Михаил Шейфер, главный специалист по психиатрии Министерства здравоохранения и социального развития Самарской области: «Иногда мне было страшно заходить в палату»

В год через его руки проходит до шести тысяч больных шизофренией, аффективными, невротическими, органическими и другими расстройствами. Михаил Шейфер, главный специалист по психиатрии Министерства здравоохранения и социального развития Самарской области, кандидат медицинский наук около 30 лет своей жизни посвятил людям, которых общество воспринимает как «ненормальных». Михаил Шейфер считает, что до сих пор не изжиты мифы о психиатрических больницах. Хотя в его практике были случаи, трудно подающиеся логическому объяснению.

– Михаил Соломонович, чем объясняется ваш выбор профессии?

– В свое время я очень интересовался психологической литературой. В институте пробовал себя на разных кафедрах: судебной медицины, хирургии. На кафедре психиатрии у меня был очень хороший преподаватель. И может быть его отношение к больным и к специальности – в какой-то степени, предопределило мой выбор профессии. Психиатрией я начал интересоваться со второго курса.

– Со временем изменились методы лечения психических заболеваний?

– За мою 30-летнюю практику появилось более 15 новых препаратов, которые были изобретены, апробированы и внедрены в практику. Появились новые методы диагностики, о которых раньше мы могли только мечтать. Но психиатрия в отличие, скажем, от хирургии или кардиологии более консервативна. Мы ограничены в возможностях: никто ведь не ищет в мозгу галлюцинацию. Мы лечим химическими препаратами, воздействуя на определенные структуры мозга. Идеальное расстройство – мышление.

– Как много непознанного в области человеческой психики?

– Очень много. Процесс познания неисчерпаем. Как меняется настроение человека, каким образом мозг «вырабатывает» сознание, мышление – до сих пор представляются тайной для исследователей. Хотим мы этого или нет, но мы как социальные, так и биологические существа, которые в целом очень зависимы от окружающей природы. У пожилых людей и детей нервная система более чувствительна, они острее реагируют на перемены погоды. Смена весна–осень очень часто вызывает обострение некоторых психических расстройств.

– Правда ли, что в полнолуние люди сходят с ума?

– Нет. Это миф, который имеет многовековую историю. Такие мифы, как правило, рождаются из-за случайных совпадений. Так, может быть когда-то в полнолуние было совершено противоправное деяние – из-за чего люди предположили, что полнолуние является опасным периодом. С другой стороны отливы, приливы, смена весны и осени – имеет значение. Хотя мы не всегда можем установить линейные связи, которые не столь очевидны.

– Были в вашей практике случаи, которые невозможно было объяснить логически?

– Есть такое понятие как «архаическая» или «генетическая» память – это когда пациент, который не мог быть свидетелем каких-то исторических событий, при обострении психического расстройства вдруг начинает рассказывать о необычных сюжетах. Это вызывает удивление. Хотя возможность того, что человеческая память хранит информацию об историческом прошлом – по сути только предположение: мы не можем этого доказать. Нельзя отбрасывать и тот факт, что подобные внутренние картины, возникающие у больных в период обострения болезни, могут являться причудливым синтезом увиденных фильмов, прочитанных книг, услышанных где-то рассказов.

Один из пациентов, человек не очень начитанный и образованный, рассказывал о своем путешествии вокруг земли, о храмах, которые он «видел», о монахах, возносивших молитвы. Переживания его были настолько фантастичными, необычными, что мы могли только предположить, что они связаны с архаическим мышлением. Хотя – и я уже об этом говорил – человек, страдающий психическим расстройством, продуцирует то, что так или иначе он где-то слышал, видел, то, что лежит глубоко в его памяти. Впрочем, такие случаи бывают довольно редко.

– Какие психические заболевания наиболее широко распространены?

– До 70% пациентов стационара Самарской психиатрической больницы – это больные, страдающие шизофренией. Статистика Самарской области свидетельствует, что под наблюдением психиатра находятся порядка 2% населения: то есть состоят на учете в психиатрических учреждениях более 60 тысяч человек. Однако эта статистика, на мой взгляд, не отражает реального положения дел. Дело в том, что многие люди не обращаются к специалистам, испытывая страх перед психиатрами.

– Что такое «раздвоение личности»?

