Евгений Дятлов, актер, музыкант, заслуженный артист России: «Мы играли с температурой в крови»

В Самару с концертом приезжал актер Евгений Дятлов. На пресс-конференции, которую организовал портал 63.ru, музыкант рассказал о последних съемках в кино, совмещении двух профессий и настоящих ролях.

– Как проходила работа над фильмом «Жизнь и судьба»? Какие впечатления у вас остались?

– Съемочный период был достаточно сложным. На всей съемочной бригаде была огромная нагрузка. Самый тяжелый эпизод – когда мой герой решает покончить с собой. Перед этим он читает письмо и плачет. На репетиции этой сцены Урсуляк все делал бережно, все шло по плану. На самых крупных планах я должен был положить письмо, и вдруг раздался шепот оператора: «Женя, мы еще ползем по предметам». И все, сразу слезы пропали. Вернуться обратно в те эмоции я уже не смог. Но в итоге Сергей Владимирович Урсуляк все удачно смонтировал, но на съемках это был тяжелый момент. А так я хорошо помню Самару и зиму, было здорово. Это одно из тех событий в моей жизни, которые я для себя называю счастливыми. Я увидел города, общался с жителями. Найти аутентичные места в городах все тяжелее и тяжелее, появляется все больше новоделов. Также бы хотелось, чтобы в городах легче дышалось в плане чистоты и ухоженности дорог.

– Вы уже знаете, как проведете последнюю неделю перед Новым годом?

– Я специально последнюю неделю перед Новым годом оставил как свободное время, чтобы была возможность отозваться на что-то приятное. Поэтому концертов в это время у меня нет. А шум вокруг конца света я воспринимаю как некую забаву. Людям хочется порассказывать друг другу сказки. Чтобы из пустого в порожнее попереливать, и было весело.

– В этом году вышли два больших телевизионных фильма с вашим участием. Какой был отклик у ваших поклонников?

– Поклонники на то и поклонники, они позитивно откликнулись на обе роли. Я читал критические отзывы по поводу роли Чкалова. На фильм «Жизнь и судьба» было меньше критической прессы, хотя и там были те, кто не разделил взгляд режиссера. Некоторые акценты, по словам критиков, были смещены или убраны. В этом году у меня вышло три фильма, и все роли были приняты неоднозначно. Я воспринимаю это спокойно, хотя это было приглашение к серьезному разговору для зрителя. Я имею в виду фильмы «Чкалов», «Белая гвардия» и «Жизнь и судьба». Я надеюсь, что в следующем году мне жизнь подарит не менее интересные встречи с режиссерами. Я хочу сниматься не часто, а полноценно. Чтобы это были съемки, которые бы мне самому запомнились. А для этого нужно от чего-то отказываться.

– Тяжело ли вам совмещать гастроли и съемки, и не собираетесь ли вы сконцентрироваться на чем-то одном?

– Тяжело. Если не не будет достойных предложений для меня (именно для меня, потому что кому-то другому эти предложения могу показаться достойными), то я постараюсь сконцентрироваться на концертной деятельности.

– Некоторые зрители сравнивают вас со Стасом Михайловым.

– Да? Первый раз такое слышу. Нигде подобного не слышал. Интересно, по каким критериям. Я никоим образом не могу сравниваться или конкурировать со Стасом Михайловым, у нас разные, так скажем, культурные приоритеты.

– Есть какие-то музыканты, с которыми вы поддерживаете дружеские отношения, общаетесь? Я знаю, что когда-то вы выступали с «Аукцыоном».

– Если говорить о рок-музыкантах, то при встрече мы общаемся. А так у всех свои дела, своя область интересов. У меня эта область ограничена съемочными и театральными историями. Концертная деятельность моя сейчас не в кругу рок-музыки. Ребят из «Аукцыона» я всех помню и люблю, желаю им творческого успеха и сил, потому что это для меня отдельно стоящая группа. Она для меня много что значит. Это замечательные парни, то, как у как у них устроен процесс, – это здорово. Они понимают друг друга с полуслова, не соглашаются на всякие штампы, ищут что-то свое. И Леня Федоров, и Дима Озерский, и Леня Бондарик, – все классные.

– А если не брать рок-музыкантов, просто нашу эстраду...

– Мы на разных мероприятиях встречаемся, обмениваемся новостями, но тесной профессиональной дружбы у меня нет.

