Евгений Дятлов, российский актер, певец, музыкант, заслуженный артист РФ: «Я не из седеющих мальчиков, вокруг которых вьются пищащие девочки»

Евгений Дятлов называет себя поющим актером театра и кино. Хотя признает: для киноактера у него маловато опыта. Зато в театре он в своей тарелке. И если он прочувствовал роль, то его уже не волнует, что говорят о его игре и о нем самом. О своем пути к сцене, о том, почему мужчина должен служить в армии и почему Дятлова-музыканта не слушает молодежь, актер рассказал в эксклюзивном интервью нашему изданию.

– Евгений, большинству вы известны как актер, снявшийся в таких картинах и сериалах как «Улицы разбитых фонарей», «Черный ворон», «Белая гвардия», «Копейка», «1814»… Что вас однажды подвигло выступать с музыкальными концертами, начать сольное творчество?

– Жизнь подвигла. Просто в один момент все, кто был тогда рядом (речь о 1998-ом годе), сказали: «Жень, давай ты будешь петь сольно!». Вот я и запел. Сначала сам себе аккомпанировал, потом ко мне присоединился Коля Криворучко. Чуть позже он подтянул своих друзей, которые оказались профессиональными музыкантами. Все они тогда работали в оркестрах, но я их из этих оркестров повытаскивал, пообещав сладкую жизнь. Так и работаем с командой «Акадэм-Квинтета». В 2001 году начинали с самых малых залов и вот, как видите, потихоньку выросли.

– Романсов в вашем репертуаре больше всего. Почему вы однажды выбрали этот жанр?

– Потому что люблю его. Я всегда относился к романсу как к какому-то реликту, как к мамонту, застывшему в глыбе льда. Стоит заметить, что в 1990 году, когда я окончил театральный институт, на нашем курсе уже присутствовала аура романса. Но в то время петь романс было практически самоубийством, а теперь народ полюбил его. Сначала собирать полные залы стал Олег Погудин, мой однокурсник. По его следам пошел и я.

– Но с чего именно началось ваше увлечение романсами?

– Первый, кто меня тронул романсами, был Валерий Агафонов. Я услышал пластинку в то время, когда еще увлекался роком, и к романсам относился очень скептически. Душу это мою не трогало, потому что я понимал, что это какой-то другой срез времени, для других людей. И вдруг я поставил пластинку и услышал Агафонова. И вот он меня пробил просто. Рухнули стены, плотины какие-то.

– В вашем репертуаре есть песни, которые написаны только для вас, которые исполняете только вы?

– Есть такая песня, она называется «Научите меня понимать красоту!». Слова к ней написал поэт Лугарев, а музыку Константин Шевелев. Кстати, эта песня была специально написана для фильма «Мусорщик» и изначально звучала несколько иначе, чем сегодня в моем исполнении.

– Не буду спрашивать, кто ваш зритель, сформулирую вопрос иначе: вас не печалит тот факт, что на ваших концертах в зале нет 20-летних и даже 30-летних?

– Совсем нет! Более того, я даже не хочу их видеть, потому что мне самому 50! Я хочу видеть полный зал своих сверстников, мне есть о чем поговорить именно с ними. Не стремлюсь быть властителем дум, чувств и эмоций молодых ребят. Да, за счет молодого зрителя я бы тоже молодел время от времени. Но мне это не нужно: я молод сам по себе, по своему восприятию жизни. Знаете, когда я вижу седеющих мальчиков, вокруг которых вьются пищащие девочки, меня это даже немного смущает. Чтобы соответствовать запросам 20-летних девочек, мужчина должен урезать себя в некотором смысле. Мне себя урезать ни в чем не хочется!

– В вашем роду уже были поющие люди?

– Да, моя бабушка-регент пела в церковном хоре. Она жила в Курско-Орловской губернии, в деревне Мелехово-Шляхово. В свое время там босяковал Максим Горький. Услышал он как-то в церкви мою бабушку, пришел к ее родителям, то бишь к моему прадеду, и сказал, мол, девочку надо везти в Петербург, поскольку она чудесно поет, у нее шикарный голос. Но прадед мой был человеком очень набожным, он застучал посохом и закричал зычно: «Антихриста славить?! Нет!! Пусть Бога славит!!!». Так и пропела бабушка в церкви всю жизнь.

– Евгений, а сами вы какую музыку слушаете? В машине например...

– Люблю все, что является достоянием мировой классики, начиная с городской музыки, к коей я причисляю, например, Астора Пьяцолло, люблю оперную музыку, симфоническую, авангардную, этническую. Но это не значит, что я должен за все это ухватиться и всем этим пичкать своего зрителя. Я ему передаю то, в чем я достаточно органичен. Если я завтра начну петь оперные арии, это будет смешно, и я услышу кучу нареканий, потому что сяду не в свои сани.

