«Я не хотела никуда уезжать»: история женщины, которая бежала из Донецка в Тольятти

Нашей героине выпало немало испытаний: смерть первого ребенка от скоротечного рака, а потом жизнь под бомбежками в родном Донецке — среди руин и разваливающихся как карточные домики многоэтажек. В один момент она, испугавшись за жизнь второй дочери, решилась на эвакуацию и попала в Самарскую область. Но назвать ее жизнь спокойной даже сейчас, вдали от боевых действий, нельзя.

О том, что ей довелось пережить в зоне спецоперации, как они устроились с дочкой и почему она мечтает вернуться в ДНР, Татьяна (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ред.) рассказала корреспонденту TOLYATTY.RU.

С Татьяной мы познакомились в небольшом магазине, где она устроилась на работу после внезапного отъезда с родины. Здесь женщина работает продавцом и рада, что сама зарабатывает на кусок хлеба и не сидит на шее у приютивших ее родственников. Хотя на Украине она была устроена неплохо и получала достойную по меркам страны зарплату.

— Я работала главным бухгалтером государственной больницы, фактически отвечала за все средства, которые проходили через медицинское учреждение. Должность ответственная, но и платили за нее по нашим меркам очень хорошо — 11 тысяч гривен в месяц (сейчас курс 1 гривны к рублю составляет 1 рубль 74 копейки. — Прим. ред.). Потом уволилась и устроилась в частную компанию, зарплата выросла до 16 тысяч. У нас это не просто хороший — отличный доход, — рассказала Татьяна.

Радоваться достойным заработкам, тратить на вкусную еду и красивые вещи у Татьяны не получилось — в феврале 2022 года началась специальная военная операция. Хотя и до официального объявления СВО жизнь в Донецке и его пригородах вряд ли можно было назвать спокойной.

— Нормальная жизнь закончилась в наших краях восемь лет назад (когда возник конфликт в ДНР и ЛНР. — Прим. ред.). Время от времени раздавалась воздушная тревога, где-то слышались взрывы, время от времени обстреливали жилые дома. Хотя в сам Донецк прилетало редко — в основном бои шли в Макеевке, поселке, расположенном рядом с городом, который фактически является районом Донецка, примерно как в Тольятти Автозаводский и Центральный районы — единое целое. Многие уехали, а те, кто остался, как ни жутко это произносить, привыкли к такой жизни, как-то адаптировались, дети продолжали ходить в детские сады, школы, взрослые работали. При этом, надо признать, у нас было ощущение заброшенности, никому не нужности, словно мы такой никому не нужный народ, с нами можно делать всё, что угодно, например, убивать нас, — говорит Татьяна.

В день начала СВО жители Донецка проснулись от гула самолетов. Боевые, тяжелые, грозные машины летели низко-низко над землей и жилыми домами, время от времени слышалось, как падает что-то тяжелое на землю, а потом были взрывы, грохот, поднялись клубы пыли, смешанной с дымом.

— Урчание моторов было страшное. Мы все вскочили тогда из постелей, увидели небо — оно было темного цвета, сине-серое. Вскоре кругом стало громыхать, смотрим, а вокруг всё взрывается, горит, слышатся выстрелы — жуткие дела. Многие побежали в подвалы, стали прятаться в укромных уголках дома. Я из окна видела, как некоторые дома вдалеке на глазах рассыпаются — вылетают стекла, вещи, мебель, рассыпаются на камни. Такое зрелище нельзя пересказать словами, — вспоминает героиня.

Вместе с 12-летней дочкой Татьяна тоже побежала в подвал и некоторое время жила там, спасаясь от взрывов.

— Мы жили с ребенком в подземелье, без света, без еды и воды. Питались тем, что иногда приносили волонтеры, которые с риском для жизни занимаются сейчас тем, что спасают людей от голода. Нашу квартиру пришлось бросить, мы успели собрать только чемодан вещей, с которым, как только появилась возможность, поехали в Россию. Вот так в одном чемодане поместилась вся моя жизнь... Я не хотела никуда уезжать — на Украине осталась моя мама, ей уже 70 лет, она мне сказала так: «Где родилась, там и умру». А еще у меня там могила младшей дочки... Но мама меня буквально вытолкала сюда. Сказала так: «Беги, одну родную (это мою дочку) я потеряла, вторую — не хочу». Сначала ехали на машине, потом — до Тольятти — на поезде, и вот мы здесь, — говорит героиня.

По ее словам, в Самарскую область ее пригласили родственники. Россию она выбрала не только по этой причине, но отчасти по политическим соображениям — у героини была возможность переехать на Западную Украину, куда ее звали многочисленные друзья. Они появились в жизни Татьяны в нелегкий период, когда от рака умирала ее младшая дочка.

— У дочки была саркома — скоротечный рак мягких тканей. Я боролась за жизнь дочки до последнего момента, верила в чудо, надеялась, несколько лет ездила по врачам, месяцами жила в больницах разных областей Украины. Не спасла — рак оказался сильнее. Но за время скитаний меня узнали многие, люди предлагали помощь после начала спецоперации. А потом мы со многими перестали общаться — во многом из-за разных взглядов на СВО, — рассказала Татьяна.

Проходят дни, говорит героиня, а воспоминания о событиях на родине не стираются, а, наоборот, становятся ярче. Например, в память врезались цвет неба в зоне СВО и звуки. По ее словам, такое можно увидеть и услышать только в жутком сне, а еще в фильмах про апокалипсис: когда тучи низко-низко висят над головой, переливаясь чернильным-зеленым-серым цветом. Внутри всё до сих пор сжимается от страха при громких звуках или, например, фейерверках — каждый пуск ракеты в небо заставляет вздрагивать и сжиматься.

Несмотря на это, жизнь вошла в русло — работа здесь есть, дочка пошла в 6-й класс и радует хорошими оценками, особенно по математике.

А Татьяна с каждым днем всё сильнее скучает по дому, могиле дочки, переживает за маму и с ужасом просматривает новости — сводки из зоны СВО: хотя активных боевых действий в ее районе нет, инфраструктура разрушена, и непонятно, как люди переживут эту зиму, чем будут питаться.

— Мы созваниваемся с мамой по телефону каждый день, бывает, по 2 раза. Недавно нашла людей, которые развозят еду, и прошу их возить маме продукты. Завтра должны привезти мешок картошки. Так мне немного будет спокойнее... — завершает свой рассказ Татьяна.