– Чаще так говорят в быту. Болезнь называется шизофрения («схизофрения», в переводе с греческого «схизис» – «расщепление»). Иногда в состоянии обострения психического расстройства больной ощущает что у него два, а то и три «Я». Пациенты так и говорят: «Я» и мое второе «Я». Но острые формы этой болезни встречаются не столь часто. В литературе описаны так называемые «психозы страха счастья» – это когда человек ощущает себя сначала одним потом другим человеком. Но, скорее, это психиатрическая казуистика. Это редкая симптоматика, хотя яркая и запоминающаяся. Для больного шизофрения – это крайне неприятное и тягостное ощущение.

– Как часто больные бывают погружены в свои фантазии?

– С одной стороны, психическое расстройство приводит к изменению личности, ухудшается память, нивелируются эмоции, обедняется мышление. С другой стороны, есть заболевания, которые протекают с сильным эмоциональным возбуждением, и тогда ассоциативный процесс больных очень интенсивен. Я помню случаи, когда больные, находясь в таком состоянии, испытывали сильную потребность в творчестве. Один из них, довольно известный самарский ученый, страдающий биполярным аффективным расстройством, находясь у нас в отделении, написал довольно ценную книгу. В любом случае, когда в больницу поступает творческий человек, мы стараемся обеспечить все условия для работы.

– Случались ли опасные моменты, когда вам было страшно заходить в палату?

– У каждого психиатра есть пациенты, которые так или иначе проявляли агрессию по отношению к нему. У нас были случаи нападения на персонал. И я не являюсь исключением. В последнее время, к счастью, таких случаев стало значительно меньше, поскольку мы имеем возможность применять наиболее эффективные лекарственные препараты.

– Как действуют врачи, когда такие моменты все же случаются?

– Раньше существовали смирительные рубашки. У нас таких форм сдерживания нет. Иногда при наличия возбуждения с разрешения лечащего или дежурного врача больной может временно удерживаться в постели. Мы применяем специальные удерживающие приспособления, известные как «вязки», для того чтобы мы могли сделать инъекцию и купировать возбуждение или агрессию. Больные же могут проявлять агрессию не только по отношению к окружающим, но и к самим себе. И некоторые пациенты, ощущая ухудшение своего состояния, усиление галлюцинаторных переживаний, обращаются с просьбой временно удержать их в постели, чтобы не нанести вреда ни себе, ни окружающим.

– У кого существует больший риск психических расстройств – у мужчин или женщин? И кто более склонен к суицидальным действиям?

– Риск заболевания существует как у одних, так и у других. Но для женщин более типичны аффективные, депрессивные расстройства. К суициду же более склонны мужчины. В Самарской области количество самоубийц среди мужчин в 5-6 раз больше, чем среди женщин. Вероятно, это объясняется тем, что женщины биологически более устойчивы, ориентированы на сохранение рода – а это стоит того, чтобы жить. Мужчины более нацелены на успех, достижение целей. В ряде случаев изменение социального статуса для мужчины имеет первостепенное значение. Мужчины более склонны к агрессии и самоагрессии.

Критический уровень самоубийств в обществе, по данным ВОЗ, – 20 случаев на 100 тысяч человек. В Самарской области этот показатель 18,6. В целом по России – 20. В 1995 году в Самарской области было совершено 1207 самоубийств. Из них 1018 совершили мужчины и 189 – женщины. В 2005 году было совершено 740 самоубийств: 639 мужчин и 101 женщина. То есть за 10 лет количество случаев самоубийства уменьшилось практически в два раза. Последний пик пришелся на 1999 год, после дефолта 1998-го. На количество самоубийств очень сильно влияет экономическая, социальная и политическая ситуация в стране. Когда бывают экономические и социальные потрясения, наблюдается всплеск. Как только ситуация стабилизируется, людям снова хочется жить.

– Суицид – это ведь тоже своеобразное помешательство?

– До 80% людей, совершивших суицидальные действия, страдают психическими расстройствами. В ряде случаев суицид – это проявление депрессии. Но мы не можем назвать душевнобольными людей, которые ценой своей жизни достигают определенных целей. Несколько лет назад в Самарской области работник правоохранительных органов, будучи задержанным по подозрению в распространении наркотиков, во время ареста совершил самоубийство. Для него арест был страшным позором, который он не мог перенести.