– Не могу не спросить о проекте «Две звезды», в котором вы участвовали в паре с Дианой Арбениной. Какой дуэтный номер стал вашим самым любимым, например?

– И мне, и Диане одинаково нравится, как мы исполнили «Лирическую». Кроме того, запомнилась песня «Там в сентябре». Мне самому очень хотелось ее спеть, и я осторожно поинтересовался у Дианы, нравится ли она ей. Боялся услышать, что она ее вообще не знает, но она сказала: «Да, классно, давай». И мы исполнили ее.

– А как Диана оценила ваши вокальные способности, когда вы впервые встретились?

– Поставила мне «пятерку», а как же еще? (Смеется) Просто, когда я стал петь, она сразу сказала: «О, классно, мы споемся!».

– Евгений, у вас достаточно насыщенный график, время от времени вы участвуете во всевозможных проектах, при этом интервалы между вашими концертами и спектаклями составляют 1-2 дня. А силы-то восстанавливаете как?

– Когда повезет, отсыпаюсь. И полежать-поваляться я люблю, не скрою. Я люблю поиграть в Sony Play Station, люблю побиться с кем-нибудь в режиме онлайн. Но сейчас грядут пробы, а, возможно, и утверждение на роль в одном серьезном проекте. Если меня утвердят, мой график станет жестче. Прибавится и физических нагрузок, поскольку проект предполагает верховые «прогулки», фехтование, репетиции боевых сцен. Так что разговоры об отдыхе на диване, видимо, придется надолго отложить!

– Изучила ваше досье и увидела, что у вас много работы по озвучиванию иностранных фильмов и мультфильмов. Плюс кино, театр, музыкальные гастроли… От какой работы вообще вы способный отказаться?!

– Ну, вот как раз от озвучивания отказался с некоторых пор. Как и от съемок в сериалах.

– От сериалов? Почему?

– Потому что посмотрел западные сериалы. Увидел, с каким вниманием и чуткостью относятся к съемочному процессу сериалов там. Нам до такого еще далеко. Нам сериалы пока нужны, видимо, только для обогащения тех, кто ими занимается. Коррупция в отечественном кинобизнесе всегда была и есть, просто сейчас она, может, не так заметна из-за временной вспышки патриотизма в стране. Как правило, у нас обогащаются не после выхода кинопродукта, а в процессе его создания. Именно поэтому наши сериалы не отвечают никаким стандартам. Мне это не нравится, я не хочу в этом участвовать.

– А есть ли актер, на которого вы равняетесь в своем творчестве?

– Мне нравится, как играет и позиционирует себя Сергей Безруков. А если честно, то ни на кого я не равняюсь. На кого мне равняться? Мне уже 50 лет. На одних равняться еще слишком рано, на других – уже слишком поздно.

– Какую роль мечтаете сыграть?

– Наверно, Степана Разина. Еще мечтаю сыграть в спектакле по повести Василия Макаровича Шукшина «Я пришел дать вам волю». Это моя студенческая мечта. Когда я прочел ее в те годы, меня потрясло это произведение. На конкурсе «Речевых работ имени Владимира Яхонтова» я даже читал отрывок из этого произведения. Более того, получил Гран-при. Я вообще очень люблю Василия Шукшина – как автора, как писателя, как кинорежиссера, как личность, как гражданина. Он в моем вкусе!

– Евгений, а вы согласны с утверждением, что о вкусах не спорят?

– Не согласен. Спорят! А если о них не спорить, то это приведет к полнейшей безвкусице и тогда вообще напрочь отшибет все рецепторы!

– Говорят, современный театр переживает сложные времена как раз с позиций вкуса, что идет борьба классики и псевдоклассики…

– На самом деле, рассуждать об изменениях вкусовых ориентаций достаточно сложно. Да, вы правы, острее всего вопрос вкуса сегодня затрагивает как раз классику. Иногда смотришь на постановку какого-нибудь классика в современной режиссуре и ничего не понимаешь. Случается даже, что в этой постановке по сцене ходят голые люди и трясут гениталиями… Или, знаете, начинает звучать мат со сцены… О чем мне это должно рассказать? Что с помощью всего этого должен понять и почувствовать зритель? Я не ханжа, но все же. Если ударить тебя по лбу, то катарсиса еще не произойдет. Самое интересное, что у нас и на телевидении подобная постановка вопроса: мол, не нравится, не смотри, переключи. А куда переключать? Я все время натыкаюсь на одно и то же. А хочется выбрать то, что поможет мне жить, что наполнит мою жизнь смыслом. Остается канал «Культура». И больше ничего альтернативного тому, что я вижу.

