«Молодые ждут, пока кто-то умрет»: показываем таинственные советские пентхаусы Самары

«Шанхай» на Молодогвардейской, девятиэтажка напротив дома-«кукурузы», свечки в Промышленном районе. Они привлекают внимание жителей и гостей Самары огромными панорамными окнами на верхних этажах. Там находятся, как бы сейчас сказали, советские пентхаусы. Вы будете в шоке, но эти помещения выдают бесплатно. Кому именно и что там вообще находится, читайте в нашем репортаже.

Мы пришли в дом на проспекте Ленина, 3. Вытянутое здание с заманчивыми окнами под крышей находится прямо напротив областной библиотеки и дома-«кукурузы».

Чтобы попасть в неприметный подъезд, нужно набрать определенный код на домофоне. Минуя темный коридор с синими стенами, поднимаемся на лифте на самый последний этаж. Здесь на маленьком пятачке лестничной клетки перед нами от пола до потолка проход закрыт решеткой.

На стене сохранилась табличка со звоночками. У каждого из них написана фамилия художника — того самого, которому передавали мастерскую после сдачи дома. Части из них уже нет в живых.

Пока мы рассматриваем эту «мемориальную доску», встретить нас выходит художница Анна Сливкова. Хозяйка помещения поведала, что эти «пентхаусы» не для жилья, их проектировали еще на этапе строительства дома. Там обустроили мастерские для художников, скульпторов и архитекторов.

В мастерских предусмотрены большие металлические окна, а в некоторых даже есть небольшие балкончики. Площади разные: есть комнатки побольше, а есть поменьше. Каждую закрепляли за конкретным художником. По признанию самих творцов, самые большие и удобные находятся в свечках Промышленного района — например, на улице Силина.

У Анны Сливковой — маленькая мастерская, заставленная картинами. Ее отец — известный график Виктор Панидов. Книги с его иллюстрациями точно есть в вашей домашней библиотеке.

— Отец делал иллюстрации для «Острова сокровищ», «Конька-горбунка». Работы его были вообще по всему миру. Его очень высоко ценили. Вторая часть отцовского творчества — это экслибрисы: книжные знаки, которые приклеивались на форзац и указывали на владельца библиотеки, — рассказывает Анна.

Виктор Панидов творил в этой мастерской до самых последних дней жизни, пока Анна как молодой художник стояла в очереди на свое творческое пространство. Когда отца не стало, помещение перешло ей. Она сохранила работы и инструменты папы. Сейчас здесь всё свободное место занимают стеллажи с книгами и реквизитом, а также декор для натюрмортов и художественные принадлежности.

— Чтобы получить такую мастерскую, нужно быть членом Союза художников России определенное время, стоять в очереди и поработать в его славу: выставляться, участвовать в каких-то проектах, в том числе благотворительных. Если творец умирает или отказывается от помещения по каким-то причинам — например, из-за дорогого содержания — тогда оно переходит дальше по списку. Это замечательная мастерская именно для живописцев, потому что здесь северный свет и не бывает яркого солнца, лишь рано утром по одной из стен. Для художника считается хорошо, чтобы солнечных бликов не было, чтобы мягкий и ровный свет был как можно дольше. Поэтому в мастерских строили такие большие окна. Хороший свет живописцу нужен, потому что при электрическом плохо писать. Сегодня день, например, не для живописи, потому что ты потом при дневном свете посмотришь, что вечером сделал, и очень можешь расстроиться, — говорит Анна.

Еще одна особенность мастерской — это высокий потолок. Он позволяет разделить помещение на 2 этажа — рабочий и технический.

— Когда ты пишешь большую картину, во-первых, место нужно для отхода. Я с лестницы на них смотрю, потому что тесновато. Во-вторых, высокий полоток нужен, чтобы вообще эта картина поместилась в мастерской. Допустим, если ты пишешь 2,5 метра или 3 в высоту, то в обычный потолок не влезешь. То есть изначально предполагалось же, что здесь будут создавать большие, сюжетные работы, — рассказывает художник.

Так как этажи, где находятся мастерские — технические, жить здесь нельзя, а коммунальные платежи рассчитывают по особенным тарифам — выше, чем для обычных квартир. При этом за аренду помещений художникам платить не нужно.

— Горячую воду мы отключили, потому что нам какие-то сумасшедшие кубометры ставят. Она проведена, но у всех отрезана и опломбирована. Холодную вот платим по счетчику — ерунда, руки помыть и чай попить. Отопление в основном получается — ну тоже три-четыре тысячи в месяц. Еще мы оплачиваем свет. Так как мы сверху, часто на художников сыпались все шишки от местных жителей. Крыша течет — виноваты, а то, что и в мастерские это течет, никого не волнует. Здесь вообще странно строили. Ливневые трубы вот эти, они в стене. Мы поддерживаем в нормальном состоянии батареи, окна, сейчас даже наладили отношения с соседями, — улыбается Анна.

Стены в мастерских тоже словно сделаны специально для художников. В них легко можно забить гвоздь и повесить картину.

— Вот это плов по-бухарски. В девятнадцатом году я с двумя подругами-художниками ездила в Бухару. Мы работали на пленэре. Форматы были маленькие. Вообще мне нравится какая-то восточная тема и деревенская, то есть я езжу, смотрю, потом это всё выливается в картины, — вспоминает художница.

В мастерских художники проводят большую часть своего времени, некоторые в попытке довести свои шедевры до ума остаются здесь допоздна, но и рисовать в темноте не получится. Искусственный свет может сильно испортить всю картину.

— Если к выставке готовишься, то вместо творчества начинается вот эта техническая, скучная работа. Ее надо делать. Торцы покрасить, ушки в раму вкрутить, веревки натянуть, или там подрамники ты натягиваешь, грунтуешь — это много времени занимает, — вздыхает Сливкова.

После экскурсии по своим апартаментам Анна приглашает в мастерскую своей коллеги Алисы Самаринкиной. Художник занимает помещение по соседству и работает с керамикой. Ее мастерская больше примерно в два раза. Здесь вместо картин по углам висят и стоят керамические композиции, картины на тканях, батики.

Сама мастерица, не ожидая гостей, стоит в центре мастерской за столом в фартуке. Под ее руками серая глина превращается в очаровательных ангелочков. Это будущие елочные игрушки-колокольчики.

— Я же делаю много сразу. Потому что одну нет смысла. В печку-то же надо загружать, чтобы она была полная, — рассказывает Алиса.

Чтобы придать изделию необычную, природную фактуру, мастеру приходится идти на различные хитрости. Алиса, например, вкатывает в глину рис. Выглядит в итоге как натуральный камень.

— Во время обжига рис сгорает, а фактура остается. Плюс еще можно использовать шамот, это смесь уже обожженной глины и сырой, это дает текстуру, и само изделие получается крепче, — говорит керамистка.

Мастерские не раз пытались отобрать у художников. Анна признается, что их счастье лишь в том, что помещения невозможно продать:

— Это действительно очень хорошо, потому что такие помещения уникальны. И в самые трудные времена у нас был такой мэр Сысуев, может быть, помните, слышали. Он сделал для нас очень большое дело: подписал договор, который нас вообще не позволял никому трогать. И когда пытались у нас выставочный зал большой на Молодогвардейской, 209 отжать под ресторан, оказалось, что это невозможно. Сейчас такие мастерские больше не строят, по крайней мере, я об этом точно не слышала. Какие-то студии на верхних этажах домов с большими, стеклянными окнами есть, но это же квартиры.