Мария Порошина, российская актриса театра и кино: «Культура должна быть выше торговли!»

Когда-то режиссёр Большого театра Наталья Красноярская мечтала стать актрисой. Но мечта воплотилась в жизнь не в ней, а в её дочери Марии Порошиной. Всероссийскую популярность Марии принесли роль Ольги Барышевой в сериале «Всегда говори «Всегда» и волшебницы Светланы в блокбастерах Тимура Бекмамбетова «Ночной дозор» и «Дневной дозор». Сегодня актриса много снимается и успешно совмещает актёрство с материнством, воспитывая трёх очаровательных дочерей.

– Мария Михайловна, вы помните тот период своей жизни, когда к вам пришла актёрская слава?

– Это произошло не в одночасье. Знаете, в какой-то момент я даже была отказаться от мечты стать актрисой, готова была остаться просто женой Гоши Куценко. Всё изменилось, когда мне дали главную роль в сериале «Всегда говори «Всегда». Именно тогда всё и «понеслось». Мама не пропускала ни одной серии, хотя, конечно, негоже режиссёру Большого театра смотреть сериалы. Мама всю жизнь мечтала сниматься в кино, эту ее мечту воплотила в жизнь я. С тех самых пор ей, заслуженной артистке России пришлось окончательно перейти на постановку официальных мероприятий. Работа не авральная и не денежная, зато внучек удобно воспитывать и за карьерой дочери следить. Мне нравится, что наша мама с нами, что каждую свою свободную секунду, выходные сидит с Груней, когда нет няни или меня. Мама занимается серьёзным воспитанием моих девочек, она может просто так повести их на выставку в музей. Она никогда не откажется с ними посидеть, если больше некому, она всегда готова ради этого отменить все свои дела. Она этого не афиширует, от этого её отношение к внучкам ещё более трогательно и ценно, когда человек ничего не говоря, не упрекая и не делая замечаний, помогает.

– У вас с мамой одни и те же принципы в воспитании детей?

– Не совсем. Например, мама считает, что сегодня мы лишаем детей удовольствий. Во времена моего детства я одевалась скромно. Я, конечно, не ходила в рубище, мама иной раз что-то привозила из-за границы, что-то покупалось, что-то отдавала мне из своего гардероба. И каждая обновка была для меня в радость. Сегодня так хочется, чтобы у моих девочек было всё и помногу. Но когда всего много, это воспринимается как данность, ребёнок уже не понимает своего счастья. Я со своим максималистским характером неуемна во всем. Мама постоянно делает мне замечания в этом плане, я соглашаюсь с ней и стараюсь над собой работать.

– Полагаю, вы с детства мечтали стать актрисой?

– В детском саду, помню, я очень долго хотела сыграть на детском утреннике Снегурочку, но эту роль всегда отдавали другим девочкам. И вот наконец выбрали меня. Мама сшила шубку из старой оранжевой дубленки, привязала длинную косу, смастерила блестящий кокошник с подвесками, и я в этом доморощенном костюме чувствовала себя просто королевой всех Снегурочек! Теперь я считаю, это было моей первой репетицией роли, которую я потом часто исполняла на детских елках. И ещё в фильме, который так и назывался «Моя мама – Снегурочка».

– Мария Михайловна, вы занимались танцами, знаете французский язык, а стать решили актрисой. Почему?

– Языки и танцы, равно как знание литературы и истории, – это сопутствующие вещи для актёра. Почему я выбрала актёрство?.. Наверное, гены. Моя мама – режиссёр, моя бабушка была опереточной певицей, мой папа тоже пел.

– Вы росли в интеллигентной среде, что и говорить…

– Да, и школа у меня была очень хорошая, и дети в ней учились воспитанные, и родители у них были интеллигентные. Знаете, когда мне было пятнадцать лет, я увидела около нашего подъезда пьяного мужчину. Я знала, что у него было трое детей, всегда считала его приличным дядей… Поэтому, когда я узнала, что пьёт каждый день, что он грубо разговаривает со своими детьми, будучи выпившим, у меня был шок. В нашей семье никто никогда не пил.

– Мария Михайловна, а старшая дочка не собирается по вашим стопам?

– Она очень любит музыку, причём совершенно разных стилей и направлений, любит петь, у неё много увлечений. Разве что сольфеджио не любит.

– Вы болезненно реагируете на неудачи в учёбе дочерей?

– Болезненно и иногда не сдерживаюсь, потому что вижу, что они могут, а что они делают. Есть предметы, по которым они выкладываются на сто процентов, а есть то, что им малоинтересно и они не хотят тратить на это своё время. Соответственно, отметки по этим «неинтересным» предметам чуть ниже, чем могли бы быть. В таких случаях я сержусь. Головы у моих девчонок светлые, они могут быть круглыми отличницами, уж мне ли этого не знать!

– Задам вопрос, который всегда неизменно задают всем актрисам и певицам: как вам удаётся совмещать актёрство и материнство?

