Гламурный «Ревизор» в САМАРТе

Исполнитель Хлестакова в этой постановке вплотную подходит к раскрытию понятия «гламур», которое продолжает оставаться основным трендом современной культуры. Неудержимая страсть к удовольствиям и не затыкаемая как фонтан самопрезентация - вот основа мировосприятия и доминанта поведения «хлестаковых» - и прежних, и нынешних.

Исполнитель Хлестакова в этой постановке вплотную подходит к раскрытию понятия «гламур», которое продолжает оставаться основным трендом современной культуры. Неудержимая страсть к удовольствиям и не затыкаемая как фонтан самопрезентация - вот основа мировосприятия и доминанта поведения «хлестаковых» - и прежних, и нынешних.

Театр противопоставлен в сознании рядового обывателя его собственной повседневности. Своеобразный ритуал культпохода и публичность потребления неких изысканностей. Примечательна и медийная оболочка этого вида зрелища - афиши и рецензии, являющиеся с допотопных времен прообразом нынешних жанров рекламы. И если афиши теряются в пестром ковре баннеров, плакатов и листовок, то жанр рецензии остается несколько консервативным и стоит особняком на страницах журналов и порталов.

Отличительной чертой театральных критиков является внимание только к премьере или закрытому показу. Однако премьера в театре проходит, и спектакль живет своей жизнью дальше, вбирая рядовую публику в свою орбиту с каждым новым представлением. И живет себе без всяких обзоров. Прискорбно, но зрелищу уделяют внимание только при его появлении...

Вот я решился исправить ситуацию: отсмотреть и отрецензировать рядовой спектакль, после того как премьерные пять представлений сыграны. Кроме того, спектакль этот - в исполнении второго состава, по традиции считающегося слабее первого.

ТЮЗ давал восьмое представление «Ревизора».

Шел я, признаюсь честно, в предвкушении какой-нибудь новой трактовки классики, необычной сценографии и прочих вывертов. Однако, этого не случилось. Интрига не была омрачена ни какими лобовыми аллюзиями на современность, актерская игра приятно радовала глаз классической строгостью приемов, хотя сценография несколько меня озадачила. Вход в зал лежал через массивные двери в канцелярском стиле начала 19 века, зрительские трибуны, расположенные по обе стороны сцены, замыкались с одной стороны и с противоположной. Выглядело это впечатляюще, но цель, для которой было применено такое решение построения сцены, я так и не понял. Создавалось впечатление присутствия на месте действия, но актерская игра оставалась без прямого обращения к зрителю.

Великолепные костюмы от художницы Виктории Хархалуп радовали простотой решения, пьянили легким ароматом пушкинской эпохи. Но больше всего порадовали все-таки актеры. Режиссеру удалось, по театральному выражению, «умереть в них». Нынче это большая редкость. Динамику задавала чрезвычайно активная, но очень ритмичная мизансценировка: почти танцевальные переходы и очень пластичные взаимодействия актеров. Несмотря на то, что я уже заранее приуныл, зная, что будет второй состав, мои опасения не оправдались.

Играли ровно по канону, не выкручивая в угоду собственным измышлениям гоголевские характеры персонажей. Режиссер-постановщик Александр Кузин говорил в одном из интервью: «У нас получается история про то, что замученный неурядицами Хлестаков попадает впервые в своей жизни в ситуацию, когда он счастлив: с неба обрушились деньги, еда… А чиновники впервые делают все для человека и во имя человека. Деньги дают взаймы человеку, у которого их нет, кормят его до отвала, показывают все в этом городе, счастливы, что приехал незнакомый человек». По-моему постановка все-таки получилась про другое и заслуга в этом исполнителя главной роли.

Павел Маркелов в роли Хлестакова порадовал меня не бесспорным, но интересным решением роли: сластолюбивый провинциал, набравшийся лоска и жеманства в столице, одурманивает перепуганных насмерть чиновников своей бесстыдной жаждой удовольствий. Забалтывая их своими хвастливыми фантазиями и кружа головы местечковым записным кокеткам, Хлестаков, а точнее его исполнитель, в этой постановке вплотную подходит к раскрытию понятия «гламур», которое продолжает оставаться основным трендом современной культуры. Неудержимая страсть к удовольствиям и не затыкаемая как фонтан самопрезентация - вот основа мировосприятия и доминанта поведения «хлестаковых» - и прежних, и нынешних. Неутолимость желания публичности, тяга быть в центре внимания провоцирует и невероятное вранье главного героя, и непостижимую доверчивость чиновников-пройдох.

Излишне жестокой мне показалась сцена триумфа Городничего. Вместо обозначенной у Гоголя скандальной выволочки получилось что-то в стиле гестаповкой оргии. Молодчики с яростным наслаждением производили пыточные действия, хотя ранее подобный садизм заявлен в спектакле не был. Пожалуй, это тот случай, когда ради демонстрации великолепной акробатической подготовки исполнителей, эпизод превращается в неоправданно зрелищный аттракцион. К счастью, подобное выпадение из контекста было единственным в этой постановке.

В принципе понятно, почему постановка осуществилась именно так. В какой-то мере Театр Юного Зрителя, в силу своей специфики и названия, обречен на постановку классики из школьной программы по канонам реалистического исполнения. Радует то, что это получилось строго и свежо. Не знаю, как воспримут представление нынешние дети и подростки, выросшие на компьютерных играх, теле-шоу и концертных зрелищах. Публика на спектакле была в основном от 30. С мощными вкраплениями пенсионеров. Но хочется надеяться, что яркость, легкость и изысканность этого спектакля никого не оставят равнодушным.