«Стараемся, чтобы отсюда ушел флёр шапито и базара»: музей Алабина пакует чемоданы — его ждут большие перемены

В Самаре музей Алабина готовится закрыться на ремонт. Часть фондов уже перевезли в другое помещение. При этом музей продолжает работать. И даже открывает концептуально новые экспозиции. Директор музея Андрей Кочетков рассказал 63.RU каково это — работать «на чемоданах». А еще о том, когда начнется и сколько продлится ремонт и что будет в здании после его масштабного обновления.

— Расскажите сначала о новой выставке.

— Она называется «Хлебная лихорадка». После ремонта мы соберем новую экспозицию, и эта выставка — эскиз к одному из её элементов — посвящена хлебу как драйверу истории Самары.

Мы приглашали с одной стороны специалистов, которые выступали в качестве модераторов, экспертов из Москвы, из Иркутска, людей с большим опытом музейного проектирования. С другой стороны около 40 наших сотрудников вместе работали на проектных сессиях — и порядка тысячи фактов из самарской истории, из истории природы начали укладывать в большие сюжеты. И нашли нескольких таких общих сюжетов, в которые вроде бы их можно уложить.

— Какие еще сюжеты будут в новой большой экспозиции?

— Будет еще сюжет, посвященный приходам государств на нашу территорию и тому, как они её изменили. Кроме Российского государства здесь ещё были Волжская Булгария, северная периферия Хазарского Каганата. Большой раздел посвящен индустрии и тылу. Индустриальная история, кстати говоря, в нашем случае в Самарском крае как раз от хлеба и начинается. В отличие от уральских городов, которые вырастают на металлургических заводах. У нас индустриализация идет через сельское хозяйство, через огромные паровые мельницы, через сложные машины, и этим наша территория отличается.

Есть разделы про Волгу и самое необычное место на ней — Самарскую Луку. Сейчас почти 80 процентов жителей области живёт в прилегающих к ней районах, и изгиб Луки рождает здесь множество особенностей.

У нас есть сюжет, посвященный отдыху и гедонизму, который тоже можно проследить с достаточно старых времен. Например, кумысолечение, которое было еще в XIX веке. И фестивали, и Жигулевская кругосветка, в которую ходили еще до революции.

Из этих вот сюжетов мы и хотим собрать последовательный рассказ о том, что такое Самарская земля, как на ней живется, за что мы её любим и как ей пользоваться, потому что есть такие предопределенности территории — природные и исторические, которые неплохо учитывать, когда строишь свою жизнь, делаешь здесь какие-то дела.

— А когда можно будет увидеть всю экспозицию? Есть какие-то сроки?

— Уже после ремонта здания. Сейчас мы буквально сидим на чемоданах. Проект ремонта был готов в конце 2022 года. Пока финансирование не получено, но мы двигаемся к этому. Надеемся, что деньги будут выделены в 2025 году (изначально предполагалось, что будет софинансирование из областного и федерального бюджетов). Сейчас мы корректируем проектно-сметную документацию и приводим проект к ценам 2024 года. Поэтому не могу пока назвать общую сумму, которую предполагается потратить на ремонт в реалиях нынешних цен.

Часть фондов мы уже перевезли в здание археологического центра (адрес — улица Фрунзе, 96е). Нам хочется, чтобы период, когда основное здание музея закрыто на ремонт, был максимально коротким. Пока речь идет о трех годах.

— Расскажите поподробнее про археологический центр. Как долго он уже работает? Какие экспонаты там сейчас можно увидеть?

— Впервые за 30 лет у нашего музея появилось новое здание. И мы с ноля сделали в нём новый филиал с современной экспозицией и оборудованным фондохранилищем. Для посетителей Археоцентр работает с сентября прошлого года. В нём побывали уже почти 10 тысяч человек. Выставка, которая там сейчас представлена, посвящена древней истории Самары, Самарской области, начиная с палеолита до XIX века. Там сейчас можно увидеть много предметов, которые еще ни разу не выставлялись.

Специально для этой выставки мы совместно с институтом антропологии Российской Академии наук создали 12 реконструкций внешнего облика людей, которые жили на нашей земле в разные эпохи, начиная от древнейшей женщины, ныне нам известной. Мы теперь знаем, как она выглядела. Это сделано по методу Герасимова, известного ученого, который восстанавливал по черепам, но с современными 3D-технологиями, внешний облик людей.

— Сколько экспонатов музея уже перевезли, а сколько уже осталось перевезти?

— Совсем точные цифры сходу не назову. Перевезли около 60 000 экспонатов. Осталось еще около 150 000. Вообще, переезд краеведческого музея — это, конечно, совершенно беспрецедентная для Самарской области история. Последний раз крупный переезд музея в Самарской области — это был переезд нашего же музея из костела в здание на Ленинской, 142, но дело в том, что тогда у нас было порядка 100 000 предметов. А сейчас у нас их около 250 000. Предметы эти очень разного рода. Есть документы, фотографии, есть картины, есть скульптуры, есть чучела очень объёмные. И поэтому даже нам с собой сложно себя же самих сравнивать.

— Как перевозят предметы, которые должны храниться в определенной температуре, в определенных условиях?

