Самара в космосе

Американцы их подсаживают на «Стар Трек», земля встречает перегаром, а зеленая трава у дома им совсем не снится. Первый самарский космонавт, Герой России-2009 Олег Кононенко подробно рассказал порталу Samara24.ru о своем внеземном путешествии.

- Как прошел ваш полет?

Отлетали мы 199 суток, совершили два выхода в открытый космос – 12 часов 15 минут, один выход был внеплановый. Особых происшествий не было, за исключением того, что вышла из строя система канализации на станции и пришлось налаживать ее. К нам на МКС приходил шаттл Дискавери, приходил первый европейский «Прогресс» под названием «Жюль Верн». Очень интересный корабль, на нем европейцы отправили капсулу с манускриптом Жюля Верна – первым его прижизненным изданием 19 века. Мы с ним фотографировались, снимали ролик, но даже не доставали из пластикового бокса, потому что листики могли посыпаться. И 24 октября прошлого года вернулись на землю. Потом в течение месяца я проходил реабилитацию.

- Каковы ощущения при прохождении участков полета? Что чувствовали, когда вырастала нагрузка?

- В момент старта у меня была только одна мысль: ну наконец-то! Было нетерпение. Шум внутри ракеты достаточно несильный. По сравнению с тем, что я услышал потом на станции (65 децибел), в корабле тихо. Два предстартовых часа пролетели незаметно, потому что и на тренировках мы сидим по два часа в ложементе. Ощущались порывы ветра – я чувствовал, что ракету немного покачивает. Старт и отделение первой ступени прошли очень мягко, перегрузка возросла плавно, ничего такого не запомнилось. Перед отделением ступени было ощущение некого подвисания, может быть чуть-чуть – провала, а потом с новой силой, плавно, уносит вперед.

- Ключевой момент взлета?

- Отделение третьей ступени. Это очень важный этап, потому что по окончании отработки третья ступень закручивается в виток, чтобы отделившийся корабль с нею не встретился. Если этого не произошло, мы обязаны в течение 15 секунд с пульта выдать команду на отделение корабля от ступени. Это немножко нервный момент – сидишь, ждешь. У нас висит индикатор невесомости – мягкая игрушка, она выполняет вполне реальные функции. Космонавты сами пришли к мысли о необходимости такой вещи, потому что мы в креслах привязаны достаточно хорошо. Когда игрушка подвисла, стих гул работы ступени, я открыл защитные крышки, положил пальцы на тумблеры, потому что их нужно нажать оба одновременно. В этот момент нас так толкнуло сзади, что мы подались вперед и повисли на ремнях. Потом начались рутинные операции – проверка герметичности, радиоконтроль орбиты. Земля с нами простилась и разрешила нам снять скафандры. И вот тут, конечно, невесомость навалилась… Была «квелость», тошноты не было, но чувствовал я себя не очень хорошо, и даже возникла мысль: «И вот это – космос? То, к чему я стремился?»

- Потом эта мысль «отпустила»?

- Еще был один немного неприятный момент. Корабль старый, аккумуляторные батареи – старые, поэтому, когда мы сформировали орбиту ожидания, мы вручную строим солнечную ориентацию, ищем солнце, разворачиваемся к нему солнечными батареями и закручиваемся вокруг своей оси. Тем самым мы постоянно на свету. Где-то через 7-8 часов эта ориентация сбивается, мы снова включаем корабль, закручиваем его, что только усугубляет ситуацию – мало того, что мы в невесомости, к этому добавляется закрутка. И это очень ощущается. В это время желательно не смотреть в иллюминаторы. Я про себя решил, что потом еще насмотрюсь.

- Во время возвращения так же много дискомфорта?

- Спуск вызвал куда больше эмоций. Спуск – это, конечно, песня. Нужно правильно построить ориентацию – проводка импульсов в заданное время, под заданным углом, потому что если острым углом вошли в атмосферу – сгорели, вошли тупым – отразились. У нас где-то на высоте порядка 120 км началось дрожание аппарата, как будто едешь по мощеной дорожке, тряска. Потом, я, хотя этого не советуют делать, все время пялился в иллюминатор. Цвет иллюминатора был черный, багровый, красный, оранжевый, желтый и белый. Это 3-5 тысяч градусов. Аппарат обмазан сублиматом, и на таких скоростях сублимат просто сносит, корабль горит, и на стекле, как на сковородке, возникают и лопаются пузыри.

