«Гитлеру не нравилось, что Куйбышев вещал на полмира»: как в Самаре работал секретный бункер радио

Большая часть поселка Новосемейкино под Самарой является одним целым с большим бункером, в котором на протяжении 60 лет располагался объект, стратегически важный для всего Советского Союза. Речь идет о радиоцентре № 1. В годы Великой Отечественной войны этот передатчик, на злобу врагу, транслировал песни Леонида Утесова на всю Европу, Америку и даже Северную Африку. А в мирное время без этого центра было бы невозможно радиовещание всесоюзных радиопрограмм, которые слушала вся страна. До 60-х годов ХХ века он считался мощнейшим в мире. Но в начале двухтысячных радиоцентр закрыли, а здание бункера оставили на разграбление добытчикам цветных металлов. О славном прошлом и печальном настоящем «бункера радио» рассказал его последний директор Александр Максимов.

В материале редакция публикует фото 2018 года, когда в бункер еще можно было войти официально. После — объект разграбили, и всего того, что изображено на снимках четырехлетней давности, сегодня уже нет. Сейчас бункер законсервирован.

«Для Левитана была подготовлена студия»

— Александр Николаевич, расскажите, пожалуйста, историю создания радиоцентра.

— Эта радиостанция — творение Александра Минца. Изначально центр должны были построить под Курском. Был разработан проект, уже начались работы, были размещены заказы на оборудование в Ленинграде. Но началась война. И в срочном порядке решили перебазировать строительство радиостанции в тыл. На выбор предложили две площадки: либо в Свердловске, либо в Куйбышеве.

— И почему выбор пал именно на Куйбышев?

— Более удачной оказалась площадка. Рядом была электростанция, железная дорога и река Сок невдалеке. Под Курском изначально запланировали обычный радиоцентр, но в связи с требованием военного времени было приказано разместить станцию в Куйбышеве под землей. Строили ее одновременно с бункером Сталина. Оборудование и системы жизнеобеспечения, в принципе, в этих двух подземельях одни и те же. И лестницы, и вентиляционные системы, и электрооборудование. Я когда побывал в бункере Сталина, удивился: «Да тут же всё мое, родное!»

На нижнем этаже установили всё вспомогательное оборудование: трансформаторную подстанцию, систему вентиляции, систему водоохлаждения. На первом этаже, соответственно, само радиоэлектронное оборудование. Было 6 передатчиков по 200 киловатт, соответственно, они работали на общую нагрузку 1200 киловатт. В мире такого на тот момент еще не было.

Котлован начали копать в сентябре 1941 года: один паровой экскаватор и работа вручную лопатами. Для этого прислали заключенных — рабочих рук-то не хватало. Запрос был на 12–15 тысяч человек. Дали то, что было в наличии, — 7–8 тысяч. Прислали так мало, потому что очень много объектов надо было строить одновременно. Изначально было дано задание управиться в течение 2–3 месяцев. Естественно, в такие сроки построить не успели, чьи-то головы полетели с плеч, но уже к майским праздникам 1942-го года этот радиоцентр впервые вышел в эфир. Года не прошло. Но это были пробные передачи. А к ноябрьским праздникам центр был готов к сдаче госкомиссии. Получается, если бункер Сталина построили за 9 месяцев, то наш радиоцентр — за год и 2 месяца. Но произошла трагедия. Самолет ТБ-3, спускаясь на военный аэродром, сбился с курса и врезался в одну из 200-метровых башен. Сдача объекта отложилась, хотя радиоцентр был работоспособен.

В итоге его приняли только в 43-м году, хотя всё это время он продолжал работать на средних волнах. Его сигнал принимали и в Северной Африке, и в Европе, и в Америке. Гитлер был очень этим недоволен. Чтобы отладить работу передатчика, на всю Европу транслировали заезженную пластинку «Всё хорошо, прекрасная, маркиза». Потом дело пошло. Настройка произошла, передатчик успешно работал, был предъявлен госкомиссии в 43-м году. Программу по кабелям подавали с Москвы. Передавали сообщения Левитана. Говорят, что он даже был здесь. Хотя точно этого никто не может подтвердить. Но студия для него здесь была подготовлена.

Здесь, естественно, был сам Александр Минц. Вся радиотехническая научная элита была здесь: Минц, Сергей Шапошников, Сергей Надененко — люди, по чьим учебникам учились поколения радиотехников.

После сдачи объекта часть инженерного состава оставили для дальнейшей эксплуатации этого оборудования, оно было сложным. Также на базе радиоцентра организовали техникум с ускоренной программой, чтобы местные жители получали азы и тоже могли обслуживать центр. Зону в 110 гектаров огородили колючей проволокой, поставили закрытую военную часть. Я перед тем как прийти сюда, 7 лет проработал в институте связи, и там не знали, что здесь такое. Даже на кафедре радиопередатчиков не знали, что здесь был мощнейший радиоцентр.

