«В груди всё горело огнем»: известный актер — о том, как его отец умирал от пневмонии в Самаре

Кислородная маска и прерванный разговор с семьей — практически последние кадры из жизни для кого-то просто пациента ковидного госпиталя, а для кого-то — любимого мужа, отца, сослуживца. В свои 57 лет подполковник в отставке Сергей Шереметьев не жаловался на здоровье, да и вообще на жизнь — такой у него был сильный характер. Однако перед лицом коронавируса и обстоятельств даже человек военной закалки оказался бессилен. О том, что пришлось пережить самарцу с момента первых симптомов до последнего вздоха, рассказал его сын, актер популярных сериалов Егор Шереметьев.

«Высокой температуры не было»

Вспоминать историю болезни и последних дней жизни своего отца Егору тяжело, но, как говорит сам артист, возможно, его рассказ поможет вовремя забить тревогу и спасти чью-то жизнь:

— Первой у нас заболела мама — мы живем вместе с ней и папой. У нее была температура до 37,5 градуса несколько дней, легкий насморк и слабость. Мы подумали, что ОРВИ, вызвали участкового врача, а та в свою очередь назначила лечение, оформила больничный. Вскоре заболел и я. У меня первые два дня температура была до 37,2 по вечерам, а потом пропала на пару дней. Следом на 3–4 дня пропало обоняние, притупился вкус. Я начал метаться в поисках того, что можно понюхать, но ничего не пахло. Затем температура вернулась, вскоре заболел и папа — температура поднималась у обоих до 38,7 градуса.

Тогда артист заподозрил ковид и на следующий день вызвал участкового. Медик скорректировала лечение с учетом симптоматики.

— Тесты у нас взяли, когда у мамы заболевание было уже больше семи дней, у меня — около пяти дней. К тому моменту папа болел первый или второй день. Поскольку я сам по образованию врач, примерно понимаю, как нужно брать мазки — мне мазок взяли неправильно, помазали крылья носа, во рту по бокам. Это же не тест ДНК, это мазок на инфекцию. Я думаю, результат был ложноотрицательным — лучше сдавать кровь, — считает Егор Шереметьев.

По словам артиста, когда температура у них с мамой спала, они сдали анализы на антитела в частной лаборатории. У обоих обнаружили иммуноглобулины M и G.

— Спустя несколько дней у меня появились улучшения, а у папы — одышка. Он проходил от комнаты до туалета, и ему не хватало воздуха. Поначалу думали, что это паническая атака — столько негатива вокруг ситуации с коронавирусом, немудрено было испытать сильный стресс. Меня тоже пугала статистика как человека с избыточной массой тела — люди в такой физической форме часто умирают. Но у меня обошлось. А вот у папы — человека, который не имел серьезных сопутствующих заболеваний, было осложнение на легкие, хотя лечились мы все одинаково. Конечно, легкие могли оказаться его слабым местом — он бросил курить 12 лет назад. У него остался небольшой кашель типа хронического бронхита.

Егор уточнил, что им назначили антибиотик «Азитромицин». Когда температура снова вернулась, добавили второй антибиотик — «Моксифлоксоцин», а в конце лечения — третий. Знакомый врач из «красной» зоны одного из ковидных госпиталей также посоветовала принимать витамины C, D и цинк. Но не всем членами семьи это лечение помогло.

«Папа не мог дойти даже до туалета»

Дальше болезнь подполковника начала набирать обороты:

— Хуже папе стало на 6–7-й день болезни. У него пропала температура (повышалась лишь иногда), но появилась сильная одышка. Недавно отец намеренно сбросил вес, у него всё было хорошо с дыханием, а тут он и до кухни не мог дойти. На следующий день я вызвал скорую, а вместо нее приехала неотложка из поликлиники. Медик сначала надел пульсоксиметр на один палец — сатурация была 70, перемерили на другом — сообщил, что всё нормально. Врач сказал оставаться дома, продолжать лечение. У меня был свой пульсоксиметр. Мы решили проверить. Это странно, но когда надевал прибор на свой палец, — он показывал значения, а на папиной руке ни на что не реагировал.

