«Религиозный притон». Как 22 человека погибли в страшном пожаре и почему их никто не оплакивает — репортаж

Ночной пожар в Кемерове, где погибли 22 постояльца социального дома, стал крупнейшей трагедией за последние годы в общественной организации, связанной с размещением людей. Изначально власти говорили, что сгорел нелегальный дом престарелых. Но, как выяснилось позже, здесь жили не только пожилые люди. Чем известна организация «Доброе дело», от имени которой существовал приют? И почему соседи плохо отзываются как о владельце этого учреждения, так и о погибших постояльцах? Корреспондент NGS42.RU Александр Левчук побывал на месте трагедии. И вот что он там увидел.

Дорога к сгоревшему дому по улице Таврической все еще перекрыта. Даже через семь часов после того, как всё якобы потушили, спасатели не могут разобрать завалы, а следователи — описать местонахождение и положение тел погибших. Инспекторы ДПС отправляют нас в объезд, но мы говорим, что нам надо в ближайший магазин, и нас без проблем пропускают.

От места парковки до пепелища — 200 метров пустых улиц. Не видно зевак, которые обычно толпятся на месте трагедии и с интересом наблюдают за происходящим. По краю обочины стоят машины полиции, автобус и несколько гражданских автомобилей, в которых сидят правоохранители в форме.

Остатки двухэтажного дома не дымят, но тут и там бегают пожарные, которые разгребают завалы и переворачивают сгоревшие прилавки и витрины на территории бывшей пристройки, в которой еще вчера находился магазин по продаже кормов для животных.

Один из спасателей подзывает следователя к чему-то, лежащему на полу в полутора метрах от выхода. Тот зовет еще сотрудников СК, тут же подъезжает машина «Спецбюро», которую кемеровчане называют «труповозкой». Следователь делает записи в блокнот, рулеткой измеряет расстояние от места обнаружения тела до выхода. Останки складывают в пакет и выносят, стараясь, чтобы это не попало в объективы фотокамер журналистов. Буквально через пару минут находят еще одни обугленные останки, следователи повторяют процедуру.

Полицейские перешептываются, что это новые тела, не те 20, о которых стало известно практически сразу, когда начался пожар.

Сосед, живущий в доме напротив, нехотя рассказывает, что ночью он увидел отблески огня, позвонил в МЧС, но там уже знали о возгорании. Мужчина вышел из дома, чтобы узнать, надо ли чем помочь, но к тому моменту приехали полицейские и велели всем отойти, чтобы не мешали работать пожарным. Очевидцы уверяют, что сначала на пожар приехали две бригады, около четырех утра подоспели еще несколько.

— Наркоманы и бомжи, вот кто там жил. В том году они жаловались, что живут как в хлеву, но никто на это внимания особого не обратил. Нарики, что с них взять. Я с ними не общался, о чем говорить-то? — говорит мужчина, добавляя, что больше ему нечего рассказать, и уходит за калитку.

На улице поднимается сильный ветер и в одном из углов дома начинает немного дымить. Единственный оставшийся на месте трагедии экипаж МЧС заливает тлеющие угольки, один из спасателей на всякий случай переворачивает их. Затем отрицательно качает головой в сторону следователей, как бы показывая, что там никого нет, и вместе с коллегами начинает сворачивать пожарные рукава.

— Дым там постоянно какой-то вонючий был, но никто уже давно не обращал на него внимания. Я помогал им там печку делать. Осенью хотели вторую печку делать, должны были приобрести материал. Там котел был, но такой, уставший. Я смотрел, что там по материалам надо было, недели полторы назад, но, видать вот, не успели, — рассказывает другой сосед.

По его словам, котел, как и печь, располагались на первом этаже в пристройке; практически над ними, на втором этаже, жили погибшие. Мужчина добавляет, что постояльцы «Доброго дела» особо не контактировали с местными, которые тоже не проявляли рвения общаться с ними. Причина та же — асоциальный образ жизни. Это во многом объясняет, почему у пепелища нет толп из родственников погибших. До жертв страшного пожара никому нет особого дела.

Хотя слова соседей не сходятся с ночным заявлением губернатора Сергея Цивилева, который сказал, что пожар произошел в доме престарелых. По словам очевидцев, там действительно были пожилые люди, но не такие, что обитают в официальных домах престарелых, где за ними ухаживают сиделки, и которых время от времени приезжают проверять родственники.

«Религиозный притон» — так называет место один из наших собеседников, пытающийся согреть замерзшие от сильного ветра руки. По его мнению, такое название больше всего подходит приюту. Стоящие рядом полицейские хмыкают, но никак не комментируют слова кемеровчанина.

