Фотоотчет: «Сладкоголосая птица юности» в «СамАрте»

В «СамАрте» показали первую премьеру сезона — спектакль «Сладкоголосая птица юности» по пьесе Теннесси Уильямса в постановке режиссера Владимира Богатырева. После премьеры так и осталось неясным, что сегодня можно сказать этой пьесой со сцены.

Редкий Уильямс

Ученик Зиновия Корогодского, московский режиссер Владимир Богатырев работает в Самаре в первый раз, хотя его постановки (например, РАМТовский спектакль «Сказки на всякий случай») к нам привозили. Для своего самарского дебюта режиссер выбрал «Сладкоголосую птицу юности» - пьесу Теннесси Уильямса, ставящуюся не так часто, как «Трамвай «Желание». Больших удач в ее интерпретации на нашей сцене в последние годы не было, из самых известных – спектакль Кирилла Серебренникова в «Современнике» с Мариной Нееловой в главной роли.

Пьеса рассказывает о стареющей кинозвезде Александре дель Лаго и ее любовнике, предприимчивом молодом альфонсе Чансе Уэйне. Он приезжает вместе с актрисой в родной город, откуда надеется увезти любовь своей юности Хэвенли. Но возвращения в радужное прошлое не получается.

Не очень понятно, чем именно приглянулась пьеса «СамАрту». Понятно, что Уильямса сегодня на самарской сцене почти нет, только «Трамвай Желание» весной поставила Софья Рубина в «Камерной сцене», и Петр Монастырский несколько лет назад чуть было не начал ставить в Драме. Понятно, что у заслуженной артистки России Маргариты Шиловой давно не было такого масштаба ролей. Непонятно, что этой историей можно сегодня сказать.

Наваждение мисс

Можно, например, поставить спектакль «о театре», о том, как непросто быть актрисой, стареть, зависеть от внешности, от критики, сомневаться в себе, отчаиваться – у Уильямса есть эта тема. Поначалу видишь ее и в СамАртовском спектакле. Она входит со слугами просцениума (или рабочими студии – гостиничная кровать в сценографии Марии Кривцовой помещена в антураж студии, с расставленными вокруг зонтами и отражателями). Одетыми в рабочие комбинезоны то и дело выходят все мужчины-актеры, переставляя декорации, болтая, следя за действием. Кроме того, на программке жанр спектакля обозначен как «наваждение мисс Александры дель Лаго». По идее, это значит, что сюжет Уильямса мы должны видеть глазами героини. Однако смещение «точки зрения» выражается только в одном — в некоторых сценах актриса присутствует безмолвным наблюдателем (в других, впрочем, следят за ней). В остальном же спектакль не строится вокруг героини Маргариты Шиловой.

Гораздо больше зрительского внимания забирает Чанс Уэйн (Алексей Меженный) и его мир с опозоренной им любимой Хэвенли (Марина Щетинина), ее властным боссом-отцом (Владимир Зимников), братьями и тетушками. В его истории есть мощнейшая тема, на которой можно строить всю конструкцию спектакля — противоречие амбиций и настоящих чувств. В этом городе детства Чанс оставил свою любовь. Но приехал сюда с богатой любовницей, надеясь с ее помощью, в том числе, сделать карьеру себе и своей любимой. Увы, в дистиллированном старом переводе Вульфа-Дорошевича убрана, как только можно, иррациональная, животная сторона уильямсовского мира. Вслед за переводом нет никакого обаяния порока и в спектакле, и невозможно понять, откуда столько противоречий в жизни этого безобидного молодого человека?

Без оси

Может быть, это история о неумолимом времени, о прекрасном прошлом, в котором дель Лаго — популярная актриса, а Чанс — любимый и любящий мальчик? Но тема времени, появившаяся вместе с часами-зеркалом, в которые смотрятся герои, мелькнет в конце подушками с часовыми стрелками – и вдруг обернется победой актрисы, торжеством возраста, у которого нет былой красоты, зато есть глубина и содержание. В сцене, где дель Лаго, боявшаяся провала, узнает о триумфе своей последней роли в кино, Маргарита Шилова просто купается в торжестве своей героини. Спектакль заканчивается почти гимном времени каждому, называющему его настоящую цену. Но этот гимн существует отдельно от остальных двух часов действия, и невозможно поверить, что та истерическая боязнь старения, какую мы видели, сочетается в этой усталой, раздраженной женщине с глубиной настоящего таланта.

В итоге мы имеем достойные актерские работы, очень хороший саундтрек, неплохую хореографию Павла Самохвалова, несколько интересных режиссерских ходов - и полное отсутствие какой-либо осмысленности. Спектакль без осевой мысли рассыпается, все вроде бы на месте, но все не к месту. Что должны означать то и дело мелькающие слуги просцениума? Почему пространство напоминает, скорее, фото-, чем киностудию? Чем оправданы вставные танцы? Почему Чанс не попытался увезти Хэвенли, если любовь в нем еще жива? Непонятно…