По словам Егора, врач не менял схему лечения, сказал продолжать принимать прописанные препараты.

— Вообще, когда медик был у нас, ему постоянно звонило руководство, торопило. У врачей сейчас времени нет нужного на каждого пациента. Отец был мужественным человеком и не показывал эмоций, стойко терпел свое состояние. Когда он лежал и находился в покое — не говорил о том, что ему плохо. Проблемы с дыханием начинались, когда он вставал. Температура немного поднималась, но в основном была нормальной. Я знал, что при вирусной пневмонии хрипов нет — нужно делать компьютерную томографию, чтобы выявить поражение легких.

«В очередь на КТ стояли несколько часов»

На девятые сутки с момента появления первых симптомов состояние Сергея Шереметьева ухудшилось еще больше.

— Огромная благодарность участковому терапевту Дарье Денисовой из МСЧ № 14. На следующий день после приезда неотложки из поликлиники она просто сама решила зайти проведать отца — мы ее не вызывали. Она померила отцу сатурацию — она была 73. Сказала, что нужно срочно вызывать скорую помощь — показатель критический. Около девяти вечера я вызвал скорую. Пока дозвонился, писал в Минздрав, прорывался на горячую линию... Около 3 часов ночи приехала скорая, — вспоминает Егор.

Сергея Шереметьева забрали и повезли на КТ в клинику ИДК. По договоренности с Минздравом несколько частных клиник начали делать эту процедуру по ОМС.

— Нам сразу сказали, что госпитализировать не будут — мест якобы нет. Хотя в тот же день — 21 октября — открылся госпиталь ветеранов войн, а 20 октября — клиники СамГМУ. На мои аргументы медик ответил, что с утра они открываются, а в обед уже заполнены под завязку, — добавил актер.

С Сергеем в качестве сопровождения поехала супруга — мама Егора. Она рассказала, что в скорой мужу дали кислород. Очередь из карет машин службы 03 стояла вереницей, пришлось ждать 1,5–2 часа. Только к 5–6 утра очередь дошла до папы Егора. КТ показала 75% поражения легких.

«Стало плохо в дежурную смену»

После томографии Сергея Шереметьева отвезли в приемный покой больницы Середавина.

— Госпитализации пришлось ждать около пяти с половиной часов. После того как папу положили, стало ясно, что тяжело дозвониться до горячей линии больницы — сложно было узнать о его состоянии. Это предсказуемо: у врачей такая нагрузка, а им еще приходится отвечать на звонки. Мы с отцом общались по мобильному телефону: по аудио- и видеосвязи.

Поначалу анализы у отца были неплохие. Медики говорили, что на восстановление требуется время. Кислород на тот момент Сергей получал постоянно — подача была прямо у его больничной койки. Сатурация восстановилась до 96–97 — как у здорового человека.

Но 31 октября Сергею стало хуже. Была суббота, в больнице работала дежурная смена.

— Это самое обидное. Я понимаю, что врачи работают на износ, но какая может быть дежурная смена в ковидном госпитале, где находятся тяжелобольные? У болезни нет выходных. Лежат тяжелые пациенты, в очереди стоят люди. Утром папа созвонился с мамой, и она мне передала, что ему плохо — боли за грудиной и тяжело дышать, всё горело огнем, — рассказал Егор.

По его словам, отец пожаловался на свое состояние медсестре рано утром — ему сделали систему и уколы. Однако это не помогло.

— Я с 9 часов начал звонить в Минздрав, в Середавина, писал в соцсети — всё было бесполезно. Мы были с отцом на видеосвязи. Медики пришли в первой половине дня померить пульс и давление. Пульс был 43 — невероятно низкий. Давление 103 на 70 — для него очень низкое. Папе сделали систему с гормоном, после чего показатели нормализовались. Но он продолжал жаловаться на жар в области груди, как будто всё внутри горит. Потом пришел дежурный врач с медсестрой. Он начал читать нотации о том, как вообще нужно было лечиться. Затем перешел резко на ты, разговаривал некорректно. ЭКГ сделали в 12 часов и, по словам врачей, оно ничего не показало. Поставили укол анальгина с папаверином. Сказали, если через час лучше не станет, переделают ЭКГ. Это сделали только под вечер. Сказали, что всё в порядке.