Чем там занимались люди, кроме того, что постоянно работали и, вроде как, молились, — никто сказать точно не может. Известно, что летом там жили около 45 человек. За домом держали свиней — для пропитания. Запах от животных вызывал беспокойство у соседей, но жалобы на обитателей «Доброго дела» никого не интересовали.

Первой, кто сообщил о пожаре, стала одна из соседок. По словам Елены (имя изменено по просьбе женщины. — Прим. ред.), в 02:19 ночи она заметила, как горит угол здания, и тут же сообщила в МЧС о возгорании. Это вновь расходится с официальным заявлением властей, по версии которых пожар начался около 03:30.

Женщина рассказывает, что после звонка в МЧС она вывела из своего дома собак, так как опасалась, что пламя доберется и до ее жилища. А уже через пять минут увидела, как всё соседнее здание объято огнем. Елена утверждает, все надзорные органы знали, что в доме находится «притон». Слова властей, что инспекторов якобы туда не пускали, также не находят подтверждения, так как, по словам Елены, туда мог пройти кто угодно без спросу.

— Видимо, там кто-то умирал постоянно. Потому что стояла дежурная часть, «Спецбюро». Мы неоднократно писали жалобы на них, потому что они выбрасывали на улицу навоз из стайки, кровати сломанные, вещи обоссанные, стояла вонь, мухи летали. Я созванивалась с этим Андреем [Смирновым, хозяином социального дома], он вообще конченый. Говорил, что делает, что хочет. Старая хозяйка уехала, где она живет — не знаем, — рассказывает соседка.

Она подтверждает слова другого соседа, который говорил, что котел регулярно коптил. По ее словам, углярка была в этом же доме и золу ссыпали рядом с ней. Елена предполагает, что пожар произошел именно из-за того, что еще не потухшие угли высыпали рядом с остальным углем. Дом, по ее словам, далеко не новый и построен из «дерьма и палок», поэтому так быстро и сгорел.

Елена говорит, что многие обитатели дома были неходячими. Именно они жили на втором этаже, а те, кто еще мог сам себя обслуживать, обитал в подсобке. Это объясняет большое количество жертв — инвалиды просто не могли покинуть горящее помещение, даже если видели пламя до того, как потеряли сознание от удушья.

Отношение к людям со стороны руководства «Доброго дела» женщина называет скотским — например, им запрещали выходить за забор притона. Летом некоторое время обитатели дома жили без крыши — ее снесло ветром. Туалет был на улице, потому что сливную трубу забили мусором, а чистить не спешили. Елена добавляет, что всего три года назад дом был совершенно другим, но когда в нем создали «реабилитационный центр», то здание превратилось в барак.

Другие местные жители рассказывают, что в доме по Таврической улице раньше находился магазин, но бизнес не пошел, и владельцы стали сдавать помещение. Позже его арендовал бывший наркозависимый, 31-летний Андрей Смирнов, который называет себя пастором Евангельской христианской церкви Гурьевска. Именно он около трех лет назад открыл центр адаптации «Доброе дело». Мы попытались связаться с его сотрудниками. Услышав, что звонят из СМИ, те сразу бросали трубки.

В своей проповеди от 18 декабря (видеозапись опубликована на его страничке в социальной сети) Андрей Смирнов вспоминал, что несколько лет назад после его приезда в Кузбасс случился пожар в углярке в «медцентре», после которого церковь попросили съехать. Судя по всему, этот опыт его ничему не научил.

Ряд проверяющих ведомств Кузбасса еще в январе составил список из 130 подобных «Доброму делу» организаций. В октябре 2021 в соцсетях сообщалось, что на Таврической находится секта, СКР и прокуратуру просили проверить организации. Чем закончилась проверка — неизвестно.

Андрея Смирнова соседи называют агрессивным. Для него, по их мнению, содержание такого дома было бизнесом, а не попыткой наставить людей на путь истинный. В ночь пожара до мужчины пытались дозвониться, но он не ответил на звонки.

С момента приезда на место пожара и до сих пор нам так и не удалось добиться ответа на два вопроса: будет ли объявлен траур и получат ли родственники какие-то выплаты или помощь от властей.

Около 18 часов вечера власти заявили, что произошедшее не станет причиной объявления городского или областного траура.

Некоторые сотрудники мэрии в личных беседах на вопрос, почему власти приняли такое решение, задают встречный вопрос: «По кому грустить — по наркоманам?»