— Этот бункер имел отношение к НКВД?

— Ну как вам сказать… Акт госкомиссии подписал лично Берия. Это о чем-то вам говорит? Будем говорить так: под контролем органов госбезопасности.

«Глубина бункера — 22 метра»

— Расскажите, пожалуйста, как был утроен радиоцентр?

— Радиоцентр подземный, 2 этажа под землей. Бункер из себя представляет железобетонное монолитное здание с размерами 50 на 60 метров. Толщина стен — метр. Пол нижнего этажа бункера находится на глубине 22 метра. Сверху это было засыпано землей. Естественно, были вентиляционные шахты для жизнеобеспечения. Ну и подача воды и электроэнергии.

Начиная с 42-го года и до последнего момента работы он выполнял задание правительства — передавал первую союзную программу на длинных волнах. Через нас шли все вести. После войны требования к радиовещанию изменились, появились переносные приемники, а у них чувствительность низкая. Поэтому зону уверенного приема для таких приемников сократили до радиуса в одну тысячу километров. В послевоенное время мы постепенно выходили на так называемое синхронное радиовещание на длинных и средних волнах. 12 мощных радиоцентров работали на одной частоте, синхронизированной с точностью до одной фазы: Куйбышев, Москва, Ленинград, Ростов и дальше на восток. Москва — это первый союзный узел радиовещания (СУР), Ленинград — СУР-2, Куйбышев — СУР-3. Девятый — это Саранск. И так дальше до 12. Суть в том, что если я буду ехать из Ростова в Ленинград и всё время буду слушать первую союзную программу на длинных волнах, то я не замечу где-то перерыва или перебоя связи. Радио будет работать бесперебойно.

— Вы про переключение с одной вышки на другую?

— Они как зонтики перекрывают сигнал друг друга. Я ухожу от одного передатчика на другой, и приемник этого не чувствует, потому что даже в зоне перекрытия напряженность поля была нормальной. Переключения никакого и не было. Едешь и слушаешь. Если сейчас слушать станции на ультракоротких волнах, отъехал немножко, и уже их нет. Тогда такого не было.

Мы транслировали первую союзную программу на длинных волнах и литературную программу на средних волнах. Это радиопостановки, театр у микрофона и так далее. Помню, когда я учился в школе, я засыпал в наушниках под театр у микрофона.

Когда я начинал, всё оборудование было с военных времен, еще по проекту Минца. Но оно было работоспособным. И всё равно мы постепенно меняли его на более современное и более мощное.

— А какие службы были в бункере?

— Технические службы. Передающий цех, цех систем воздуховода и охлаждения, механический цех, он на поверхности был. Дежурные на передатчиках работали в 5 смен, чтобы они функционировали круглосуточно. Их было 60 человек. Лаборатория, где работал я, занималась обслуживанием системы автоматики, автонастройки, измерительной техники. Механическая мастерская включала антенную группу, которая, как можно догадаться по названию, обслуживала антенны, меняла фонари. В профилактические дни они поднимались на каждую антенну и делали осмотр. Раз в 5 лет их красили.

— Какие здания были над землей?

— Маслохозяйство. У нас было много маслонаполненного оборудования. Это и трансформаторы мощные, и внутренняя подстанция. Гараж, он тоже сейчас разрушен. Там стояли два трактора, автобусы — штат-то был большой. Столярная мастерская, склады, своя пилорама была, гараж для легковых машин. Озеро большое было. Ну не озеро, назовем это пожарный водоем. На проходной у технической зоны была военизированная охрана (ВОХР). Около 30 человек. Они территорию обходили.

Было административное здание над землей. Я переехал туда, когда стал начальником. В административном здании был концертный зал, зал для собраний, для художественной самодеятельности. Были клуб, касса, библиотека, спецчасть с секретными документами.

Рядом с административным корпусом были газовое хозяйство, баня, котельная, которая отапливала поселок. Около бункера тоже есть отдельная котельная. Была, по крайней мере.

— То есть, по сути, весь поселок был при центре?

— Конечно. Там рабочие жили. Когда я стал начальником, этой был мой жилой фонд. Я занимался службами ЖКО, газового хозяйства, тепла, воды.

— Сколько всего человек работало в центре?

— Около 250.

«Выходишь на поверхность, а голова "плывет"»

— Александр Николаевич, сколько лет вы сами проработали в бункере?

— С 1973 года и до момента закрытия радиоцентра в 2005 году.

— Расскажите, как вы попали на службу в радиоцентр?