— У нас есть специальные ящики для перевозки. К большому счастью, везти нам не очень долго. Минут 10–15. Поэтому это не так страшно, как если бы ехать пришлось в другой город.

— К какому времени вы планируете перевезти все фонды в археоцентр? Сколько переезд займет по времени?

— Я думаю, к концу этого года перевезем все, кроме основной экспозиции. Ее будем закрывать в самую последнюю очередь. Будут и совсем нетривиальные задачи: перевозка огромного макета плиозавра. Его создавали в натуральную величину прямо в выставочном зале. Вероятно, чтобы транспортировать, его также придется разбирать.

— Что изменится в музее после ремонта? Мы узнаем здание после завершения всех работ?

— Наша задача — максимально сохранить внешний облик музея. Плюс в том, что это здание сразу строилось для музея, хоть и для другого. У многих музеев есть проблема: они находятся в особняках, в жилых помещениях. И вынуждены там приспосабливаться и изворачиваться, чтобы работать. А наше здание спроектировано хорошими архитекторами и московскими, и куйбышевскими, и нам нужно просто вернуть его былой лоск. Ведь здание было гораздо более светлым. Цвет фасада очень сильно изменился, потому что ракушечник сильно запылился.

Мы отдаём себе отчёт в том, что через 10, 20, 30 лет архитектура этого здания будет уникальной, будет вызывать особенный интерес, станет просто «бомбой», как сейчас модно говорить. Фасад планируем оставить в том же материале — ракушечнике. Внешний вид по максимуму планируем сохранить, как и панно с Лениным, который является ключевым элементом композиции здания.

— Какие проблемы есть в здании, которые надо устранять в первую очередь?

— Много проблем с отоплением и кондиционированием. Это громадное, очень сложное здание площадью 12 тысяч квадратных метров. И системы отопления, и кондиционирования уже пришли практически в негодность.

У здания очень тяжелая судьба. Оно открылось 19 апреля 1990 года. И уже тогда задавали вопрос, нужен ли музей Ленина в Самаре. Концепция музея начала «сыпаться» уже тогда. Здесь проходила выставка художника Ильи Глазунова, который никакого отношения к Ленину и к его делу не имеет. Кстати, она была очень посещаемая, на нее пришли 60 тысяч человек. Потом здесь проходили какие-то выставки восковых фигур, приезжали контактные зоопарки. В общем происходило все то, что к музею не имело никакого отношения. И сейчас мы стараемся, чтобы отсюда ушел флер шапито или базара, и была все же музейная атмосфера. И музей, действительно, рассказывал о том, о чем должен: о любви к родной земле.

— А что после ремонта будет на первом этаже? Долгое время он эксплуатировался лишь частично.

— Тут будут выставочные площади, сувенирный магазин, пространства для мастер-классов и лекций. Повторюсь, мы сидим на чемоданах. Мы немного изменили общую атмосферу и начали готовиться к переезду и закрытию. Кстати говоря, люди откликнулись на новый облик наших общественных пространств. К нам стали приходить делать фотосессии, снимать клипы. Теперь каждый новый год, который мы работаем в этом здании, для нас оказывается немножко сюрпризом, то есть нам приходится все выставки делать буквально с колес и еще параллельно заниматься переездом и упаковкой.

— В 2021 году вы говорили, что площадку перед музеем тоже планируется оживить и вдохнуть в неё жизнь. Удается реализовывать эти задумки на фоне переезда?

— На самом деле площадка у входа в музей очень живая и так. Днем она, конечно, пустовата. Не хватает тени. А вечером здесь очень оживленно. Это одна, наверное, из немногих больших площадей, где не плитка, а асфальт, и это притягивает скейтбордистов и роллеров. Они здесь тренируются. Проблема в том, что у нас крыльцо потихоньку разваливается, а они привыкли сидеть на ступеньках, на парапетах. А теперь мы ограничиваем в целях их же безопасности.

Пробовали мы и такой опыт. На новогодние каникулы 2022 года заливали на спонсорские средства на площадке около музея каток. Тогда у нас очень хорошо работал синтез катка, кофе внутри музея и выставок. Это была идеальная история: люди приходили покататься на коньках, потом заходили выпить кофе, а потом уже шли на выставки. После ремонта будем думать, как дальше стирать границу между улицей и музеем, и делать музей более доступным.

Мы планируем также, что после ремонта часть кровли здания станет эксплуатируемой. Там оборудуют летнее кафе, сцену, можно будет делать какие-то планшетные выставки.

— Вы руководите музеем уже три года. Что можете сказать о посетителях? Кто чаще всего приходит в музей?

— Очень много людей приходит на большие события. Ежегодно на «Ночь музеев» мы бьём рекорд посещаемости музея за всё время его существования. Туристов из года в год становится существенно больше, это видно невооруженным взглядом. Мы, конечно, продавая билеты, не спрашиваем, откуда человек к нам приехал. Но это видно по книге отзывов. Очень хорошо, что приходят индивидуальные посетители, в том числе и молодые люди, которым интересно прийти в музей, которым нравится особая атмосфера музея.

Такие посетители особенно ценны, они осознанно приходят, а не приезжают просто в составе группы. Ведь не каждого школьника или студента спрашивают, хочет он в музей пойти или нет перед тем, как их сюда приводят классами или группами.