«У жен мобилизованных пока стадия неприятия»: интервью с женой командующего 2-й гвардейской армией

«Чтобы генеральшей стать, надо за лейтенанта замуж выходить да помотаться с ним по гарнизонам лет двадцать». О судьбе жены военного не понаслышке знает Екатерина Колотовкина — супруга командующего 2-й гвардейской общевойсковой армией, генерал-лейтенанта Андрея Колотовкина. В интервью 63.RU она рассказала о своей жизни, как ездила в зону спецоперации, и о том, как она и другие жены военных поддерживают женщин, мужей которых призвали по частичной мобилизации.

— Екатерина, расскажите о себе. Вы выросли в семье военных?

— Нет, я никогда не имела дел с военными, это был другой мир для меня: не было ни знакомых таких, ни в семье никто не работал в этой сфере. С мужем познакомились во Владикавказе, я тогда была 18-летней студенткой. Он был в форме и в ресторане пригласил меня на танец.

При первой нашей встрече он предложил мне выйти за него замуж. У него всё быстро, потому как впереди была командировка, вся жизнь в них. Изначально я не согласилась, но он покорил меня.

Отношения быстро развивались — вышла за него я тогда же, в 18 лет, а в 19 уже родила. У нас трое детей, вместе мы 19 лет. У меня замечательный муж, в семье все его обожают. После того как познакомились с моим мужем, мои два брата стали военными.

— Как часто вы переезжали с семьей из-за работы супруга?

— Переезды у нас были постоянно. Мы служили в Чечне, в Ингушетии, в Армении, во Владикавказе, в Симферополе, в Новочеркасске. Сейчас третий год живем в Самаре, здесь нам предоставили служебное жилье.

— Как такая жизнь отразилась на ваших детях?

— Мы привыкли встречать Новый год и детские дни рождения без главы семьи. Но нам важно знать, что он просто жив. И мои дети родились в разных регионах: старший сын родился в Кисловодске, средний — во Владикавказе, а младшая — в Майкопе.

С роддома меня забирал муж только с дочерью. С первым ребенком меня забрали родители, а со средним — водитель мужа. Не романтично, но такое бывает тоже.

— А вы встречали семьи, которые распадались из-за переездов?

— Да. Жены часто никуда не хотят ехать, я слышала от них фразы: «Мне это всё надоело». Их тоже где-то можно понять. Но, с другой стороны, они знали, за кого выходят замуж. И проблемы в семье начинаются со слов жены: «Ты езжай, а я потом приеду». А когда она «потом приезжает», то видит в ванной чужие женские «причиндалы». Быстро находится женщина, которая пользуется такой ситуацией.

— Вы сами еще не устали от переездов? Или в планах дальше странствовать по стране?

— Я сказала мужу: «Слушай, уже, наверное, хватит». 2 недели назад мы обзавелись собственным жильем в Самаре. Я хочу остаться здесь: мне понравились люди, я обожаю город, мне безумно нравится Волга. Нашим детям здесь очень комфортно, младшая, правда, любит Майкоп, где она родилась.

— Сколько раз вы уже провожали мужа на военные конфликты?

— Я провожаю его уже третий раз. Это всегда тяжело. Мне кажется, невозможно к этому привыкнуть: всегда опасения, страх за него. Раньше было тяжелее, он видел мои эмоции и чувства, как я переживаю. А теперь я это скрываю. Потому что для него очень важно, что я справлюсь здесь. И я всячески ему показываю, что всё хорошо, всё под контролем.

— Как вы отвлекаетесь от плохих мыслей и тревоги?

— Я занимаюсь йогой, стою на гвоздях, медитирую, хожу в храм. Я всячески вытаскиваю себя из уныния. Потому что от моего внутреннего состояния зависит и состояние моей семьи в целом: детей и мужа. Больше всего помогает общение с женами военных. Например, когда муж не звонит больше недели, ты на нервах, очень непростой момент, тебе ничего не хочется делать, депрессия. Меня успокаивает такая же жена. А когда у нее не звонит, я успокаиваю ее.

