Защищают ли детей от нежелательной информации?

Мы выяснили, способен ли новый федеральный закон о защите детей от нежелательной информации, не просто расставить упреждающие марочки, а качественно изменить информационное пространство, в котором не будет места пошлости, насилию и страху.

За «круглым столом» в «РГ» обсудили острые углы реализации нового закона

В совете экспертов участвовали: руководитель управления Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) по Самарской области Светлана Жданова, кандидат психологических наук Ирина Камаева и директор самарской школы №58, депутат Самарской городской Думы Алексей Дегтев.

Карлсон вернулся

Новый закон «О защите детей от информации, способной нанести вред их моральному и физическому здоровью» вступил в силу 1 сентября, но многие журналисты и родители так и не знают, почему наряду со сценами порнографии и насилия из детского просмотра были изъяты и любимые многими поколениями «Карлсон» и «Ну¸ погоди!»…

Светлана Жданова: Да никто их не запрещал, это была «шутка» растерянных журналистов. И эта паника мне не совсем понятна, так как закон появился еще в 2011 году, потом в него вносились поправки. Так что, у СМИ было время поставить все точки над «I». Но они этого не сделали и вот с 1 сентября стали судорожно искать ответы: что будет, если мы опубликуем фото ДТП с ребенком, а как же рассказывать про малолетних проституток - может быть, это кого-то убережет? Здесь дело не столько в законе, сколько в нравственном чутье самого журналиста, главное не «что», а «как» говорить и показывать.

Подчеркну, что закон никоим образом не ограничивает ни свободу слова, ни творческий процесс. Он всего лишь определяет, что любое СМИ обязано предупредить потребителя о том, что некоторые его материалы не рекомендуются к просмотру детьми определенного возраста. По сути, это мировая практика, когда к обороту среди детей запрещается информация о насилии, педофилии, суициде, нездоровом образе жизни, неуважении к семье…

Если честно, то этот закон запоздал на годы, и потому общество в отношении к своему подрастающему поколению уже потеряло все границы.

Ирина Камаева: А мне, как семейному психологу, интереснее было бы увидеть более сложную дифференциацию. Например, как на семейных каналах США, где указывается не только возраст, но также: использованы ли в программе реалистичные эпизоды, будут ли сцены насилия, хирургического вмешательства, ругательства, «откровенные сцены».

Суть ведь не только в том, чтобы ограничить просмотр, а чтобы понять, наконец, что изображение на экране формирует у ребенка картину мира. Если мы смотрим итоговый выпуск новостей и там видим только обзор преступлений, аварий и катастроф со смертельным исходом, то и у детей, и у взрослых создается иллюзия, что именно из такой вот «чернухи» и состоит человеческая жизнь. Если зарубежные телеканалы пытаются как-то сбалансировать подобные программы веселыми фильмами, познавательными сериалами и викторинами, ориентированными на просмотр и участие всей семьи, то у нас такие полезные передачи почему-то доступны только по подписке.

А потому мыслящие группы населения «уходят» в интернет. У меня в планшете есть множество программ, которыми пользуются мои дети - подборки отечественных мультфильмов, развивающих передач, интеллектуальных игр. Все мое окружение тоже давно не смотрит российские каналы. Потому что создавать у детей представление об окружающей действительности как исключительно опасной и трагичной, формировать состояние абсолютной безысходности мы не хотим.

Какие опасные места удалось выявить в информационном поле за первый месяц работы закона?

Светлана Жданова: Серьезных нарушений пока нет, да мы и не ставили себе целью на старте применять какие-то карательные меры. Поскольку закон не прост и неоднозначно был воспринят журналистским сообществом, необходимо было его «обкатать», чтобы выявить те самые болевые точки. Больше всего вопросов по его применению, по маркировке, возникало на первом этапе у радиостанций и ТВ, сегодня они без вопросов маркируют продукцию, а вот в газетах на сегодняшний день есть нарушения и есть вопросы. Месяц, определенный договоренностями с медийным сообществом для анализа ситуации завершен, у Роскомнадзора есть понимание, какими должны быть механизмы реализации норм закона и позиция будет последовательной и жесткой.

Запретный плод

Алексей Дегтев: Марочки «16+» или «18+» как раз и станут для ребенка ориентиром на ТВ или в Интернете, куда он будет стремиться, ведь по его убеждению он в любом возрасте уже «не маленький». Промаркировать все информационное поле - значит искусственно поставить человека в рамки - не развивайся, не любопытствуй. А проблемы надо искать глубже. Пока же законодатель спрашивает не с того, кто произвел нежелательную информацию, а с человека, который ее вольно или невольно получил. Добраться до каждого мобильного телефона и домашнего компьютера невозможно, поэтому у надзорных органов часто возникает желание прийти именно в школу и наказать директора, который не доглядел или мешает ребенку развиваться. Конечно, во всех образовательных учреждениях сегодня есть фильтры для интернета, но ведь, забив в поисковике одноименные понятия, можно попасть куда угодно. Проверено многократно! А ребенок развивался, развивается, и будет развиваться, слава Богу.

Светлана Жданова: Информацию он, конечно, будет искать. Но ведь есть разница в том, откуда он узнает о взаимоотношении полов: из порнографических программ на ТВ или, как мы в юности, читая Мопассана и Бунина под одеялом?

