Владимир Савицкий, доктор филологических наук: «Мораль – не химера…»

Персона этой недели – не представитель шоу–бизнеса, не спортсмен, и не политик. Владимир Савицкий – доктор филологических наук, заведующий кафедрой английской филологии Московского городского педагогического университета, профессор Самарского государственного педагогического университета. Можно говорить о существовании целой научной школы профессора В.М. Савицкого. Его приглашали работать за границу, он знает 5 языков и является автором 60 научных трудов. Но в первую очередь он –представитель истинной интеллигенции, которому есть что сказать не только о себе, но и о мире вокруг него.

«Человек человеку шакал?»

– Владимир Михайлович, что вас сейчас волнует в современном обществе больше всего?

– Общество (смеётся). Наверно, телевидение. Хорошо известно, что телевидение – это средство формирования коллективного мировоззрения и жизненных ценностей, система, с помощью которой людям внушаются идейные установки и навязываются оценки. Одним словом, ТВ – это средство манипулирования массовым сознанием. Будь это не так, в него бы не вкладывались миллиарды.

– В каком же направлении и в чьих интересах оно нами порой манипулирует?

– Ну, например, в число популярных телепередач вошли определенного сорта игры. На кон, как водится, ставят крупный приз. Но! Если в командном первенстве приз получает вся команда, а в личном – один победитель, то в играх нового типа традиционный спортивный настрой участников оказывается сбит: правила таковы, что игроки вынуждены относиться друг к другу одновременно как к товарищам по команде и как к противникам.

Это бы еще ничего, но беда в том, что правила игры основаны на провокации: главным фактором успеха зачастую оказываются не спортивные достоинства игрока (ум, эрудиция, сноровка), а интриганская тактика «подсиживания». В результате те игроки, которые честной борьбой принесли команде много очков, нередко оказываются в положении «лохов», которых выкинули за борт те, чье главное умение – это умение интриговать. Когда ведущий иезуитски вопрошает их о причинах исключения очередного товарища по команде, они, пряча глаза, лепечут что–то о «слабых игровых качествах» игрока (на самом деле нередко сильного), хотя мысль у них одна: «Тамбовский волк тебе товарищ по команде, а мне нужны деньги».

Спору нет, деньги нужны всем, и борьба за приз – нормальное дело. Весь вопрос в том, какие приемы борьбы навязываются игрокам условиями игры. Если участник настроен на честную игру, то он, вероятнее всего, проиграет. Если же все игроки интригуют, то они напоминают членов шайки, которые совместно берут кассу, ловя момент, чтобы начать стрелять друг другу в спину.

– Слабое звено?

– «Вы – самое слабое звено. Вы уходите ни с чем. Прощайте». Что это за циничное издевательство? Почему так устроены эти игры? Не потому ли, что они – зеркало и учебник нашей нынешней жизни, в которой созидающий – слабое звено, а присваивающий – звено сильное? Основной структурой общества, кажется, стало деление людей на «жохов» и «лохов». Наступило время негодяев.

Бедный барон де Кубертен! Он, наверно, вращается в гробу, как юла. Какой уж там дух товарищества в команде! Какое там «Пусть победит сильнейший»! Какое дружеское рукопожатие после игры! После таких «матчей» мы слышим главным образом проклятия оскорбленных людей. Но что сетовать–то? Хотели выиграть честно – надо было играть в другую игру. Однако в нашей жизни осталось мало возможностей для честной игры. Да что там для игры – просто для честного и притом не нищенского заработка.

– Кто на ваш взгляд подогревает массовый интерес к таким забавам?

– Думаю, уши заказчика торчат довольно явственно. В свое время в США «схлестнулись» две группировки предпринимателей: те, кто решил разбогатеть путем подкупа, вымогательства, шантажа и убийства конкурентов, и те, кто рассчитывал обогатиться путем увеличения выпуска и повышения качества продукции. Если вначале верх брали первые, то впоследствии в значительной мере воспреобладали вторые. Как известно, ныне в США доля криминального бизнеса составляет сравнительно небольшой процент. Мы же с полуторавековым запозданием проходим стадию Акулы Додсона и в силу «особенностей национального менталитета» и специфики исторического наследия можем, увы, надолго на ней застрять.

– Каков путь, по которому идёт сейчас общество?

