«Снился муж без головы»: как родные погибших в пожаре милиционеров пережили трагедию

Пожар в УВД Самарской области 10 февраля 1999 года унес жизни 57 человек. Эта трагедия навсегда изменила жизнь не только тех, кто выжил, но и тех, у кого в том огненном аду погибли родные. Прошло больше 20 лет с того страшного дня, но боль в сердце не заглушить. Об этом нам рассказала вдова майора Павла Королева Ирина. Ее муж задохнулся в пылающем здании, его не успели спасти. Павлу было всего 36 лет... Почитайте историю этой семьи, которая стала типичной для многих близких погибших милиционеров.

Ирина рассказывает, что они с Павлом познакомились в конвойном дивизионе, когда он вернулся со службы во внутренних войсках из Якутии. Это было в 1983 году.

С 1983-го по 1986 год Павел проработал в конвое. Потом поступил в университет (на заочное) и в 1990 году перевелся работать на Куйбышева, 42, в отделение временного содержания, дежурным смены. График работы был сутки через трое, это позволяло ему учиться. Из этого отделения сбежали люди, но не в смену Павла. Однако он помог найти сбежавших, за что ему дали повышение: он стал начальником управления общественного порядка.

— Муж постоянно был в разъездах: командировки в Чечню, в Октябрьск, в Усолье — охранял президента (в Усолье Шигонского района находятся здания, которые принадлежат управлению делами Президента РФ. А санаторий «Волжский утес» в Шигонском районе является одной из резиденций главы государства. — Прим. ред.). После командировок ему давали отпуск на пару недель, но его хватало максимум на неделю: он день и ночь думал о работе, всегда был на телефоне. Бывало, вернется с работы, я грею ужин. Только руки помыл, и звонок. Он собирался и уезжал на несколько дней. Дети чаще всего общались с папой по телефону, но когда он возвращался, это были самые теплые семейные вечера. Он торопился жить и успеть всё, — вспоминает Ирина.

В Самаре Павел курировал крупные мероприятия, в том числе Грушинский фестиваль, мероприятия на площади Куйбышева: военные парады, празднования Нового года. Под его командованием были бойцы ОМОНа, сотрудники ГАИ.

В 1998 году Павел Королев вернулся из очередной чеченской командировки и обнаружил приказ из Москвы подготовить документы на подписание о присвоении себе же досрочно звания подполковника. Так как он был начальником, он и должен был готовить такие документы.

— И когда он погиб, мне рассказали, что пришли документы из Москвы на орден Мужества посмертно. А «подполковник» так и лежал... Позже я узнала, что если бы посмертно дали звание подполковника, то нам с детьми и пенсию бы дали побольше. Но нам ни полковники, ни подполковники не нужны. Нам папа и муж нужен был. У Павла было два заместителя: оба полковники. В милиции приоритет отдается должности, а не званию, как в армии. Все говорили, что с ним было легко работать, потому что он относился к своим сотрудникам с пониманием — сам начинал с низов: внутренние войска, конвой, следственный изолятор. За это его любили и уважали. У него было три водителя, и он мог всех отпустить домой, а сам поехать на общественном транспорте.

10 февраля 1999 года, день трагедии, Ирина помнит в деталях. В тот вечер на рабочем месте было несколько сотен человек: был последний день операции «Февраль-99», люди работали в усиленном режиме, до девяти часов (операция «Февраль-99» предполагала особый режим работы милиции: сотрудники должны были находиться на рабочих местах с 09:00 до 21:00. — Прим. ред.).

— Утром Паша не нашел свой крестик, который всегда был с ним. Оказалось, что он оборвался. Я говорю: «Да оставь его, придешь потом, починим». Он поцеловал меня на прощание — и всё.. Чинить уже не пришлось...

Около пяти часов вечера муж позвонил Ирине и сказал, что вернется домой, как подготовит документы для генерала.

— Я пошла готовить ужин. Ровно в 19:00 зашла соседка и говорит: «Включи телевизор, УВД сгорело!» Я не могла поверить, ведь мы только что говорили по телефону. Я включила, на часах было 19:00 и показывали самарские новости, где горело здание УВД.

Ирина бросилась звонить на служебный телефон, в дежурную часть, но трубку никто не брал.

— Я поняла, что на самом деле случилось страшное, и стала звонить друзьям. Мне говорили, что его видели и с ним всё нормально. Я позвонила свекрови и сказала: «Забери детей, я сейчас поеду его искать». Но меня отговорили, потому что к зданию никого не подпускали. Было всё окружено. Мне звонили и рассказывали всё, что там происходит. Женщины с коврами пытались ловить людей, которые прыгали с 4–5-го этажей, но их тоже не подпускали.

Муж соседки Ирины, Сергей, работал в уголовном розыске Октябрьского РОВД, он держал их в курсе дела. По его словам, весь состав РОВД отправили в ожоговое отделение для сдачи крови.