– Что же вам не нравится на всех остальных каналах?

– Мне не нравится, что происходит подмена понятий. Не думаю, что я одинок. Все же есть близкие мне по духу и по вкусу люди. Мы хотим двигаться в определенном направлении, дайте нам пищу! Наполнившись духовно, мы будем транслировать это дальше. Я тут недавно сделал для себя открытие: мне сложно объяснить своим детям, почему есть нужно при помощи вилки и ножа. Ведь ложкой есть удобно, не правда ли? А руками так еще удобнее! Можно вообще в тарелку лицом. Как животные. Придется аргументировать единственным: животная природа человека опасна.

– Чувствуется, что вас очень волнуют нюансы воспитания собственных детей! А как воспитывали вас, Евгений? Вы помните своего отца?

– Я помню, что у него был достаточно крутой нрав, и поэтому мы старались ему ни в чем не перечить. За плечами отца было военное детство, детдом, армия. После армии до конца своих дней он работал шофером. Он воспитывал меня настоящим мужиком, бесстрашным. Зимой взрослые кололи свиней, а мы в шапках-ушанках сидели на заборе и смотрели. Кровь заколотой свиньи зачерпывали кружками и пили. Как правило, подзывал отец и меня, 3-летнего… Жуть!

– Простите за вопрос, ведь ваш отец погиб, когда вы были еще совсем маленьким?

– Да, мне только-только пять лет стукнуло. Отец переправлял с кем-то машину на пароме по реке Нерча. Их там было несколько человек. Естественно, выпили. Отталкивались шестами. А речка горная, Дальний Восток… Паром остановился среди руки, у папы сломался шест, он взял трос и стал рвать его на себя. Трос оборвался, папа упал, ударился обо что-то и его смыло с парома. Он плыл, снимал с себя одежду, запутался в свитере, захлебнулся и утонул. Хотя по профессии был водолазом-разведчиком особого назначения. После гибели отца мы с мамой и братом переехали в Никополь. Там жили родственники, мама устроилась в местное ПТУ преподавателем биологии. Мы с братом большую часть времени были предоставлены себе, но несмотря на это учились на четверки и пятерки. Я еще учился играть на гитаре и скрипке, любил рисовать.

– То есть были «ботаником»?

– Отчего же, я и подраться любил! По крайней мере, себя в обиду не давал! В седьмом классе втайне от мамы пошел на бокс. Хотел именно одного – научиться защищаться.

– А вы всегда делали то, чего хотела мама?

– Даже если я делал другое, то потом все равно получалось по-маминому. (Улыбается) Например, мама рассчитывала, что я продолжу свое образование в музыкальном училище, а мы с тренером решили, что меня ждет спортивная карьера. На последних соревнованиях я проиграл. После школы по совету учительницы французского языка поехал в Харьков поступать на филфак. Набрал проходной балл, поступил на заочное отделение, здесь же в университете устроился на работу киномехаником. В общем, плыл по течению. Через год снова решил поступать на очное отделение, но провалился на первом же экзамене. Выход был какой? Снова восстанавливаться на заочном. Но маме надоело за всем этим наблюдать, и она устроила меня на завод кузнецом. Правда проработал я месяца два всего: потом повестка пришла в армию.

– Не считаете годы службы потраченными зря?

– Ну что вы, очень поучительное время было!

– То есть, по-вашему, мужчине обязательно служить в армии?

– Обязательно, конечно! Более того, я считаю, что год – это мало! Раньше я думал: «Господи! Два года службы – это же издевательство!». Я был в шоке, а теперь, с высоты уже прожитых лет вижу, что проблема-то в другом, вовсе не в двух годах. Проблема в правильном отношении к профессии, к тому опыту, который тебе дают в армии. Все эти глупости, связанные с подчинением, с подавлением индивидуально-личностных начал, с выбиванием из человека всего человеческого – все это ни к чему. Но у нас, к сожалению, большая часть воинского устава подчинена именно тому, чтобы человек понял, что он г…но без ручки, а не личность. Армия должна воспитывать человека на каком-то ином уровне. Может, она уже вышла на это уровень? Я давно там не был, не знаю.

– Ваши сыновья еще не служили?

– Нет, старший должен был служить, но пока еще не служил, он заканчивает учебу, работает в музыкально-драматическом театре «Буфф», а недавно еще и ребенка родил. Если у него в «Буфе» все получится, то я не буду против. Я вообще думал, что если он не поступит никуда, то обязательно его отдам одному из двух товарищей. Один – комбриг морской пехоты в Калининграде, второй возглавляет тульскую десантную часть.