– Это две несовместимые вещи, согласна. Но ведь профессия у нас какая? Сегодня густо, а завтра пусто. Бывает много проектов сразу, бывает тишина, и ты даже не знаешь, когда она закончится. Папа наш работает в театре «Современник», он каждый месяц приносит домой зарплату, и это для нас хороший тыл. Всё-таки трое детей, их надо одеть-обуть-накормить. Дела семейные – это вообще очень большая работа. Если ты хочешь, чтобы всё было гармонично и организованно, надо прикладывать усилия. Людям творческим жить в семье бывает сложнее, потому что иногда нужно уединиться, сесть и поработать. Поработать над ролью. А когда дома все бегают друг за другом, это, конечно, весело, но рабочей атмосфере это не способствует. Чтобы всем вместе отдыхать от суеты, и чтобы у наших дочек было полноценное детство, мы даже обзавелись домиком в деревне, вдалеке от цивилизации, где у них есть возможность расти среди природы… Но от кино нам никуда не деться.

– Заранее прошу простить меня за нескромный вопрос, Мария Михайловна. Но почему вы расстались с Куценко?

– Банальное несовпадение человеческих задач. Сразу скажу, что Полина общается и с Гошей, и с его родней. Гоша и Полина часто встречаются, дружат, любят быть в обществе друг друга, ходят вместе в кино, просто гуляют. Они хорошо понимают друг друга, так как похожи не только внешне. У них одинаковая психофизика: оголённый нерв с потоком бурной художественной фантазии.

– А как вы познакомились со своим нынешним супругом?

– С Ильёй Древновым мы познакомились в Ленкоме на спектакле «Шут Балакирев». Я пришла к своей любимой подруге актрисе Татьяне Кравченко, а Илья пришёл к своему однокурснику. Мы просто сидели рядом и совсем не общались. Оказывается, я поначалу ему совсем не понравилась. Он мне, кстати, тоже. Я ещё сидела и думала, мол, что за молодой человек, ведь видит же, что мне ничего не видно из-за впереди сидящего, что я весь спектакль мучаюсь, и не может уступить мне своё место! Во втором отделении он всё-таки уступил мне место, и я стала более благосклонно на него смотреть. Илья талантливый человек и талантливый артист. Мне всегда интересно слышать его мысли, я нуждаюсь в его советах. У него правильный ориентир, он никогда не позволит себе сниматься в плохом материале, который разрушает.

– Вы послушная жена?

– Делаю вид, что послушная…

– Существует стереотип, что актерские семьи – непрочные…

– Это именно стереотип. Связан он, на мой взгляд, с тем, что актёры на виду. При этом надо учитывать, что часто, когда в желтой прессе пишут о разводе «звёзд», журналисты специально перевирают причину, чтобы сделать новость ярче – мол, тот этой изменил, а она от него скрывается. А на самом деле у людей действительно внутренний кризис в семье, они плачут и переживают… В то же время среди моих знакомых сегодня и вправду большое количество разводов. Причем это касается всех, а не только актёров. В связи с чем это происходит? Мне кажется, мы утратили культуру общения мужчины и женщины. Многие вовсе не понимают, что такое брак и зачем он нужен. О нем не думают как о чем-то, к чему нужно себя готовить…

– Мария Михайловна, а есть такой человек, которого вы считаете своим учителем по жизни?

– Человек, о котором не могу говорить без восхищения, – это Екатерина Сергеевна Васильева, гениальнейшая артистка. Я знаю ее с шестнадцати лет. Придя к вере, она радикально переосмыслила свою жизнь и стала более чем избирательно подходить к своим ролям. Вера и профессия неразрывно связаны для неё. Каждое своё появление в кадре или в интервью она использует как возможность сказать что-то важное о вере в Бога. Вокруг меня в последнее время появляется все больше людей, перед человеческими поступками которых я снимаю шляпу. Чулпан Хаматова, Константин Хабенский, Александр Феклистов, Александр Балуев и многие другие – занимаясь благотворительностью, они по-настоящему творят добро. И не потому, что это модно. Не потому, что «все так делают». Они на самом деле испытывают в этом потребность. Я, например, может, и хотела бы им подражать, но чувствую себя в этом плане более слабой. Они же идут против течения – против равнодушия, против культа потребления, против принципа жизни «продай-перепродай», против низкой культуры. И только таким людям под силу сделать так, чтобы культура была выше торговли.

– Вы тоже стараетесь избирательно подходить к ролям? Есть предложения, от которых вы отказываетесь?

– Иногда предлагают какие-то вещи, но я сомневаюсь, насколько я в этом формате. От чего-то приходится отказываться. Конечно же, хочется сыграть что-то очень серьёзное! Может быть, классику или просто хороший драматический фильм с добротным сценарием. Возможно, даже комедию. Но многое, конечно, зависит, и от режиссёра, и от сценария. Я уже давно хочу сыграть в кино неожиданный и нетрадиционный для самой себя образ жесткой, неадекватной, может быть, даже коварной и жестокой женщины. Хочу почувствовать себя в другой атмосфере.

– Что вам ближе – драма или комедия?

– Артисту интересно всё. Чем больше разных ролей он играет, тем больше он совершенствуется, набирается опыта. В институте нас учили играть и драму, и комедию, и бабушек, и девочек, и кого угодно. И поэтому для артиста большое счастье, когда у него выбор. Приятно, когда над твоим комическим персонажем зритель смеётся; приятно, когда в драме он понимает второй смысл, когда сопереживает твоему лирическому герою.

– Что для вас важно, когда решаете, согласиться на ту или иную роль или отказаться?

– Хочется не опускаться ниже своего уровня. Радует, что в последнее время появляются хорошие сценаристы, замечательные. Их немного, но они есть, и это обнадеживает.