Потом – переход со сверхзвука на дозвук, с ужасным ревом. Рев стоит в корабле, в ушах, никуда не денешься от него, друг друга мы просто не слышали. Когда мы выскакиваем из плотных слоев атмосферы на высоте порядка 39 км, включается режим баллистического спуска, и оставшаяся перекись водорода стравливается, включается режим с аварийной сигнализацией – так вот, мы даже ее не слышали. Дальше начался цирк с введением парашютной системы. На высоте порядка 15 км отстреливается крышка, – это чувствуешь спиной, – выходит вытяжной парашют 500 кв.м и тебя хорошенько прикладывает в кресле. Потом выходит тормозной парашют, тебя еще раз хорошо прикладывает.

Из плотных слоев мы вываливаемся со скоростью 220 метров в секунду. Парашют снижает скорость до 10 метров. Когда отстреливается тормозной парашют с куполом в тысячу метров, думаешь, что позвонки, наверное, уже высыпаются тебе в трусы, потому что удар очень существенный, и при этом парашют находится на одной стренге. И так километров до 9. На 9 километрах вырывается вторая стренга, аппарат покачивается, и тут уже думаешь, видят тебя или не видят. Тут уже Земля передает: «Ребята, ваша высота 9 километров, видим вас», – мы расслабились.

- Как прошло приземление?

- Я ожидал, что оно будет существенней, потому что двигатели мягкой посадки срабатывают на высоте 3-5 метров. Аппарат весит три тонны, его вертикальная скорость составляет 9-10 метров в секунду, а на высоте 3-5 метров она падает до нуля. Таким образом, эти три тонны с высоты пять метров просто рушатся на землю.

Ветер был 15 метров в секунду, поэтому нас перевернуло три раза и протянуло по земле 60 метров. Мы остановились в позиции, что я под минус 30, самый нижний, потом Волков, потом Гаррет. Нас открыли минут через 5-6 и начали снимать вместо того, чтобы вытаскивать. Я сказал Сергею: «Надо было и нам взять фотоаппарат, было бы очень прикольно: они нас снимают, а мы – их».

У человека, который открыл люк, сунул лицо и спросил «ну как вы, ребята?», был очень хороший запах перегара. Я попросил его убрать лицо, а он не понял и полез обниматься. Мы, конечно, понимаем, что они в степи ждали нас, но… Сергея Волкова отстегнули первым, потом Гаррета, а мои кислородные шланги зацепились. И они начали меня катать. Это самое мерзкое, что они могли сделать. Укатали хорошо – доставали минут 45, как мне потом сказали. Давление у меня было 130 на 80, чувствовал я себя в принципе нормально. Меня перенесли на кушетку, начали переодевать – но уже встать и ходить я сам не мог, было обезвоживание.

Первые несколько дней после возвращения меня постоянно не туда клонило – не надо было даже голову поворачивать – скосил глаза в сторону – и тело само туда же понеслось. Мозг, адаптировавшись к космической среде, начинает воспринимать всю информацию глазами – куда смотришь, туда и идешь. Примерно четыре дня я пребывал в таком состоянии, сложно было. Потом уже я начал ходить самостоятельно, дал первый круг по центру подготовки.

- Опыт работы в ЦСКБ пригодился?

- Об этом даже говорить нечего. Я окончил институт, пришел сюда… примерно на третий год я стал понимать, что я делаю. Здесь я дошел до ведущего конструктора – с 70-х годов в космонавты отбирали инженеров. Здесь я работал в очень грамотном коллективе, спасибо этим людям.

- Как чувствовали себя на МКС?

- Прекрасно. У меня даже голова за эти 200 суток не болела. Я был счастлив.

- В каком воинском звании вы сейчас находитесь?

- Я приехал после института лейтенантом запаса, имел бронь, работая в ЦСКБ. Но комиссариат Промышленного района города Самары имел свое мнение на этот счет. Периодически, раз в три месяца, меня вызывали на сборы, но мне был интересен инженерный труд, и мне помогали от этих сборов избавиться. Поэтому я так и остался в звании лейтенанта запаса. Есть военные и гражданские космонавты. Я – гражданский космонавт.

- Расскажите о питании космонавтов.