– Вернемся к нашему разговору: что было после армии?

– После армии я вернулся на завод. Чтобы скрасить трудовые будни, все время что-то напевал себе под нос. Однажды так увлекся, что заголосил на весь завод! Старший смены и говорит: «Бросай ты это все! Тебе надо ехать в столицу и петь!». И я решил поступать в Гнесинку. И все бы было хорошо на этот раз, но оказалось, что в общежитии нет свободных мест. Жить в Москве мне было негде. Возвращаться в Никополь? Тогда бы я сам на себе поставил крест. А посему поехал в Ленинград и поступил в ЛГИТМиК. Было мне на ту пору 22 года.

– Вы так долго шли к этой цели! Полагаю, учились оттого особенно хорошо?

– Нет, азы актерского мастерства, скажу честно, я постигал без особого энтузиазма: мне хотелось петь. Преподаватели относились ко мне снисходительно, говорили: «Ну что Дятлов? Ну зато поет!». Таким образом я понимал, что как актер – я ничто. И я стал петь в рок-клубе, как раз в середине 80-х начался расцвет рок-музыки в нашей стране. Мне поначалу нравилась бескомпромиссная рок-музыка, но потихоньку в моем репертуаре начали появляться и другие песни. В том числе и любовные романсы.

– Кстати, верите в любовь с первого взгляда?

– Таковой она могла быть только в детстве. Кстати, лично мне романтизм был присущ еще с детских лет. Помню, я влюблялся и делился своими эмоциями с мамой. Например, мы шли по улице, и я, тяжко вздохнув, мог сказать ей: «Мама, я смотрю на небо и вижу ее глаза!». Наверное, в такие моменты мама понимала, что сын женится рано.

– Евгений, а почему не сложился первый брак?

– По многим причинам. Угнетала нищета, и я ушел из театра. Но вместо того, чтобы найти себе применение в чем-то другом, стал купаться в проруби, ходить босиком по снегу и читать религиозные тексты. Друзья говорили прямо: «У Дятлова съехала крыша». Работала только жена, она была актрисой молодежного театра. Я же сидел с ребенком. По прописке нам выдавали талоны, детское питание было бесплатным. Понятно, что у женщины лопается терпение, когда она видит равнодушного ко всем земным проблемам мужа. Какой бы сильной любовь ни была ранее. Вот и моя жена в один день не выдержала и сказала мне: «Я выходила замуж не за паломника, а за артиста».

Мы разослали мое резюме во все театры страны, первым откликнулся Южно-Сахалинск. Но уехать туда мы не успели, поскольку мне позвонили из театра на Фонтанке: театральному оркестру понадобился человек, играющий на мандолине. Чуть позже Семён Спивак разглядел во мне и актерские способности. Наше плодотворное сотрудничество продолжалось лет шесть. Именно Семёна Яковлевича я считаю своим педагогом, ему я обязан своим существованием на сцене, это он воспитал во мне отношение к актерскому делу. В компании с таким человеком я многое для себя открыл. Так вот моя профессиональная жизнь начала набирать обороты, а личная рухнула. Мы с Дашей разошлись, с сыном Егором я не виделся подолгу, одно время мы не общались совсем.

– С Юлией Джербиновой, вашей нынешней супругой, вы познакомились, благодаря театру?

– Да, мы столкнулись лицом к лицу в спектакле «Опасные связи». Юля потом рассказывала, что я ей не нравился. Между тем я пару раз приглашал ее в гримерку послушать, как я пою, но она отказывалась. Оказывается, ее науськали: мол, только не слушай, как он поет, а то запоет тебя – пропадешь! Это вообще была очень странная история. Произошла какая-то достройка того, чего мне явно не хватало в моей жизни до встречи с Юлей. Она долго не хотела верить в наши отношения, разбивать отношения с первым мужем, тем более, что отношения у них были хорошие, она не хотела делать ему больно. Но… все хорошо!

– Евгений, не буду вас более терзать расспросами о личной жизни. Скажите одно: как вам удается при такой профессиональной загруженности находить в себе силы на новые проекты, на съемки и концерты? И как при этом вам удается не обделить вниманием семью, всех своих детей? Откуда черпаете энергию?

– Я нахожусь в самой середине потока, и я уже не думаю, как туда попал. Так что у меня сейчас задача такая: продержаться. А какие силы? Я сам с ужасом думаю, вдруг где-то меня не хватит. Наверно этот страх и подстегивает!