– Дорвавшиеся до национальных богатств и власти крупномасштабные воры поставили себе задачу сбить народ с простой, естественной моральной позиции, которую чеканно сформулировал Глеб Жеглов: «Вор должен сидеть в тюрьме». Поэтому делается всё, чтобы доказать, что вор – не вор. Более того, что он даже не «просто так себе человек», а человек, достойный восхищения за ум и умение жить. Проделывается старый, как мир, фокус с подменой этических ориентиров утилитарным: уважать надо не то, что нравственно, а то, что выгодно. «Есть такая профессия, сынок, Родину расхищать».

– А какие есть ещё примеры внушения таких позиций людям?

– Ну, например, сериал «Бригада». Делаются ссылки на чьи-нибудь более крупные преступления, призванные оправдать менее крупные. Так, указывается, что некоторые хитрые политики и олигархи далеко опережают простых прямолинейных разбойников по масштабу хищений, и отсюда делается вывод: «Уж лучше пусть будут такие, как Саша Белый».

Но одна пакость не может оправдать другую. Там также утверждается, что криминал – это обычный путь накопления первоначального капитала, нужного для развития экономики страны, а значит, криминал нормален, а значит, приемлем. Получается, что, если многие больны гонореей, значит, гонорея – это нормально, а раз нормально – значит, так и надо, и пусть она расцветает пышным цветом. Но не всё то хорошо и нужно, что широко распространено. Да, там подчеркивается правда событий и характеров. Правда, пожалуй, там действительно есть, но правда эта намеренно однобока, а, следовательно, – тенденциозна, а значит – является полуправдой, а полуправда, по логике вещей, есть полуложь.

Уделяя большое внимание трогательной дружбе и любви героев, против чего возражений нет, авторы «тактично» обходят стороной страшную пагубу наркоторговли, рэкета, теневого бизнеса и прочих «подвигов», которые за кулисами сериала совершают эти верные друзья и примерные семьянины. Вряд ли кто-то будет настолько лицемерен, что скажет: «Это не относится к теме фильма».

– В защиту сериала утверждается, что он объективен, что зритель сам во всем разберется и даст собственную нравственную оценку персонажам.

– На самом деле фильм далеко не объективен: в нем явственно ощущается стремление авторов романтизировать и героизировать персонажей, а значит, вызвать восхищение ими и предложить их зрителям в качестве образца. Смерть персонажей в конце сериала не меняет дела: ведь патетика гибели в бою – это как раз атрибут героико-романтического эпоса. Есть все основания полагать, что это порождает культ криминала в среде молодежи, которая пока не очень хорошо умеет составлять собственное мнение наперекор воле авторов. Воздействие кино на зрителя, конечно, не прямое, но это не означает, что кино вообще не внушает моделей поведения. Внушает, и еще как.

– Ну, а как насчёт реального мира?

– Дело, по-моему, не столько в «романтиках с большой дороги», сколько в более вредоносных социальных элементах – продажных политиках, олигархах, огромной армии коррумпированных чиновников всех рангов. Жулик и вор процветают в том обществе, где нет массового настроя на их решительное осуждение. Стало считаться обычным делом, что бедняки обирают бедняков. На роль «волков» они не тянут. Человек человеку – шакал?

Планка общественной морали, меняющая высоту от эпохи к эпохе, сейчас опустилась. Людям навязывают массовое мелкое негодяйство как норму жизни, чтобы большим негодяям было вольготно в этой стихии. Поэтому нельзя идти на поводу у идеологов уголовной круговой поруки! Нельзя принимать их жизненные ценности как свои! По словам того же Мельникова, «держите дистанцию». Иначе (вспомним Александра Блока) в тех «желтых окнах засмеются», что снова нищих провели.

– Что же делать?

– Если никто ничего не будет создавать, а каждый будет только смотреть, что бы такое урвать у соседа, то урывать станет просто нечего. Грызня стаи шакалов за последний кусок мяса – плохая модель общественного устройства, ибо чем она заканчивается – ясно без слов. Никогда, ни в каком обществе, «война всех против всех» не была и не будет залогом благополучия ни для кого, кроме кучки подлейших. И не надейтесь, что вы в нее попадете. Она мала, и места в ней прочно заняты. Залогом благополучия каждого может быть только конструктивное взаимодействие всех!

Мораль – не химера, а стабилизирующий социальный механизм, без которого наступает деградация и развал. Уровень общественного благополучия прямо пропорционален степени конструктивного взаимодействия его членов. Это не пустая риторика: на Западе, куда мы смотрим с завистью и надеждой, этот принцип давно уже настойчиво и успешно вытесняет звериный социальный эгоизм, и именно поэтому Запад осуществил беспримерный прорыв к процветанию.