В губернии был случай расширенного самоубийства, когда ветеринарный врач совершил убийство своей семьи и своих животных. Тогда специалисты пришли к мнению, что такое действие было совершено в тяжелом депрессивном расстройстве. Если говорить о молодежи, то самоубийство в некоторый случаях становится модой, существуют сайты самоубийц. Это определенная игра, в которую человек может «заигрываться», и тогда смерть может быть вполне реальна.

Однажды я консультировал двух девочек-подростков, совершивших попытку самоубийства. Это был абсолютно наивный детский поступок. Мотивацией к суициду стало непонимание со стороны учителей и родителей.

– Человек, совершивший неудачные суицидальные действия, в дальнейшем наблюдается у психиатра?

– Закон говорит о добровольности психиатрической помощи, поэтому желательно, чтобы человек самостоятельно обратился к специалисту. Но если попытка самоубийства вызвана психическими расстройствами, то возможна принудительная госпитализация.

– Что может стать причиной психического расстройства?

– Причины самые разные. Как правило, люди, наиболее подверженные этому заболеванию, имеют чувствительную нервную систему. Здесь многое зависит от наследственности: не было ли среди родственников случаев психических расстройств, наркомании, алкоголизма. Если родители страдали шизофренией – вероятность рождения ребенка, больного щизофренией, очень велика.

Стихийные бедствия, войны, психические травмы, эмоциональное напряжение, стресс также могут провоцировать психические расстройства. И если человеку, в один момент потерявшему все, вовремя не помочь, то психическое здоровье его может пошатнуться.

Например, после пожара в областном ГУВД многие пострадавшие обращались за помощью к психиатру.

– Замкнутые люди чаще страдают депрессией?

– Понятие «замкнутый» слишком неопределенное. Человек может работать в замкнутой системе, предполагающей элемент секретности. Если мы говорим о патологических расстройствах, то аутизм, отгороженность от мира может быть симптомом заболевания.

– Гениальность сродни помешательству?

– Лица, в чем-то одаренные, отличаются от остальных людей. Так, Лотрек страдал психическим заболеванием, а Достоевский болел эпилепсией. История знает много примеров, когда люди, обладающие талантом, страдали психическим расстройством. Может быть, не будь этого расстройства, они не были бы столь гениальны.

Гениальные люди необычные. А для того чтобы сделать что-то необычное – нужно иметь необычную голову.

– У меня много знакомых и друзей, которые часто задаются вопросом, зачем они живут. Я не говорю, что они имеют отклонения, но все-таки интересно: когда человек ищет «смысл жизни» это может настораживать?

– Любой думающий человек ищет для себя ответ на вопрос: «Для чего я живу?». Это естественная человеческая потребность не является симптомом болезни. Но когда поиск смысла жизни становится предметом совершенно пустого «мудрствования», тогда стоит подумать, нет ли здесь расстройства.

В психиатрии есть такой термин: «умственная жвачка», которая встречается у больных шизофренией. Это когда больной думает об одном и том же, ничего не производя. В этом случае мы говорим о патологическом расстройстве мышления.

– Сколько больных проходит в год через ваши руки?

– Пять-шесть тысяч больных. В среднем в день к нам поступает порядка 15 человек.

– Можно вылечить психические расстройства?

– Можно. Хотя у некоторых заболеваний существует риск обострения. Но мы используем профилактические препараты. В 99% случаев мы можем добиться улучшения: уменьшить выраженность болезни, приостановить ее течение. Современная фармакотерапия, психотерапия дает такие возможности.

– Почему люди боятся психиатрических больниц?

– В обществе существует стереотип, который подпитывается материалами в СМИ и отголосками того времени, когда инакомыслящих помещали в стационар. Поэтому и существует представление о бесправности больного, что в психиатрических учреждениях «мучат голодом» и «санитары бьют».

В целом, больные – люди, глубоко страдающие и нуждающиеся в участии со стороны общества. В Европе к инвалидам относятся с большим вниманием. У нас, к сожалению, такой культуры нет, и она никем не воспитывается.