— Скажите, кто-нибудь из знакомых женщин хотел бы попасть на передовую к мужьям, воевать там?

— Да, подобные мысли были даже у меня. Но я считаю это безумным. Есть жены военнослужащих, которые сами военные — медики и так далее, но это совсем другая история.

Ко мне приходят бабушки и говорят: «Давайте я поеду туда, буду раненым помогать». И я ей говорю, что вот вы лучше, например, будете квасить капусту — от этого будет гораздо больше пользы. Если каждый из нас будет заниматься своим делом, то это намного лучше, чем бегать там с автоматом и стать мишенью.

— Расскажите, как вы пришли к идее начать помогать военным?

— С первых дней, когда началась спецоперация, мне хотелось моему мужу передать какие-то хорошие сигареты, сало, что-нибудь вкусненькое. И я искала всевозможные способы. В какой-то момент я пришла к начальнику самарского Дома офицеров и говорю: «Давайте организуем пункт сбора». Понятно, что мы не собирали адресно, потому что это большая ответственность и не факт, что это попадет в руки конкретному человеку. Но ведь здорово, что они получат такой привет из дома.

И эта инициатива приобрела невероятный размер: предприятия нам привозили целые «Газели», груженные конфетами, печеньем, соками, носками. И с этого момента — пошло.

— Как появился женсовет Второй гвардейской армии?

— Вторая армия очень большая: это и Оренбургская область, и Удмуртия, и в Самаре 3 гарнизона. В тех регионах у женщин тоже был свой женсовет. А мы всех их связали между собой, создали группу, где начали обмениваться опытом, общаться, совместно организовывать мероприятия, где принимали участие все гарнизоны: выставки, ярмарки, рисунки детей.

У нас есть даже женщины на пенсии, которые делятся своим опытом.

— А что насчет фонда «Звезда и Лира» — это ваша инициатива?

— Нет, фонд был при Доме офицеров. Мы соединили женсовет с ним, и во многом мы помогаем женщинам именно через фонд. Сейчас стало больше участниц.

Сейчас нескончаемый поток звонков: все спрашивают, чем помочь, что нужно сделать. И мы стараемся быть связующим звеном между жителями Самары и армией. Например, кто-то хочет шить — мы направляем человека в группу, где этим занимаются. Кто-то хочет привезти для солдат чеснок, третий — с пасеки мед. И всех надо скоординировать.

— Откуда вы берете средства на покупку провианта для военных, на помощь их женам?

— Нам помогают и жители, и предприятия. И сами от фонда что-то покупаем. Сбор средств проводим. Мы сами вкладываем свои средства. Например, у нас есть акция — вместо чашечки кофе сбрось бойцу. И сама участвую. Также с первых дней СВО помогает Правительство области.

— Вы общались с женами мобилизованных? Что вы им говорили, как успокаивали их?

— Мы общаемся с ними и делимся опытом. Мы говорили им: «Мы знаем, что вы сейчас чувствуете. Мы это пережили: это стадия неприятия. Позже, через месяц или два, вы научитесь в этом жить». Да, у них немножко ситуация другая: мы-то знали, за кого мы выходим. А это люди, которые жили в мирное время. И тут, здравствуйте, повестка. Им где-то сложнее. К нам приходят и мамы, и сестры, и бабушки. И я им говорю, что понимаю их всецело. Там у меня находится не только муж, но и два моих младших брата. У меня два сына растет, которых тоже в любой момент Родина призовет, и они туда поедут.

— А что лично вы могли бы сказать женам военных и мобилизованных от себя как супруга командующего?

— Важно научиться провожать: сказать, что я справлюсь, поддержать их. Мы не можем изменить эту ситуацию никак, но можем поддержать их. Им будет тяжелее, чем нам — мы-то здесь будем все вместе. И пока они там, считаю, что просто необходимо стать надежным тылом для всех них — не только для своих мужчин, но и для всех военнослужащих в целом.