Принцип конструктивного взаимодействия не исключает жесткого состязания, но, черт возьми, это же цивилизованное состязание, в котором личный успех человека, лучшего в своем деле, оборачивается успехом для всех: ведь его успех – это вознаграждение за общественно полезный труд, а не добыча мошенника и вора.

«Праздник независимости – это значит, мы празднуем, что от нас ничего не зависит»

– С нашим государством сложно быть оптимистом?

– Тут дело не в каких-то конкретных лицах, на мой взгляд, а в общем настрое. От верхов до низов есть настрой разочарования в идеологии. В период Советской власти идеология была весьма радужная, но потом оказалось что это глобальный обман, и народ постигло разочарование. Мне кажется, что сейчас народ разочарован в любой идеологии, даже религиозную идеологию не очень-то признаёт. Какую бы то ни было, кроме идеологии собственного мирка. Вот американцы, у них идёт мощное воспитание единения и патриотизма, да тоже самое и в европейских странах. Мы должны вернуться к этому.

– Можно предпринять какие-то шаги к изменению такого отношения?

– Да. Это сейчас делает президент Путин. При Ельцине была тенденция к развалу. Путин же постарался соединить всё обратно, и всё наладить по известной вертикали власти. Я Путинскую политику одобряю.

– Сейчас правительство мало что делает, чтобы люди поверили ему и взаимно работали с ним. Люди принадлежат государству как рабочая сила, хотя должно быть наоборот. В первую очередь нужно, что бы на верхах что-то изменилось.

– Коррупция – это как ржавчина, которая разъедает любую деталь механизма. Правосудие должно защищать, но если оно коррумпировано, оно способствует криминалу. Идёт в истории постоянная борьба государственных чиновников и капиталистов. Европа и Америка прошли через это. Последние приструнили чиновников воздействием на массы через прессу. Капиталисты не агрессивные люди, они стремятся развиваться не путём бандитизма, а через улучшение рыночной экономики.

Хотя Черчилль сказал, что это не самое лучшее строение, но лучше пока не придумали. И если они разовьются, то задавят чиновников, которые встанут на свои места. Пусть это будет лет на семьдесят, но история никогда не идёт ровно. Если чиновники подавят капитализм, то получится бюрократия. А бюрократия – это очень страшно. Советская власть тому пример. Чиновника нельзя ликвидировать, это необходимая прослойка, но вспомните германскую рейхканцелярию. Мелкие чиновники, возящиеся с бумажками, злоупотребляя своими постами, породили фашистскую Германию. Так же и Сталин, который был заведующим канцелярией, по сути начальником отдела кадров, вот он и набрал кадров, а потом стал диктатором.

Вот хорошо в маленьких странах, как Швеция, там каждый знает, что он реально может что–то изменить. В силу того, что страна маленькая, каждый гражданин знает, что он сможет внести вклад, родина – это их общий дом. Каждый заботится об этом доме. И капиталист рассматривает страну как рачительный хозяин свое хозяйство. У нас настолько большая страна, что голос гражданина не значит ничего. Как говориться, праздник независимости – это значит, мы празднуем, что от нас ничего не зависит.

Каждый гребёт под себя. Наш капиталист чувствует себя не хозяином, а, как говорится в русской пословице, козлом в огороде. Забежал в огород, хапнул и убежал. Принес нахапанное за границу, в швейцарский банк, детей туда отправил и сам на чемоданах сидит, думает, как уехать и жить в чужом комфортном мире. А на Родину плевать. И пусть её китайцы и турки разорвут.

Нужны капиталисты, которые не будут считать Россию местом, которое нужно разграбить и бросить. Но с другой стороны, все империи когда-то рушились. Может быть и нас история к этому готовит. Не исключено. Но тогда русский народ бесповоротно исчезнет. Мне хочется надеяться, что русский народ ещё сколько-то веков будет как таковой.

– Чем отличается ваше поколение от сегодняшнего?

– Когда в шестидесятые годы я был подростком, тысячи людей ходили на стихотворные выступления Окуджавы, Евтушенко, Вознесенского, они слушали это и воспринимали. А сейчас? Да никто бы не пошёл. Почему это было востребовано? Тогда была суровая эпоха, тоталитарная. Сейчас всё более благополучно, все успокоились.

Экономическое благополучие и культурный рассвет не совпадают. Наверно потому, что высокий гуманизм связан со страданием, а если есть благополучие, какое страданье? Следующий этап после культурного расцвета, по Гумилёву – период разбазаривания накопленных ценностей. Люди начинают жить в своё удовольствие и теряют интерес к культурному развитию.

