«Я учреждение, а не профессор»: история жизни легендарного офтальмолога Тихона Ерошевского

Сын сельского священника-старообрядца, успешно делавший карьеру по партийной линии, вдруг уходит в медицину. И добивается на новом для себя поприще невиданных высот. Как и многие советские люди в 30-е годы, боится черного воронка, прислушивается к шагам ночью и держит собранный чемодан на случай ареста. А во время войны в Сталинграде вылезает из окопа и прямо под пулями купается в Волге. В 50 лет начинает учить английский и великолепно осваивает язык. Не отходит от операционного стола до 80 лет. В истории жизни легендарного самарского офтальмолога Тихона Ивановича Ерошевского поражает все.

Родился в лодке

Он родился 26 июня 1902 года в селе Кашпирские хутора недалеко от Сызрани. Сын уважаемого священнослужителя, старообрядца Ивана Филипповича Ерошевского. По семейному преданию сельский батюшка не успел переправить жену через залив к местному доктору, и младенец появился на свет прямо в лодке. Новорожденного пошли регистрировать через несколько суток в день именин святого Тихона. Так верующие родители и нарекли младенца. Имя греческого происхождения в переводе означает «случайность», «жребий», «удачливый», «счастливый». Кажется, место рождения и имя и стали определяющими в судьбе будущего светила советской офтальмологии.

— Маму он совсем не помнил, так как она умерла очень рано, как и его младшая сестра. Рос Тихон один, воспитывал его отец. Мальчиком был не очень послушным, но смышленым и подвижным. Ездил верхом, плавал, любил охоту и рыбалку. Очень хорошо учился. Был довольно дерзким, рисковым. Лет в 14–15 решил по льду на лошади перейти реку, а лед не выдержал и провалился. За такую авантюру отец сильно его ругал, — рассказывает внучка знаменитого врача Елена Ерошевская. — Фамилия наша польского происхождения, хотя поляков в роду не было. Дедушка рассказывал, что в их селе было много однофамильцев. Скорее всего, фамилии крестьян когда-то давно достались им от помещика Ерошевского. Чьи крестьяне? Да ерошевские. Так и закрепилось.

Окрыленный идеями нового революционного времени, юный Тихон вступает в комсомол, отрекаясь от своего непролетарского происхождения. То ли из-за идеологических разногласий, то ли не желая портить карьеру, отец прекращает общение с сыном. А из-за усилившихся гонений на религиозных деятелей Иван Филиппович уходит в подполье.

— Он служил по ночам в домах сельских жителей. Отдавал все деньги нуждающимся, оставляя себе прожиточный минимум. В конце концов прадед ушел в монастырь в Молдавию, под Кишинев и умер там. Тихон Иванович рассказывал, что в 50-х годах они еще встречались с Иваном Филипповичем. Всю жизнь дед побаивался происхождения своего. В годы репрессий у него наготове стоял чемоданчик.

— Прислушивался к ночным шагам, не за ним ли идут? — объясняет Елена Ерошевская — Потом дед очень сожалел, что так судьба сложилась и они не общались. Помню, Тихон Иванович частенько крестился, хотя никогда не видела икон и крестов у него. В комнате висел только портрет его отца. Уж не на него ли?

В 1920 году пламенный комсомолец Ерошевский становится членом партии. В этом же году восемнадцатилетний Тихон женится на учительнице из села Приволжье Сызранского уезда Марии Андреевне. Сделав свой выбор раз и на всю жизнь.

— Помню, моя сестра Ольга как-то спросила деда: «Ты что уж любил так бабушку, что прямо в восемнадцать лет женился?» Он ответил: «Еще как любил!» Наша бабушка была из простых крестьян. В Приволжье была усадьба помещика Самарина, в услужении которого находились ее родители. Он был таких прогрессивных взглядов, что оплачивал образование всем дворовым крестьянским детям. Моя бабушка и две ее сестры были отосланы в Самару для обучения по специальностям. Сначала бабушку обучили на портниху. Но ей не понравилось. Она решила быть учителем, и ее послали учиться еще раз.

На лето семья Самариных приезжала в усадьбу на Волге, и бабушка наблюдала за ними, можно сказать, перенимала аристократические привычки с малых лет. Так что мы, внучки, знали ее уже как чопорную даму. Мария Андреевна всегда одевалась скромно, но с большим вкусом, подбирала все в тон. Помню ее особенные шляпки, украшения, туфли. Кстати, часть своих шляпок она даже подарила актрисе нашего драмтеатра Вере Ершовой, — вспоминает Елена Ерошевская.

Открыл глаза

Удачно стартовавшей политической карьере Тихон Иванович предпочел образование. В 1921 году он поступил на математический факультет самарского университета. Через год он перевелся на медицинский, и, поскольку в местном вузе это направление закрыли, молодая семья переехала в Саратов. Там у четы Ерошевских родились двое сыновей-погодок. Старший Бронислав, так же, как и отец, ставший хирургом-офтальмологом, и младший Анатолий, выбравший карьеру военного моряка-подводника.