— Скажите, встречали ли вы негативную реакцию на СВО, на мобилизацию со стороны жен? Как вы считаете, почему они так реагируют?

— В моем окружении таких нет. А вот у многих жен мобилизованных есть эмоции, есть вопросы «Зачем?» и «Почему?» Пишут в телеграм-канале («Крепкие тылы» и «Верните мне мужа». — Прим. ред.).

Возможно, женщина написала это в группе, и ей стало легче. Мы все живые люди, и нам всем свойственно сомневаться. Когда ты наедине со своими проблемами, муж ушел, а ты одна дома сидишь с детьми, забилась в себе, пишешь гневные сообщения в интернете, то ты не поможешь ни себе, ни кому-то еще. Чтобы вытащить себя из уныния, нужно говорить, черпать силу друг у друга. Например, за той же чашкой чая поговорить с женами, чьи мужья находятся там же, с женами военных, мне кажется, станет легче.

— А приходили ли к вам женщины, у которых мужей не должны были мобилизовать, но их всё равно призвали?

— В нашем чате были такие сообщения от некоторых жен. И каждой из них начинает казаться, что ее мужа неправильно мобилизовали, сразу какие-то болезни появляются.

У нас есть люди, которые занимаются этими вопросами. Может быть, не сразу, но и эти проблемы решаем.

— Я слышала, что вы сами бывали на фронте. Вы ездили туда один раз? Почему вы решили туда отправиться?

— Несколько раз. Изначально хотела изучить процесс, чтобы потом можно было делегировать обязанности: как это привозится, развозится, увидеть лично все этапы, познакомиться с людьми, которые этим занимаются, узнать запросы. Во вторую очередь, я всегда еду для того, чтобы обнять своего мужа. И я знаю, что это придаст ему сил.

— И что вы видели там, на фронте? Заходили ли в госпитали?

— Я видела глаза ребят. Когда ты смотришь в эти глаза, невозможно сомневаться, невозможно заниматься ерундой. Хочется больше и больше работать. И в госпитале была. Мы с первых дней привозили ребятам в больницу вещи, покупали карты и кнопочные телефоны, оформляли на местах.

— А что говорят сами бойцы вам? Жалуются или наоборот?

— Вот приезжаю я, женщина, к ним. Они все прекрасно знают, чья я жена, что у меня трое детей, чем мы занимаемся, что мы работаем в тылу для них. И они говорят: «Вообще не переживайте, всё будет хорошо. Победа будет за нами». Вот слова настоящих мужиков. В госпиталь тоже приезжаешь — у парня полщеки нет, но он улыбается и говорит, что победим, что подлатается и поедет на фронт.

— Как еще на вас отразилась спецоперация? Например, закрытие магазинов из-за санкций.

— Я не впала в уныние, когда закрылись Zara и «ИКЕА». У меня другие ценности. И мне некогда роптать и унывать. Думаю, что эта ситуация нам дана от Бога. Всё, что сейчас с нами происходит, это для того, чтобы мы посмотрели друг на друга по-другому. Сначала коронавирус как тренировочка, теперь — вот. Мне кажется, мы чересчур хорошо жили: в понедельник мы скорее мечтали, что поскорее наступит суббота. Мы должны измениться, мы чересчур расслабились.

— А вот что скажете про мнение других людей? Почему в нашей стране так неоднозначно относятся к этому?

— Трудно сказать. Когда что-то не так, проще всего сейчас говорить, что у меня другое мнение. Многие оправдываются: «Я не знаю, что это, потому ничего не буду делать, буду просто сомневаться».

Глядя на ребят, которые там 8 месяцев без выходных, без проходных живут в полях, вот об этом надо думать всем — особенно когда ложишься спать в теплой кровати. Я читаю в группах: «А где государство?» Давайте потом будем думать, куда всё делось, искать виноватых. Сейчас мы должны быть тылом: кто-то должен поехать туда, а кто-то работать здесь на тех, кто поехал туда.