Но за последние годы стало больше лекарств, средств на питание, улучшились условия пребывания. Общая тенденция восходящая: мы лечим препаратами которые используются в Европе и США, мы можем получать самую свежую информацию о новых препаратах, методах диагностики и терапии, контактировать с зарубежными коллегами. Хотя и проблем тоже хватает.

– Какие основные трудности существуют у Самарской психиатрической больницы?

– Чрезвычайно низкая заработная плата персонала, кадровый дефицит. У меня коэффициент совместительства в некоторых случаях достигает 1,8-1,9. Плюс плохое техническое состояние некоторых помещений больницы. Есть корпуса, которые построены до революции, до сих пор у нас существует такой «позор Самарской области» – деревянные корпуса, в которых размещены больные, кроме того, у нас большая «скученность» больных. По нормативу положено семь метров на человека, а у нас – 3,5 и 3,8 в некоторых отделениях. Все эти проблемы требуют больших материально-технических вложений. В последнее время финансирование психиатрической службы значительно увеличилось. Ремонт помещений больницы, строительство нового корпуса вошли в программу, на реализацию которой выделены средства из областного бюджета, но нам, конечно, хотелось бы большего.

– Вы проводите медицинские экспертизы в отношении преступников, совершивших тяжкие преступления – это убийцы и насильники. Как вы относитесь к таким людям с точки зрения врача-психиатра?

– На экспертизу поступают именно те дела, которые вызывают у следствия сомнения по своей тяжести, жестокости, в ряде случаев из-за непонятной мотивированности. У каждого эксперта много негативных эмоциональных переживаний, которые он держит внутри. У нас такая работа. К тем, кто поступает на экспертизу, должно быть два отношения. Как эксперт я нейтрален и не должен эмоционально реагировать. Как человек могу реагировать, но, опять-таки профессионализм не позволяет открыто выражать свое отношение. Хотя порой мы сталкиваемся с людьми, совершившими очень жестокие преступления: совсем недавно проводили экспертизу людей, которые изнасиловали и убили молодую женщину.

Конечно, общаться с такими людьми тяжело, трудно держать в себе личное отношение к таким преступникам, но это наша работа. Говорят же об эмоциональном выгорании экспертов, которые очень часто сталкиваются с насилием, агрессивностью, жестокостью – циничной и бесчеловечной. В год мы проводим как минимум тысячу экспертиз по уголовным делам, иногда – больше.

В целом наш следственный комитет работает очень разумно и назначает экспертизу, в основном, в тех случаях, когда это действительно нужно. Согласно закону, экспертиза назначается тогда, когда есть сомнения в психическом здоровье подозреваемого. Сомнения сотрудников следственных органов должны быть чем-то подтверждены. Например, испытуемый закончил спецшколу, или он имеет странности в поведении или мотивы противоправного действия.

Количество лиц, признанных невменяемыми, невелик. В основном, самые тяжкие преступления совершают психически здоровые люди. Почему это происходит? Сказывается высокая агрессивность среды. Насильственные преступления против детей стали обыденным делом, сроки наказаний по подобным делам, на мой взгляд, низкие. Отбыв наказание, преступник выходит на свободу и повторяет свое противоправное действие. Наше общество агрессивно, и эта агрессия проявляется в преступлениях против личности.

– Часто ли больные нуждаются в общении?

– Конечно. Стоит доктору войти в отделение, как пациенты подходят к нему, рассказывают и спрашивают. Поскольку очень часто пациенты испытывают дефицит общения, то мы стараемся минимально ограничивать их свободу.

– Давно замечено, что пациенты влюбляются в своих врачей...

– Пациент привязываются к своему доктору, так или иначе. Причины такой частой привязанности заключаются в том, что в наиболее тяжелый период жизни больного врач находился рядом с ним, их общение носит доверительный характер.

– У вас есть свои «правила поведения» с больными?

– Есть. Здесь все достаточно просто. С больным человеком нужно говорить как со здоровым. Быть доброжелательным и приветливым. Внимательно слушать пациента. Относиться к предъявляемому симптому серьезно, в чем-то соглашаясь с пациентом. И нужно обязательно помнить, что собственные переживания больного для него очень значимы. Например, у психиатров принято здороваться за руку с пациентом. Рукопожатие – одно из элементов нашего общения, таким способом мы демонстрируем пациенту, что готовы выслушать его и понять. И это очень важно.