Со своей специализацией Тихон Иванович определился на четвертом курсе во время практики в студмедотряде. Четыре будущих медика — вот и весь состав летучего отряда — стали единственным шансом спасти зрение для жителей десятков сел в республике Каракалпакия, где в это время свирепствовала эпидемия трахомы.

— Это заболевание поражало целые села. Тихон Иванович нагляделся, какая это большая социальная проблема, и решил стать офтальмологом. Его учителем был один из крупнейших окулистов того времени профессор Константин Юдин, — рассказывает Елена Ерошевская.

После окончания вуза молодой специалист довольно быстро проходит карьерную лестницу от ассистента до приват-доцента кафедры глазных болезней. Удостаивается степени кандидата медицинских наук. С 1932 по 1938 год совмещает работу в вузе с должностью руководителя Саратовского противотрахозного института. Страна вовсю борется со страшной инфекцией. И, надо сказать, вполне успешно. Советским медикам удалось полностью победить болезнь. Вот уже несколько поколений студентов-офтальмологов клиническую картину и симптомы заболевания изучают только по картинкам и учебникам. Пациентов, больных трахомой, в нашей стране нет.

Война и наука

В 1939 семья Ерошевских снова переезжает. И снова в город на Волге — Сталинград. Кажется, что рождение на воде стало определяющим. Река манила к себе, не отпускала и защищала.

В еще мирном Сталинграде Тихон Иванович успевает организовать кафедру глазных болезней в местном вузе и открыть клинику на сто коек. В военное время медучреждение становится госпиталем, а Ерошевский — постоянным консультантом Управления эвакогоспиталей Сталинградского фронта. Оперирует, спасая зрение раненым.

— Как-то он рассказал нам такой фронтовой эпизод: «Бомбежка в Сталинграде, высунуться из окопа нельзя. Жара стояла неимоверная. А Волга — рядом, вот она, в трех шагах. Я выскочил, добежал и прямо в Волгу окунулся и вернулся. И пуля не взяла», — передает слова деда Елена Ерошевская.

В 1942 Ерошевского назначают начальником эвакуационного госпиталя в Сызрани. В родных пенатах офтальмолог пробыл всего год. В 1943 врач возвращается в разрушенный Сталинград — восстанавливать мединститут.

В 1943 году Тихон Иванович защищает докторскую диссертацию по теме «Пересадка роговицы». Эта идея увлекла его после знакомства со знаменитым коллегой Владимиром Филатовым, который первым в мире предложил брать для пересадки трупный материал.

— Тихон Иванович разработал метод длительной консервации роговицы, чтобы в любой момент ее можно было взять и использовать, а не ждать, когда появится подходящий донорский материал, — поясняет Елена Ерошевская.

Невозможное возможно

В 1949 году семья Ерошевских снова собирается в дорогу. Переезжает в родную Самару. Здесь Тихон Иванович становится директором Куйбышевского мединститута и одновременно заведующим кафедрой глазных болезней. Через несколько лет город на Волге станет настоящей кузницей кадров для советской офтальмологии. Ученики Ерошевского возглавят кафедры в трети медвузов страны.

— Тихон Иванович был очень человечным. Учил молодежь здорово, чтобы с пациентами обращались аккуратно, никогда не отнимали веру в хорошее даже у безнадежных больных. Говорил: «Не сметь никогда говорить больным, что они безнадежны! Надо вселять уверенность, что все будет хорошо. Потому что наука движется вперед. То, что раньше было невозможным, скоро будет возможным», — вспоминает ученица профессора, заведующая кабинетом медицинской статистики, с 1979 по 1999 годы главный врач больницы имени Ерошевского Анна Золотарева.

И это невозможное он делал своими руками. В 1952 году Тихон Ерошевский стал первым в Союзе врачом, кто начал лечение детей с врожденной глаукомой. Первым микрохирургом Страны Советов!

— До него эти операции производили, может быть, в Америке. Дедушка увидел, прочитал в иностранном журнале, что появился такой метод, который поможет спасти зрение детям, обреченным на слепоту. Нужно только вовремя сделать операцию. А вовремя — это значит в младенческом возрасте, как только поставлен диагноз. Он начал оперировать этих детей, применяя микрохирургическую технику.

Поэтому иногда с гордостью говорил, что является основоположником микрохирургии в нашей стране. Не акцентировал внимание, но между прочим так иногда гордился этим. По лечению детей с врожденной глаукомой у него был накоплен огромный материал, ведь сюда, в клинику, съезжались больные со всего Советского Союза. В настоящее время эту операцию делают уже практически повсеместно, — с гордостью говорит Елена Ерошевская.