«Всё сразу понял, когда услышал мамин вскрик»

Последние сутки жизни отца Егор был с ним на связи. По его словам, Сергей звонил в 5 утра в воскресенье, 1 ноября.

— Он говорил, что не смог дойти до туалета — не хватило воздуха. Отца положили на кровать, он с трудом открывал глаза. Тут зашла медсестра и сказала, что нужно пойти в реанимацию подышать кислородом, а телефон с собой брать нельзя. На этом наш разговор закончился. Мы не успели ничего с мамой ему пожелать, поддержать. Папа боялся реанимацию как огня. С его слов, либо каждый день, либо через день из палаты кого-то одного забирали в реанимацию, а потом — в черный мешок. Когда папу повезли в реанимацию, я думаю, у него такая паника внутри была. Страшно, что там человек остается без телефона — один на один с болезнью.

Егор добавил, что в реанимации более высокопоточный кислород, он дает больше насыщения, чем в палате. Насколько известно сыну Сергея, к ИВЛ его не подключали. Накануне пришли анализы, в которых были повышены лейкоциты. Егор сказал, что медики обещали разобраться в причинах в понедельник, но до этого момента отец актера не дожил.

В 03:15 ночи 2 ноября Сергея Шереметьева не стало. Семье сообщили об этом в течение получаса. Трубку взяла мама Егора. О том, что папы больше нет, Егор понял, когда услышал мамин вскрик.

«Причина смерти — отек легких»

— После смерти нам не дали историю болезни — сами мы не запрашивали. Толком нам неизвестно, чем его лечили. А пока организовывали похороны — тоже было не до этого. Я знаю, что ему ставили системы гормональные, делали инъекции в живот для разжижения крови, давали антибиотики. К врачам претензий нет — они работают сейчас на пределе, проблема во всей системе здравоохранения, которая сейчас оголилась. Предполагаю, что врачам не всегда дают зеленый свет на все действия из-за большого количества пациентов. Например, моему отцу требовалась контрольная КТ, чтобы понять динамику. Но нам сказали, что только на 2 ноября запись свободна. А не дожил он до своей очереди.

По словам Егора, причиной смерти, согласно заключению, стал отек легких. В анамнезе — вирусная пневмония неясной этиологии. Сын Сергея недоумевает, почему не выявили коронавирусную инфекцию при том, что у них с мамой анализы ее подтвердили.

«Еще надо было жить и жить»

— Отец — подполковник в отставке. Младший брат Данил пошел по его стопам и уже много лет служит в той же 6-й колонии УФСИН, где папа проработал 20 лет, после чего ушел на пенсию. Отца похоронили со всеми почестями. Отдельную благодарность за помощь в организации похорон хочу выразить сотрудникам УФСИН: генералу Алмазову, начальнику 6-й колонии подполковнику Климову. Также спасибо командиру спецназа полковнику Саяпину — как раз его почетный караул помогал нам на похоронах. Легче пока не стало, моему отцу еще надо было жить и жить. С мамой они были вместе более 35 лет. Она — заслуженный учитель Самарской области, учитель начальных классов в 46-й школе, — добавил Егор.

Сам актер еще не до конца восстановился после коронавирусной инфекции. В день похорон у него снова поднялась температура до 38. По срокам болезнь уже отступила, но самочувствие еще пока оставляет желать лучшего. Разрешить сомнения могла бы КТ, но, по словам Егора, в городе нет аппарата, который бы мог выдержать его вес. Сейчас актер плотно занялся своим здоровьем и планомерно снижает вес.

Редакция 63.RU попросила региональный Минздрав прокомментировать данную ситуацию. К моменту публикации ответ еще не был получен.