- Нам повезло: питание было 50 на 50 – с российской и с американской стороны. Россия по питанию остановилась где-то в 70-х годах: это сублимированные супы и банки, обычные консервные банки, 250-граммовые. Для меня 250 граммов – много. Наше питание вкусное, вопросов нет. Но меню небогатое: супы - гороховый, харчо, овощной и какой-то четвертый, в банках у нас - картошка с мясом, рис с мясом, азу с мясом, вермишель с мясом. А в американском пайке представлены все кухни мира, десерты, напитки. Естественно, с куда большим удовольствием мы ели американский. И плюс к тому, нам полагаются бонус-контейнеры.

Что такое бонус-контейнер с российской стороны? Они предложили мне самое понравившееся из того, что есть. Но я это и так ем каждый день. Американский бонус-контейнер собирают по принципу того, что ты любишь. Я люблю шоколад «Линдт» – 90% какао-бобов. Он достаточно дорогой, но они мне целый контейнер забили этим шоколадом, а у нас в качестве бонуса – ирис и леденцы. Я люблю шоколад, но его надо сертифицировать, поэтому они положили ирис и леденцы. Американцы действуют иначе. Любишь вяленое мясо – кладут вяленое мясо, любишь гаванский кофе – покупают его и кладут. Они не парятся, что нужно это сертифицировать, потому что понимают: 199 суток – это достаточно долго.

Так что нам с питанием повезло. Система 50 на 50 означает, что один день мы должны питаться российским, один день – американским. Ну, мы, конечно, так не питались, мы перешли на буфетную систему.

- Как бы вы охарактеризовали коллектив на МКС?

- Люди, с которыми я работал, внятные, с юмором. Если мы поднимали тему, которая кому-то не нравилась, мы просто прекращали об этом разговаривать. Американцы готовили нам культурную программу. Нас спрашивали на земле психологи, что мы хотим, мы сказали, что любим новые современные фильмы. Наши предложили нам Михалкова «12». Мы сказали: «Нет, Михалкова нам не нужно». Гаррет Рейсман любит культовые фильмы, как, например, «Москва слезам не верит». Рейсман спустился на землю, прилетел Грегори Шамитофф – он любитель фентези. С ним мы посмотрели «Властелина колец», он подсадил меня на «Стар Трек». Когда мы вернулись на землю, он купил мне большую видеотеку по «Стар Треку», я теперь дома смотрю с детьми (в 2003 году у меня родилась двойня – мальчик и девочка).

- У вас там было свободное время?

- Конечно. Жили мы там по Гринвичу, в 6 утра подъем, в 21.30 – отбой. Рабочий день восемь часов, плюс два часа физкультура (с утра и после обеда). Ужин у нас был где-то с 19.00 до 19.30, с разговорами… А с 21.30, то есть с официального отбоя, мы где-то до часу ночи фотографировали Землю, потому что в течение дня сделать это времени нет.

Официальные выходные дни – суббота и воскресенье, но есть так называемый таск-лист. Ученые разработали какие-то эксперименты, оборудование доставлено на борт, но нет физического времени делать эти эксперименты. Американцы просят своих космонавтов делать их, потому что ученые испытывают какие-то надежды, связанные с полученными результатами. Наши сформировали таск-лист, внесли туда все эксперименты, и пишут: «при наличии времени, если у вас есть желание, сделайте, пожалуйста». Официально нас не обязывают и за отсутствие результатов не накажут, но, если спросят, будет неудобно – поэтому в субботы-воскресенья мы делали эти эксперименты. Если там не занимать себя, то время тянется. Поэтому мы старались себя занять.

- Как в космосе отмечают праздники?

- Никак не отмечали. У нас официально было четыре праздника: 9 мая, 12 июня, 4 июля и 3 сентября (день труда в США). На 9 мая посмотрели «В бой идут одни старики», 12 июня поговорили с Медведевым, 4 июля готовились к выходу в открытый космос… Наверное, открытый космос из всего полета запомнился больше всего. Тяжело физически: ты работаешь внутри скафандра, кислородная среда, сжал руку – 20 кг, разжал руку – 20 кг… Выход был тяжелым, ответственным и, конечно, интересным.

- Что снится космонавтам?

- Ничего. Я спал как убитый. Более того, в сентябре редактор «Российского космоса» спросила меня: «Олег, чего сейчас больше всего хочется?». Мы с Сергеем Волковым переглянулись и ответили: «Чего хочется после пяти месяцев отсутствия на Земле? Помыться!»

- Каким было первое впечатление после возвращения на Землю?

