«Человек из Ламанчи» пришел в Самару

В Театре драмы поставили «Человека из Ламанчи». В спектакле можно увидеть Владимира Борисова в роли Дон Кихота и услышать, какие прекрасные голоса попадаются в самарской труппе. В остальном написанный в 60-е американский мюзикл уже мало на что годится.

Дон Борисов

Та же литовская команда постановщиков - режиссер Раймундас Банионис, сценограф Сергеюс Боцулло и балетмейстер Веста Раса Грапштайте — уже выпустила на нашей сцене мюзикл «Алые паруса». Но сюжет Грина ставили в новой инсценировке Эдуарда Гайдая на специально к ней написанную музыку Фаустаса Латенаса.

С «Человеком из Ламанчи» другая история. Нет, роман Сервантеса подарил миру сюжет ничуть не менее вечный, чем ожидание прекрасного принца под алыми парусами. Просто трактовать его можно по-разному. Сейчас принято говорить о Дон Кихоте как пародии на рыцарские романы. Мюзикл же создавался в 60-е, и, очень в духе времени, Рыцарь печального образа выведен в нем прекрасным идеалистом, противостоящим циничной толпе. Либретто американцев Дейла Вассермана и Джона Дэриона старомодно-наивно и пафосно даже для мюзикла (Сервантеса на импровизированном суде обвиняют в том, что он «идеалист, никудышный поэт и честный человек», Дон Кихот сыплет сентенциями вроде «а самое большое безумие — видеть жизнь такой, какая она есть, а не какой должна быть», прочие персонажи высказываются в том духе, что «самое большое преступление — уже родиться на свет»).

Впрочем, когда смотришь спектакль, понимаешь, зачем Драме понадобился этот старый материал. Прежде всего, конечно, нужно поздравить давно не получавшего больших ролей Владимира Борисова. В «Человеке из Ламанчи» он играет разом и Дон Кихота, и самого Сервантеса — сюжет романа в мюзикле обрамлен историей писателя, который, попав в тюрьму, играет перед сокамерниками отрывки из своей книги. Характерами, по мысли создателей, Сервантес и его творение не сильно отличаются.

Владимир Борисов, конечно, просто создан для этой роли, не зря спектакль планировался к уже прошедшему юбилею артиста. Не только прекрасным голосом, всей своей органикой Борисов «попадает» в Дон Кихота. Он одинаково обаятелен и в образе скромного интеллигента Сервантеса, и в торчащих усах и бутафорских латах его персонажа. Он размахивает погнутой шпагой и прижимает к сердцу грязную тряпку — ни на минуту не давая поверить, что для него это тоже тряпка, а не шелковый шарф Дульсинеи. Полубезумец, полуребенок с горящими глазами, мягкий и кроткий, даже когда бросается в никому не нужный бой...

Герой не нашего времени

Прекрасно поет не только главный герой — труппа Театра драмы вообще может похвастаться хорошими голосами (музыкальный руководитель постановки Марк Левянт). Особенно радуют слух Влада Филиппова (Дульсинея) и Владимир Сапрыкин (Санчо Панса). Что до музыки Митча Ли, то она наполовину слушается и сегодня (в основном там, где ярко звучат испанские мотивы), наполовину же покрыта той же несмываемой пылью времени, что и либретто.

В отличие от костюмов Дайвы Петрулите, максимально приближенных к историческим, сценография Сергеюса Боцулло не без некоторой иронии пытается актуализировать старый мюзикл. Напоминающие современные ДСП коричневые плоскости, длинные тележки на колесах, служащие по мере необходимости то столами и скамейками, то стенами, то собственно тележками, и — в напоминание о том, что в ХХ веке были свои безумцы, - в оформлении задника художник использовал картины Сальвадора Дали.

Дали, правда, с Дон Кихотом схож разве что близостью к помешательству: вряд ли сознательный эпатаж автора «Дневника одного гения» можно считать рыцарски бескорыстным. Чем дальше, тем меньше Рыцарь печального образа близок к героям нашего времени, а мюзикл Вассермана и Митча Ли — к актуальной театральной реальности. И уже ни прекрасные голоса, ни остроумное оформление не могут всерьез обновить того, что осталось в своем времени.

Есть, конечно, подозрение, что театр видит себя на месте человека из Ламанчи, заблуждаясь тем самым ничуть не меньше испанского идальго. Современный театр, к несчастью, окружен как раз толпой жаждущих пойти за ним куда подальше — от проблем, от настоящего, от реальности вообще. Поскольку ту же задачу в нашей отечественной действительности с успехом выполняют другие институты (см. программу передач), для театра найдутся проблемы посложнее.