Алексей Дегтев: Безусловно. Но задача взрослых как раз объяснить все растущему чаду, до того, как любопытство начнет его тревожить на уровне физиологии. И здесь возникает вопрос: что делает государство для того, чтобы упредить? Моей старшей дочери 11 лет. Я собрал для нее коллекцию мультфильмов, на которых сам воспитывался - а ей не нравятся эти мультики! Дети стали другими, и, если мы хотим, чтобы они познавали мир не на агрессивной иностранной кинопродукции с монстрами, государство должно выступить заказчиком достойной альтернативы.

Ирина Камаева: Запрещать и блокировать все нельзя. Изначально нужно показать мир разным, со всеми его возможностями. Ребенок все равно увидит и порнографию, и насилие, и много чего еще из нашей жизни. Обычно родители хуже детей ориентируются в сети, а дети смотрят или то, что в школе обсуждаемо, или то, что по ссылкам «захватывает». Если мама и папа в теме, то они сами много чем пользуются в сетях и детям показывают. В этом случае информация получается хотя бы сбалансированной. Порно и ужастики дети все равно увидят, важно, чтобы у них были нравственные ориентиры в мире добра и зла.

А если родители игнорируют возрастные предупреждения, закон предусматривает для них наказание?

Светлана Жданова: Нет, конечно - они сами себя накажут. Недавно в одной телепередаче многодетная мама задала разумный вопрос: появление маркировки заставило ее задуматься, а стоит ли вообще давать ребенку все это смотреть и читать. Знак ограничения по возрасту (а маркировка коснулась не только СМИ, но и спектаклей, концертов, выставок, рекламы) - это, скорее, ориентир для родителей. Любой нормальный взрослый может сам предварительно посмотреть газету или фильм и решить: давать или не давать это в руки детям.

Будет хорошо, если новый закон поднимет в обществе потребность обсуждать эти темы, поскольку невозможно ограничить и замаркировать все. Например, с начала действия закона выяснилось, что некоторые федеральные каналы, вообще не приспособлены для семейного просмотра, просто нет программ, которые можно смотреть детям до 16 лет. Будем справедливы, внимательный зритель заметил, что программная верстка некоторых каналов стала потихоньку меняться. Но есть программы, которые маркируются «16+», но идут в прайм-тайм, к ним много вопросов у значительной части зрителей. Общество должно постоянно формулировать свой заказ СМИ. Если не будет этой обратной связи, по большому счету, никакой закон не поможет, ведь в данном случае он никак не регулирует содержание информации, контент, никак не вмешивается в творческую, идеологическую составляющую информации, свободу ее распространения. Закон ограничивает оборот и устанавливает правовой режим оборота информационной продукции среди детей, возрастную классификацию и ответственность для распространителей и изготовителей.

Взросление души или запредельный страх

Детей нужно ограждать не только от растлевающей, но и от сильно травмирующей информации. Как же в таком случае предостеречь их от опасности, научить сострадать и понимать искусство, в котором боль - ключевой момент?

Алексей Дегтев: В истории много страшного, но без этого не воспитать патриота. Например, мы возим детей в самарский дом ветеранов, где работает музей малолетних узников концлагерей. И были случаи, когда школьники у экспозиции теряли сознание. Но, наверное, и без этого нельзя.

Светлана Жданова: Помню, как нас в школе повели на фильм «Мертвый сезон». И там есть документальные кадры, на которых ребенок в концлагере протягивает ручку через колючую проволоку. Я тогда потеряла сознание. Сейчас я задумываюсь, как бы я поступила на месте эксперта, ограничивая возраст просмотра, и пока не нахожу ответа. Хотя художественное впечатление и документальные вещи, преподнесенные художественно - это переживания, от которых душа взрослеет.

Ирина Камаева: Если ребенок падает от информации в обморок, это никакое не воспитание. Падают от ужаса не только дети! Мы были в парижском хосписе, у нас в обморок попадали мужики - звезды психотерапии. Это был аут, хотя это нормальная реакция на запредельную эмоциональную информацию. И это как раз признак ее запредельности. Зачем же тогда ее делать нормой, чтобы вырастить детей аморальными? Нужно, не исключать ее из картины мира, а искать менее травмирующие формы и способы подачи такой информации ребенку.

Алексей Дегтев: Проиллюстрирую на конкретном примере. К 65-ой годовщине Великой Победы мы открыли в школе мемориальный комплекс. Школа старая - 1936 года, но поисковикам за двадцать лет работы удалось найти всех кто ушел отсюда на фронт: 55 учеников и 15 педагогов. Можно было конечно найти деньги и исполнить эту историю в цифровом формате, но мы пошли именно на создание музея. Тяжелую информацию, можно подавать и без ограничений по возрасту, а можно и «18+».

Справка:
Согласно данным опроса самарского городского молодежного центра информации и аналитики, в котором прияло участие 500 человек в возрасте от 16 до 24 лет, около 45 процентов молодых людей проводят в сети интернет до четырех часов в сутки, 28 процентов - до 10 часов, а более 15 процентов находятся во всемирной паутине круглосуточно. Наибольшую популярность у самарской молодежи имеют музыкальные и киносайты, а также социальные сети и базы рефератов (90,8 процентов). А вот новости просматривают не более 33 процентов опрошенных.