– Но всегда же будет существовать прослойка людей, которых это не устраивает.

– Это интеллигенция, то, что Стругацкие называли «люди, желающие странного». С точки зрения обывательской массы они действительно желают странного. Люди, ставящие духовные ценности, выше материальных.

– Что является тормозом к продвижению развития молодёжи?

– Отсутствие идеи. Нужно быть немного невинным, верующим, и не думать. Человек боится принимать решения. В большинстве своем люди не могут выбрать себе цель. Поэтому нужен тоталитаризм. Это очень тяжело – быть свободным. Ведь нужно будет принимать решения, нужно будет думать.

– Но ведь это не жизнь – жить чужими решениями. Никакой самореализации.

– Тоталитаризм всегда у нас был не для народа: предлагал иллюзорные цели, на самом деле преследуя свои. Народ уже обжегся на этом и больше не верит, потому что ждёт обмана. Он перестал верить этим сказкам и мифам. Сейчас нужно создавать идеологию уже не на эмоциях, а на разуме. Мир страшен, если не поддаваться иллюзиям и мифам и взглянуть на жизнь не через призму, то нужно быть очень храбрым, чтобы продолжить жить и не впасть в депрессию. Этакая страшная свобода.

– В Америке есть государство, но нет людей. У нас есть люди, та же интеллигенция и задумывающаяся молодежь. Соединить бы это, и получится идеал. Государство будет стараться для людей, а люди для государства – и будет гармония. Почему такого нет? Вы же это понимаете, я понимаю…

– Я думал над утопиями Маркса, который говорил, что люди перестанут драться и станут взаимодействовать. Здесь дело в том, что человеческая жизнь очень кратка, достигши определённого возраста, человек начинает думать о себе, близких. И посылает грандиозные задачи и планы к чёрту. Человек начинает думать о себе, о том, что, сколько не бейся по поводу общего блага, это ни к чему не приведёт. Как бросание кусочка хлеба в огромный котел, ничего не изменит.

– Как вы относитесь к национализму, фашизму и расизму?

– Всё это тревожно. Как это не странно, но наш народ склонен к фашизму. Учитывая, что мы народ, который столько претерпел и победил, время от времени эта тенденция появляется.

– Мнение большинства, это кому понравится, когда иностранец приезжает к тебе в страну и начинает диктовать свои условия. Строить своё государство внутри твоего государства, разрушая его изнутри.

– Это присуще всем народам, об этом писал Лев Гумелёв. Патриотизм имеет обратную сторону. Любовь к своим оборачивается нелюбовью к другим. Если мы будем с ними добрые, они нас просто затопчут. И иногда этот национализм просто нужен, как в Кондопоге. И это укрепит их, сплотит. Это конечно плохо, это будущие репрессии… Вот американцам легче, у них народы перемешаны в винегрет, и расовая принадлежность уже теряет своё значение. Случай во Франции, когда они впустили арабов, один политик сказал: пройдёт немного времени, и они будут править вами. И он прав, уже появились проблемы на этой почве.

– Но возьмем татар. Очень долго татары и славяне живут вместе в мире и согласии.

– Трудно делать выводы не будучи профессионалами. Но ведь раньше татаро-монголы были злейшими врагами. Здесь, наверно имеет место слово «прижились». Это нужно будет брать за хороший пример. Но вообще Россия изначально была добра к завоёванным странам. Они так и существовали автономно. Каждый сейчас занял свою нишу. Все довольны. Но когда приезжает всё тот же иностранец, нет ему места, и он начинает занимать места коренных жителей. Кому хочется уступать…

– А может быть такое, что все славяне переедут в преуспевающее зарубежье, а Россию заполонит Китай. Большинству людей хочется лучшей жизни, и они видят её не в России. А в Китае уже нет места...

– Конечно, вся Россия не уедет. У многих не хватит ни денег, ни мозгов, но в принципе, пролетарская масса просто вымрет от того, что нет прироста населения. Но это похоже на людей, которые хотят пожить в чужом доме.

– Но почему в чужом, многие хотят, чтобы это стало их домом. Если Россия не может дать им благополучия, и народ всё равно живёт под девизом «себя бы прокормить», то это идеальный выход. И даже если бы хотели перемен, то фраза «я хочу что–то изменить» роли никакой не играет.

– Пока эти тенденции продолжаются. Изменится ли что-нибудь, не знаю. Но, тем не менее, в России было много смутных эпох, и ничего… выживали.