Как поживаешь, сержант Гей?

В армии у нас в роте был старший сержант по фамилии Гей. Я ему даже немного завидовал – какая красивая фамилия! Товарищи, дорогие, не надо смеяться – слово «гей» мы раньше не слышали, значения его не знали, а лиц мужской наружности с такими наклонностями называли совсем на другую букву.

Прошло время, и мир повернулся к нам другой стороной. В связи с этим терминология стала меняться. Вот, например, почти в каждом голливудском фильме еще недавно звучала фраза: «Я надеру тебе задницу!». Как это можно допустить, это же покушение на самое святое! Теперь, видимо, крутым орешкам, терминаторам и универсальным солдатам придется выражаться как-то помягче, ну, типа: «Я отшлепаю вас по попе, сэр!» Армию и флот начали обходить с тыла, начались совершенно дикие ограничения. Например, в английском флоте, где свято соблюдались мужские традиции, недавно запретили тост: «За наших жен и возлюбленных!» Сейчас нужно говорить: «За наши семьи!» Почему? Да потому, что женой капрала Джона может быть сержант Билл (недавно такая свадьба была отпразднована на базе ВМС США), или еще хуже – коза Мэри (я думаю, что к этому на Западе еще придут). Нельзя никого обижать!

Армия становится бесполой. В спецназе одной из частей Дании кастрировали льва. Лев – эмблема воинской части. Так как звери трусов не носят, царь зверей был изображен во всей своей красе, со всеми мужскими причиндалами. Это обидело феминисток, которые усмотрели нарушение женских прав. Раз-два, и льва лишили мужского достоинства. Даже спецназ не смог защитить свою честь, что уж тут говорить об обычных частях?

Боже мой, что творится в этом мире! Вы можете представить, что начальник полиции вашего города генерал N – гей? Правильно, скажете, что пошел бы такой генерал… ну, сами знаете, в какое место. А вот в Лос-Анджелесе начальник полиции пошел, и не просто пошел, а пошел во главе – занял место в начале колонны гей-парада. За главным полицейским выстроился эскорт полицейских-мотоциклистов (вот противные!), следом маршировала национальная(!) гвардия в форме, и прочие рядовые члены движения в женских трусах и лифчиках.

Зрелище, на мой взгляд, довольно мерзкое. Посмотришь на кривляющихся, раскрашенных мужиков (неужели, они думают, что похожи на женщин?), или на 80-летнюю лесбиянку в стрингах (живот у бабушки лежит на коленках), так три дня есть не будешь! Вот мы, обычные мужики, почему-то парадов не проводим. (Хотя, надо сказать, некоторым есть что показать!) Представьте себе, что по улице стройными колоннами идут «казановы», «ловеласы», «любители ходить налево», «члены лиги поклонников чужих жен» и так далее, и тому подобное. Впрочем, хватит смеяться, вопрос, на самом деле, очень серьезный…

Секс-меньшинства требуют себе каких-то особых прав. Началась активная пропаганда в некой избранности этой категории населения: мы – самые умные, самые талантливые, самые достойные… Я боюсь, что эти особые права со временем превратятся в привилегии. Половой вопрос превращается в вопрос политический. Вот на литературном сайте некий поэт «голубой крови» публикует фотографии людей из администрации американского президента, отмечая «своих» кружочками над головой (просто святые нимбы!). И комментирует: у Клинтона в окружении было столько-то «голубых», а у Обамы – столько-то. У Обамы (вот уж радость-то какая!) значительно больше. Наши, заявляет литератор, скоро придут к власти!

Они уже пришли. Они утверждают законы об однополых браках. Они забирают то, что им не должно принадлежать – они забирают наших детей. Общество секс-меньшинств хочет легально расширяться и делает это довольно успешно.

Мы всегда говорили, что слово мать – священно. Наплевать им на это. В ряде западных стран рекомендовано (пока рекомендовано!) исключить из лексикона слова мать и отец, заменив их понятиями «родитель № 1» и «родитель № 2». А ребенка, пока он не определился со своей сексуальной ориентацией, именовать «оно». Коммунист Энгельс называл семью ячейкой общества. Сейчас основы этого общества подрываются. Кто это сможет остановить? Не достать ли снова из сейфа свой партийный билет?

Коммунисты не жаловали церковь, а церковь – коммунистов. Но и те, и другие пытались хоть как-то, иногда, следует признать, ханжески, пытались соблюдать нормы морали. Нормы морали изменил закон. Во Франции муниципалитет маленького городка, где еще осталось что-то святое, отказался регистрировать брак однополых людей. «А не желаете ли в таком случае отправится в тюрьму сроком на 7 лет?» – пригрозил городской управе месье прокурор. «Нет, не желаем!» – ответили чиновники и ушли в отставку. Слава Богу, у них хватило мужества.

Франция пыталась протестовать. В Париже на улицы вышли сотни тысяч людей, зазвучал знакомый каждому французскому сердцу мотив:

Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrive !
Contre nous de la tyrannie !
L'etendard sanglant est leve (bis)
Entendez-vous dans nos campagnes
Mugir ces feroces soldats ?
Ils viennent jusque dans vos bras.
Egorger vos fils, vos compagnes !

To arms citizens
Form your battalions
March, march
Let impure blood
Water our furrows.

И что? А ничего. Бастилия власти осталась несокрушимой. Мнение большинства не было услышано, ведь большинство – это обычные люди, серая масса. Когда обычные люди пытались пройти к зданию правительства, надев майки с изображением четырех человек – мама, папа, сын и дочка (обычная семья!) – полиция их не пропустила. (А вот на репортера, который написал на майке «Я – за каннибализм!», даже внимания не обратили).

И вот уже американский педагог лишается права преподавать в школе до конца жизни, а французский священник бежит в Россию и принимает православие – здесь пока еще можно соблюдать все церковные каноны и не совершать сделки со своей совестью. Россия пока держится. Или еще?

Кстати, интересно, как там мой сослуживец Гей? Сменил фамилию или ориентацию?