— В пятом классе я увлекся радиотехникой. После окончания школы я поступил в институт связи на вечернее отделение. После выпуска мне предлагали остаться в институте, но я не захотел — насмотрелся на этих научных людей. Я хотел идти на производство. Пришел в этот радиоцентр простым инженером в производственную лабораторию. Мы занимались различными разработками, внедрением нового оборудования.

Естественно, я давал подписку о неразглашении, и проверку соответствующие органы делали. Мне, конечно же, не говорили, какую именно проверку. Это делали без моего ведома.

— А как вы узнали о существовании этого объекта?

— Моя жена была учителем начальных классов в восьмилетней школе при радиоцентре. Она располагалась там, где во время войны были казармы.

— То есть устроиться на работу в радиоцентр мог любой, кто знал о нем?

— В принципе да. Если есть соответствующее образование и пройдена проверка.

— Расскажите, пожалуйста, как проходил рабочий день в бункере?

— Пятидневная рабочая неделя. Я приходил к 8 часам. За мной был закреплен перечень оборудования. В моем подчинении было несколько электромехаников. Работали в соответствии с заданием. Ежедневно мы собирались у главного инженера, где предыдущая смена отчитывалась о работе за прошедшие сутки. Главный инженер давал задание в соответствии с докладом начальника смены.

В 12 часов — обеденный перерыв на час. Мы ходили обедать домой в поселок. Кому было далеко ходить, обедали прямо в бункере на своих рабочих местах — столовой или буфета там не было. А я за час успевал прийти домой. Рабочий день — до 16:00. За вредность доплачивали 10%, как в метрополитене, потому что под землей работали. Ежегодный отпуск — 40 дней. Где-то в 85-м году или уже в 90-х надбавку урезали до 4%.

— Как был организован вход в бункер?

— Там, где начиналась территория радиоцентра, была проходная. Действовали специальные пропуска. Для инженерного состава вход был круглосуточный. У остальных только дневной вход. По ночам, выходным и праздникам их пропуска не действовали. На проходной и у входов непосредственно в бункер была вооруженная охрана. Был отдельный грузовой вход. Там был кран-балка. Когда поступали грузы, машины заезжали сюда, кран брал груз и спускал его под землю.

А вход для людей был дальше, в техническом здании. Там была винтовая лестница. Но ходить по ней было не совсем приятно. Поэтому мы предпочитали ходить через грузовой вход. Там тоже была лестница. Сейчас ее, естественно, нет. Когда центр закрыли и передали администрации Красноярского района, они заложили грузовой вход плитами.

— В каком помещении вы работали в бункере?

— Когда я был простым инженером, я работал в лаборатории. Вместе со мной работали 10 человек: 4 инженера и электромеханики. У инженерного состава был свой кабинет. Когда я стал начальником лаборатории, у меня тоже был отдельный кабинет, там же, под землей.

— А работать под землей тяжело?

— Не особо. Вот зимой, если весь день провести там внизу, а потом выйти на поверхность, на свежий воздух, голова «плывет». Официально вредность заключалась в излучении от радиопередающего оборудования и в плохом воздухообмене. Но излучение нашего оборудования было безвредным. За этим следила специальная служба.

Воздухообмен тоже был прекрасный. Система кондиционирования воздуха работала исправно. Было пять кондиционеров, воздух увлажнялся. Говорили, что есть какие-то профессиональные заболевания, но практика и медобследования показали, что никаких заболеваний у нас не было.

— Как вы стали начальником радиоцентра?

— Постепенно: инженер лаборатории, старший инженер лаборатории, начальник лаборатории. После этого меня на три года командировали в Африку помогать слаборазвитым странам. Когда я возвратился, работал начальником смены, потом главным инженером и, наконец, начальником центра.

— Вам не приходилось перестраивать работу во время афганской или чеченских военных кампаний?

— Наши мощные радиопередатчики постоянно транслировали первую союзную программу, а ее со времен войны никогда не перестраивали. И вторую программу тоже никогда не перестраивали. Но, кроме того, здесь были и маломощные коротковолновые передатчики, которые должны были в случае чего обеспечивать связь с зарубежьем и передачу телеграмм. Скажем так, систему боевой готовности мы поддерживали.

— А кто был начальником над вами?

— Министерство связи, будем так говорить. Под его подчинением были союзные узлы радиовещания № 1, 2 и 3. В СУР-3 входило несколько радиоцентров: первый (нечетные — это передающие, четные — это приемные), второй — на Кряжу, третий (на этом месте сейчас стадион «Самара Арена»). Пятый радиоцентр был на месте «Новой Самары». Девятый был в Мордовии, но тоже в нашем подчинении. Управление СУР-3 было на Клинической. Там было административное здание.

— А были в центре какие-нибудь необычные случаи или происшествия?