– Вы смотрели фильм «Чкалов» 1941 года? Старались что-то взять оттуда или все по-своему делали?

– Да, смотрел. Видите, как получается: был написан сценарий, и для меня важно, как его раскрывает режиссер. Мы смотрели хронику, например, как Чкалов произносит речь на трибуне. В старом фильме есть портретное сходство, это было видимо непременным условием. А я совсем не похож на Чкалова, ни портретно, ни ростом. У него рост 1 метр 69 см, а у меня 1 метр 83 см. У режиссера была своя концепция, и я просто ему доверился. Сценарий написан так, что нарушены каки-то хронологические вещи, это притча, баллада, поэтическая такая вольность сценариста. А недавно ко мне пришел на концерт человек, у которого папа был преподавателем Чкалова. Он мне показывал его учетный лист, где по специальностям у того везде хорошо. Я повторюсь, что фильм наш был не историко-биографический, это песня о таком человеке. Я бы не побоялся назвать этот фильм по-другому, но насытить его жизнь биографическими моментами.

Например, «Баллада о крыльях». Мы играли ведь не в жанре психологической драмы. Мы играли с температурой в крови. Мне хотелось свою игру посвятить своему отцу, родственникам своим. Я 1963 года рождения, и я таких людей видел, а сейчас таких людей нет. Их нужно искать в профессиональных зонах, среди биологов, например, спецназовцев и летчиков. Этих людей сейчас мало, а тогда их было больше, и они были по-другому ориентированы. Не так боялись смерти, не думали прожить очень долго, для них это не было идеей фикс. На что-то они не соглашались, начинали пить, но это были неуемные люди, внутри крутые. Сейчас гораздо меньше их стало. Поэтому такой «Чкалов». Да, спорный получился образ, но я готов отстаивать своего героя. Я не принимаю обвинений, что я изображал алкоголика, бабника, это очень странно. Я не понял, что люди смотрели. Они не увидели много эпизодов, где мой Чкалов борется за несправедливо посаженных людей, идет к самому Сталину за них просить. По их словам, мой Чкалов – это человек, который выпадает из самолета и быстрее бежит к самолету, чтобы приложиться к стакану. Но это же неправда. Много вопросов к сцене, где он катает Орджоникидзе. С одной стороны, это было решение режиссера, в этом есть прикол, сцена сделана с юмором. Через такое остроумное решение мы передаем, что Чкалов был крутым профессионалом. Потом, неужели все время нужно показывать его сконцентрированным человеком, кому от этого лучше? Я не выступаю против чужого мнения, я принимаю все критические отзывы, но готов отстаивать своего героя

– А кого бы вы хотели сыграть?

– Мне, наверное, уже не удастся сыграть их, поэтому могу говорить. Я бы хотел сыграть Степана Разина. «Тихий дон» Шолохова и «Я пришел дать вам волю» Шукшина – это две книги, героев которых я бы хотел сыграть. Но думаю, что уже не судьба.

– А есть ли какая-то роль, которую бы вы сыграли по-другому?

– Нужно подумать, повспоминать все свои роли...

– В «Улицах разбитых фонарей», может быть?

– «Улицы», кстати, без меня выйдут.

– А от этого «шлейфа» вы не устали?

– Устал, конечно, но не от этого «шлейфа», дело в другом. У меня есть друзья-опера, я знаю, из чего состоит эта работа, и мне все-таки непонятно, почему ни один сериал про милицию, даже тот же «Глухарь», не хотят снять о реальной работе, из чего она состоит. Она соткана из внутренних тревог, мучений, волнений, выбора, который перед собой ставит человек подобной профессии. Я с ними ходил и бумаги относил в прокуратуру, и на допросах был, и знаю, как это. Если крайность снять, то это очень интересно. Не отвлекать бы нам зрителей подобными темами, а объединять их, чтобы зритель понимал человека, с которым он живет в одном городе. Чтобы мы друг к другу относились с большим пониманием и проникновением. Объединяющая идея – это идея сочувствия, сопереживания, сострадания. А для этого нужно знать, как бесценна и неповторима человеческая жизнь. И когда люди научатся понимать, что и твоя бесценна жизнь и другого тоже, это и будет объединяющая идея. Если средствами искусства, то немного по-другому нужно менять угол зрения. А пока все направлено на то, чтобы развлечь, чтобы человек на диване захрапел. А мы его должны развлекать, развлекать, развлекать...