но не стал.

Медицинское заключение не является единственной основой для судебного решения. Данные экспертизы учитываются в совокупности с другими доказательствами.

— Даже если экспертиза показала, что человек был невменяемым, суд решает, какое доказательство какую силу имеет, — говорит адвокат Виктор Запрудский. — И по совокупности оценки доказательств выносится приговор, оправдательный или обвинительный, более строгий или более мягкий. Суд может не учесть экспертизу, может назначить дополнительную экспертизу, может допросить экспертов.

Запрудский защищал другого школьного стрелка — на тот момент девятиклассника Михаила Пивнева, в результате его нападения на школу в Ивантеевке пострадали четыре человека. За покушение на убийство двух и более лиц, совершенное общеопасным способом, и хулиганство с применением взрывчатых средств его приговорили к 7 годам и 3 месяцам лишения свободы. Экспертиза и суд сочли юношу вменяемым.

Предсказать, какое заключение будет получено по результатам экспертизы, невозможно: комиссия приходит к тому или иному выводу не только на основании осмотра, но и на основании документов, свидетельских показаний, всего, что предоставили психиатрам органы следствия и суд. Если это стационарная экспертиза, то обвиняемого наблюдают в больнице в течение месяца. Таким образом подтвердить или опровергнуть решение экспертов может только новая экспертиза, которая получит те же или более широкие данные.

— Почему экспертиза выносит те или иные решения — за коллег я не могу сказать. Если мы начнем предполагать, что то или иное решение было принято в силу каких-то причин, не совсем связанных с экспертизой, — это будет мнение диванного эксперта, а не специалиста, потому что я не участвовал в этих экспертизах, — говорит врач-психиатр, автора проекта «Найди своего психиатра» Максим Малявин. — А если бы участвовал, то не мог бы сказать, чем мотивировано решение, по соображениям тайны следствия и медицинской тайны. Решение поддерживается или не поддерживается судом — суд может не согласиться, отправить на другую экспертизу, если она не удовлетворит суд по каким-то причинам.

Адвокат пострадавших во время нападения на школу в Отрадном Игорь Трунов настаивал на вменяемости подсудимого, однако после всех апелляций суд постановил освободить Гордеева от ответственности и поместить в психиатрическую больницу. Последнее решение суда после всех апелляций было в 2016 году, а в 2017 году Гордеев вернулся домой — перевели на амбулаторное лечение. По закону нет конкретного срока, который человек должен провести в больнице в случае принудительного лечения.

— Критерием к тому, чтобы сменить режим принудительного лечения (например, со стационарного на амбулаторное. — Прим. ред.) или прекратить его, является факт наличия критики к совершенному поступку и текущему состоянию, ухудшение или улучшение, интермиссия, ремиссия или выздоровление, — говорит психиатр Максим Малявин. — Если критика появляется, состояние стабилизируется и, предположительно, надолго, тогда думают: сменить ему спецбольницу на общую или стационарное принудительное лечение на амбулаторное. Обязательно проводится так называемая КР ВПЛ — комиссия по решению вопросов принудительного лечения.

Такая комиссия созывается несколько раз в год по каждому человеку, который находится на принудительном лечении. Если врачи видят, что можно менять режим или выписывать, — они выносят решение, протоколируют, отправляют в суд. Суд утверждает или отказывает.

— Раньше, если человек убил, да еще с какими-то отягчающими в силу своей болезни, проще говоря, про него можно было забыть, он мог быть переведен из спецбольницы в обычную, но находился бы там хотя бы на десяток лет, — говорит Малявин. — Сейчас мы видим ситуацию, что человек кого-то убил, пять лет проходит — его уже выписали. Бывало и такое, что год проходило лечение! С одной стороны, если формально — вроде бы всё сходится, а с другой — должен быть и воспитательный момент.

Когда человека переводят на амбулаторное лечение, врачи за ним продолжают наблюдать. В любой момент проходящий принудительное лечение может снова оказаться в стационаре, если врач увидит ухудшение и решит, что он опасен.

— Тут уже никакие отговорки не действуют: если больной не появляется, то доктор может обратиться в полицию, чтобы его доставили на прием, может поставить вопрос о смене режима принудительного лечения, — говорит Малявин. — Но всегда остается момент: если мы человека отпустили — он может потеряться. Может у полиции не быть нужных ресурсов вовремя. А из больницы, извините, медсестру к такому больному не отправишь — у нас нет столько лишних медсестер.

Переведенный на амбулаторное лечение в 2017 году Гордеев сейчас снова находится в стационаре после того, как в 2020 году пострадавшая сторона подала жалобу в прокуратуру с требованием проверить законность этого решения. Об этом сообщил Сети городских порталов адвокат пострадавших в той трагедии Игорь Трунов. Он, впрочем, продолжает считать, что Сергей Гордеев должен был отбывать наказание в колонии.

— Наблюдения в стационаре подтверждают нашу версию, что в момент совершения преступления он был вменяемым, — говорит Трунов. — Он может быть больным, но ключевой вопрос: в момент совершения преступления он понимал, что делал, или не понимал. Больной, который понимает, что он делает, несет ответственность. Мы настаивали на том, что, несмотря на диагноз, он отдает себе отчет в том, что происходит.

Ссылаясь на заключения врачей, Игорь Трунов говорит, что при оценке своих действий сейчас молодой человек жалости и осознания не испытывает, может объяснить свою мотивацию, а раскаяние его носит формальный характер. Адвокат убежден, что Гордеев неоправданно смог уйти от ответственности — свои действия он осознавал и невменяемым его считать нельзя.

Что касается обвиняемого по казанскому делу Ильназа Галявиева, то сейчас известно лишь, что на учетах у врачей — психиатра и нарколога — он не состоял, а в день нападения, по данным экспертизы, не находился под действием алкоголя или наркотиков. Следователи упоминали, что ранее ему был поставлен диагноз, свидетельствующий о заболевании головного мозга, однако не уточняли, какой именно.