В 1963 году на улице Ново-Садовой в Куйбышеве открылась новая глазная больница. Кстати, тогда это была единственная на весь СССР специализированная офтальмологическая клиника. Инициатором ее создания, конечно же, стал Ерошевский.

Сам он много лет спустя в разговоре с журналистами шутил, что уже не принадлежит себе: «Я учреждение, а не профессор». В новую больницу он пригласил самых перспективных выпускников, сразу ориентируя их заниматься не только лечением пациентов, но и развитием науки.

— Он был очень мудрый. Мог что-то забыть в силу возраста, но когда начиналось обсуждение каких-то научных работ, у него была настолько ясная голова, что мы удивлялись. К нам часто приезжали на предзащиту диссертаций. Мы, молодежь, максималисты были, старались найти недостатки в работе. Одна диссертантка даже расплакалась. А он говорит: «Не расстраивайся. У нас же не ассистенты, а волкодавы. Но зато если ты сделаешь все, как они говорят, тебе будет очень легко защитить диссертацию. Никто не придерется», — рассказывает Анна Золотарева.

Впервые в стране Ерошевский отделил детское отделение офтальмологии от взрослого. Стал единственным академиком, поддержавшим молодого Святослава Федорова в разработках по вживлению искусственного хрусталика в глаз. Сейчас эти операции идут на потоке. Так же, как и лечение лазером, которое тоже поддержал Ерошевский. Сам он никогда не прекращал учиться и совершенствоваться, того же требовал и от других.

— Не знаю, как он находил время на все. В любую погоду с апреля по октябрь плавал в Волге. Выписывал иностранные журналы, читал их на английском. Он начал осваивать этот язык в 50 лет. Занимался с репетитором. И надо сказать, знал его на довольно приличном уроне: мог выступать на конференциях, дискутировать, отвечать на вопросы. Читал художественную литературу. Мог поддержать разговор на любую тему. Водил нас, внучек, в театр, на оперы и балеты. Обязательно ставил для нас дома на Новый год огромную ель до потолка. Главное вещественное воспоминание о дедушке — его огромная библиотека. Это моя гордость, мой капитал. А недавно, разбирая студенческие работы по материалам архивов 30-х годов, узнала, что дедушка обладал еще и даром гипноза, — улыбается Елена Ерошевская.

Упрямые гены медиков

Выбор внучкой Еленой специальности хирурга-офтальмолога Тихон Ерошевский поначалу не одобрил. Был против семейственности в профессии. Тем более что сын Бронислав, хоть и стал отличным врачом, наукой заниматься отказался. Но, кажется, упорство, как и тяга к медицине, в семье Ерошевских передаются генетически. Елена Брониславовна закончила мед, защитила кандидатскую диссертацию и даже успела три года поработать бок о бок с дедушкой.

— Кто-то из коллег хвалит меня, а Тихон Иванович говорит: «Имей в виду, если тебя хвалят, это просто мне приятное хотят сделать, ты на свой счет не бери». А потом слышу, он все-таки отцу горит: «Ленка-то оперирует хорошо, посмотри».

Иногда встречаются среди пациентов те, кто были с дедом знакомы. Оказывается, Тихон Иванович говорил им: «Если что-то с глазами у тебя произойдет, а меня не будет, к Ленке моей иди, она хороший хирург уже», — рассказывает профессор кафедры офтальмологии СамГМУ Елена Ерошевская. — Помню, дедушка как-то ходит по кабинету, приговаривает, что в глаз что-то попало. Я посоветовала ему закапать «Альбуцид». Он будто не слышит. Опять трет глаз, и я опять про «Альбуцид». Уже после третьего совета закапать это лекарство он не выдерживает и спрашивает: «Ты сама-то себе его капала? А то мне советуешь! Он очень щиплет. Имей в виду, когда больным что-то назначаешь, тебя спросят: щиплет — не щиплет? А ты не знаешь».

Тихон Иванович Ерошевский продолжал оперировать до 80 лет. Он спас зрение тысячам людей. А вот о своем здоровье вспомнил только после перенесенного инфаркта.

— Первый инфаркт у него случился в 1984 году, когда умер профессор Александр Аминев. Они дружили. Тихон Иванович говорил на панихиде, что это он, а не Аминев должен был уйти раньше, так как он старший. И на фоне переживаний у дедушки случился инфаркт. И вот он лежит с инфарктом, а сам пишет всем ободряющие открытки и письма. Когда его навещали коллеги-ученики, он пропел: «Сердце, тебе не хочется покоя». А буквально через несколько дней инсульт его унес, — вспоминает Елена Ерошевская.

В последний путь Тихона Ивановича Ерошевского провожал не только весь Куйбышев, со всего СССР в город съехались коллеги, ученики и пациенты знаменитого хирурга, ставшего легендарным еще при жизни.

В Самаре его фамилию носят глазная больница, одна из городских улиц и три внучки-медика: хирург-офтальмолог Елена, детский стоматолог Ольга и патологоанатом Татьяна.