- Первым - тишина. И потом – я очень радовался хорошо сделанному делу, тому, что я мог спокойно смотреть в глаза людям, придя в центр подготовки. Испытывал очень большое удовлетворение от проделанной работы. И еще мне очень хотелось восстановить здоровье, потому что после полета я чувствовал себя так: возьмешь что-то – надо прилагать усилие, сел – колбасит. Как-то включил телевизор, а там по всем каналам «Катя, возьми телефон…». Меня это так достало! У меня теперь первая поездка ассоциируется с этой песней.

Справка:
Олег Дмитриевич Кононенко (21 июня 1964, Чарджоу, Туркмения) — российский космонавт, Герой Российской Федерации (2009).

Олег Кононенко с отличием окончил среднюю школу №15 в Чарджоу. В 1988 году Олег Кононенко окончил Харьковский авиационный институт имени Н. Е. Жуковского по специальности «Двигатели летательных аппаратов».

После окончания института Кононенко работал в Центральном специализированном конструкторском бюро (ЦСКБ) ракетно-космического центра «Прогресс» в Куйбышеве. Кононенко начал с работать в должности инженера и дослужился до должности ведущего инженера-конструктора. Кононенко занимался проектированием электрических систем космических кораблей.

29 марта 1996 года Кононенко был принят кандидатом в отряд космонавтов РКК «Энергия». С июня 1996 по март 1998 года он проходил курс космической подготовки в Центре подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина. После сдачи экзаменов, 20 марта 1998 года Кононенко была присвоена квалификация «космонавт-испытатель» и он был зачислен в отряд космонавтов на должность космонавта-испытателя.

С октября 1998 года Кононенко проходил подготовку в группе космонавтов, отобранных для работы на Международной космической станции. В январе 1999 года Кононенко был переведен в группу космонавтов Ракетно-космической корпорации «Энергия».

С 17 декабря 2001 года по 25 апреля 2002 года Кононенко проходил подготовку в качестве дублера для полёта на корабле «Союз ТМ-34». С марта 2002 года Кононенко проходил подготовку в качестве бортинженера космического корабля «Союз ТМА-4» и бортинженера девятой долговременных экспедиций МКС. В состав 9-й долговременной экспедиции также входили Геннадий Падалка (командир) и астронавт США Майкл Финк. После катастрофы шаттла «Колумбия» 1 февраля 2003 года, было принято решение о сокращении экипажа долговременной экспедиции МКС с трёх до двух членов. В космос отправились только Падалка и Финк.

С марта 2004 года по март 2006 года Кононенко проходил подготовку в группе космонавтов отобранных к полёту на МКС.

В мае 2006 года Кононенко был назначен бортинженером корабля «Союз ТМА-12» и 17-й долговременной экспедиции МКС. 13 февраля 2007 НАСА утвердило Кононенко в качестве бортинженера корабля «Союз ТМА-12» и экспедиции МКС-17. 6 ноября 2007 года комиссия Роскосмоса утвердила Кононенко для полёта на корабле «Союз ТМА-12» и МКС-17.

Космический корабль «Союз ТМА-12» стартовал 8 апреля 2008 года. В состав экипажа входили командир корабля и 17-й основной экспедиции Сергей Волков, исследователь Ли Со Ён (Йи Сойон). 10 апреля корабль «Союз ТМА-12» пристыковался к Международной космической станции. Во время полета совершил два выхода в открытый космос.

24 октября 2008 года корабль «Союз ТМА-12» отстыковался от МКС. Спускаемый аппарат корабля совершил посадку на территории Казахстана, в 89 км севернее г. Аркалык. Особенностью 17-й экспедиции на МКС стало то, что впервые оба российских космонавта в её составе были новичками в космосе. Ранее такое бывало только в самых первых групповых полётах в 1960-х годах.

За мужество и героизм в ходе космического полёта указом Президента РФ Д. А. Медведева от 6 февраля 2009 года О.Д. Кононенко присвоено звание Герой Российской Федерации. В знак признания заслуг перед туркменским государством и народом страны Указом Президента Туркменистана, за личное мужество, высокий профессионализм и достижения при выполнении международной программы мирного освоения космоса16 февраля 2009 за личное мужество, высокий профессионализм и достижения при выполнении международной программы мирного освоения космоса, награжден орденом «Звезда Президента».

Олег Кононенко женат, его жена — Татьяна Михайловна (девичья фамилия Юрьева). Они воспитывают сына и дочь (близнецы).