— Какое-то время мы искали капсулу с посланием потомкам. В 1942 году на общем собрании партийной и комсомольской организации было принято решение заложить эту капсулу в защитную плиту над техническим зданием. Есть архивные документы, которые подтверждают, что это было сделано. Но мы капсулу так и не нашли.

Пожалуй, самым значимым событием был пожар. Он произошел еще до моего прихода в центр, в ночь с 22 на 23 апреля 1971 года. Загорелись трофейные передатчики, их вовремя не потушили. Какое-то время радиоцентр простаивал, но к 9 мая вышли в эфир половинной мощностью.

«Бомжи всё спилили на металлолом»

— Скажите, когда бункер рассекретили?

— Во второй половине 80-х — начале 90-х. До этого никогда о нем нигде не говорили, а потом впервые по центральному телевидению появился репортаж из нашего бункера. Года три нас показывали по телевизору: на День радио и на День Победы.

— А в 90-е как вы работали?

— Как после войны работали, так и тогда. Мы до последнего транслировали первую программу, вплоть до 2005 года. Потом театр у микрофона исчез. Вторую программу начал транслировать «МАЯК». А мы передавали первую и третью программы.

— Почему радиоцентр закрыли?

— В связи с внедрением радиовещания на ультракоротких волнах (УКВ) и FM-вещания. Это, по сути, одно и то же. Зона покрытия у них небольшая. Но это намного дешевле, можно воткнуть много вышек. Если один наш передатчик закрывал всё в радиусе тысячи километров, вся европейская часть станы была закрыта тремя-четырьмя передатчиками. Управлять ими проще, и зона уверенного покрытия хорошая. С уходом от этой системы вещания на УКВ-диапазон всё это прекратилось. Управления нет, наступил полный хаос.

Хорошо, что все на спутниковое телевидение перешли. Но спутниковое вещание — это такая штука. Щелк — и его нет. Интернет — то же самое. А как делали мы, было надежно. Но очень энергозатратно. И оборудование требовало и ремонта, антенная система — тоже. Они уже с 42-го года стояли. Их срок службы уже был критический. Хотя при обследовании, которое проводил Московский проектный институт, сказали, что при соответствующем уходе они смогли бы еще лет 50 проработать. Но Москва приняла решение, что проще понастроить маленькие станции.

— В какие годы было принято это решение?

— В 2005 году отсюда убрали антенны.

— А почему нельзя было переоборудовать центр под современные стандарты?

— Подземное устройство. Новый передатчик занимает метр на полметра на два метра и потребляет ватт 200, наверное. Ну пусть 500 ватт. И он может работать в автоматическом режиме, для него ничего не надо.

А здесь, во-первых, инфраструктура. Этот поселок был весь наш. Жилфонд на 1000 с лишним человек, административный корпус, вся служба, все счета, где-то 200 с лишним человек обслуживающего персонала центра. Это зарплаты, это затраты на электроэнергию. И само здание бункера. Такая громадина. А для такого передатчика, который я вам описал, зачем это?

В свое время и американцы здесь были в качестве спонсоров. Хотели устроить дата-центр Поволжья. Центральный компьютер, будем так говорить. Им очень понравилось, они всё обследовали, изучили всю документацию. Уже дело пошло, но Москва денег не дала. И на этом всё заглохло. Когда радиостанцию отключили, всё оборудование демонтировали, бункер передали администрации Красноярского района. От 110 га осталось 87. Вроде хотят какой-то научный центр тут сделать. Много предположений, а что на самом деле выйдет…

— А сам бункер еще пригоден к использованию?

— Сам по себе — да. А что стенам-то сделается? Он под землей, его ликвидировать будет очень проблематично. Толщина стен — метр, перекрытие, защита. Но это особо опасный объект. Я уже предупреждал администрацию, что, если там кто-то убьется, или упадет, или сломает ноги, кого будут судить? Владельца — администрацию района.

Там ведь уже нет дверей. Там ничего нет. Всё же металлическое, это бомжи на лом спилили давно. Кран-балки тоже больше нет. Там еще система охлаждения проходила в каналах. Чтобы ее демонтировать, нанимали специальную бригаду. Но эта труба начиная с военных времен заросла изнутри кальцием — вода у нас жесткая. Там очень узкий проток остался. И, чтобы ее разрезать, надо сначала продуть. А это большие затраты на кислород, на пропан и так далее. В общем, это было очень невыгодно, поэтому идею забросили. А бомжи, добытчики эти, то ли болгаркой, то ли еще чем-то метр за метром всё разрезали. Там сейчас и посмотреть не на что.

— А что вы думаете о планах превратить его в туристический объект? Что для этого нужно?

— Деньги. Раньше еще более или менее была возможность — это стоило бы меньше. Еще бывший губернатор Самарской области Константин Титов предлагал варианты. И варианты рабочие. Но сейчас внешний вид бункера говорит сам за себя.