— Он позвонил в начале первого ночи и сообщил, что Павла привезли в ожоговое на служебной машине, он еще дышал, но его не спасли. Скорая помощь долго не ехала, и время было упущено. Была клиническая смерть.

После этих слов Ирина уже ничего не помнила и не понимала. Рядом была соседка, которая вызывала скорую.

— На том конце взяли телефон и просто ответили: «Да, выезжаем» — и сбросили. Не спросили ни адрес, ни кому плохо... Мы выглянули в окно и увидели, что во дворе стояла машина с антеннами, видимо, все звонки шли туда. У нас же был милицейский дом на Карла Маркса. Скорая так и не приехала, она опять позвонила, но с другого номера. Трубку взяли, спросили все данные, соседка уже кричала в трубку: «Приезжайте быстрее, муж погиб, женщине плохо! Двое несовершеннолетних детей, всем очень плохо!»

Кабинет Павла был на третьем этаже, а его тело было найдено между первым и вторым этажом, он почти спустился. Заместитель Павла работал в соседнем кабинете. Когда начался пожар, он зашел к нему и сказал: «Паш, горим!» — «Сейчас, документы и пистолет в сейф сложу». Он подумал, что это была обычная учебная тревога.

Второй заместитель Павла потом рассказывал Ирине, что слышал взрывы в разных частях здания. Свет погас, повалил черный дым. Он выходил на ощупь, не видел кабинеты и провалился в какой-то из них. Там было несколько сотрудниц, одна из которых, совсем молодая, работала чуть больше недели. Они все вместе кричали из окон, и их удалось спасти — приставили пожарную лестницу.

— За неделю до пожара приходили строители — делать ремонт. Они зачем-то заколотили двери запасных выходов, и работники не могли выйти. А сбоку от здания был дворик, в котором стояли машины и прочий конфискат. В зиму там всегда было завалено снегом аж до третьего этажа. Накануне, 9 февраля, я приезжала туда к мужу и была удивлена, что весь этот двор расчистили, — рассказывает Ирина.

Сергей, муж соседки, который сдавал кровь, на следующий день поехал на место трагедии, чтобы помогать расчищать завалы и доставать погибших. По его словам, тела были настолько обгоревшие, что непонятно было, кого они вытаскивали: мужчину или женщину.

— У моей знакомой тоже муж погиб. Она не могла его опознать, тело было без головы. Голову отправляли на ДНК-экспертизу. Она потом долго не могла спать по ночам: муж снился ей без головы, — рассказала Ирина.

От детей ничего не скрывали: дочери Екатерине было 4,5 года, сыну Алексею — 9 лет. Они узнали о смерти папы в этот же день. У сына и вовсе был день рождения 9 февраля.

— Когда пришла свекровь их забрать, дочка не понимала, что происходит, и повторяла: «УВД сгорело, папа сгорел». Сын замкнулся в себе. И потом, на протяжении многих лет, когда его спрашивали, например, в школе: «Леш, у тебя папа погиб в том пожаре?», он отвечал: «Нет, папа в командировке». Когда дочери задавали такие вопросы, она говорила: «Мой папа не погиб, его плохие дядьки сожгли». По утрам Катя просыпалась и плакала. Я спрашиваю: «Что ты плачешь?» — «Папа приснился и сказал: "Солнышко, вставай!"»

Дети так часто общались с папой по телефону, что дочь выучила наизусть длинный чеченский номер. Даже через год после трагедии она набирала этот номер, звонила туда и спрашивала: «А папу можно?»

По рассказу Ирины, Павел брал детей с собой на работу, когда это было возможно.

Его дочь, Екатерина, поступила в лицей милиции. Она хотела стать криминалистом, чтобы доказать, что папа погиб не от сигареты.

— На присягу дочери от руководства главка привезли очень большой букет цветов. Она эти цветы отнесла к стеле на Куйбышева, к папе, — вспоминает Ирина.

Тело Павла привезли домой на сутки в открытом гробу. Оказалось, что у него обожжены только ухо и кончики пальцев на руках. Родные смогли с ним попрощаться.

У семьи был друг — отец Николай. Он крестил и дочку, и сына.

— После известия о смерти Павла батюшка приехал к нам домой отпевать мужа. Отец Николай рассказал, что пару дней назад Павел приезжал к нему в Покровский храм, хотел со мной венчаться. Я говорю: «Нет, батюшка, теперь только отпевать». В эти дни я запомнила только запах ладана, резкий, и больше ничего не помню. Мне кололи сильное успокоительное, я была как во сне. Батюшка всё это время был с нами. После этого мы поехали во дворец спорта, где собрали всех родственников погибших и гробы с телами, чтобы проститься. Я была настолько не в себе, что совершенно не помню, выступал там кто-то или нет, были ли какие-то речи... После панихиды всех повезли на кладбище, а потом в кафе на Гагарина. Единственное яркое воспоминание: мы ехали от дворца спорта и до кладбища, через Сухую Самарку, и стояла огромная колонна людей, которые молились, даже за забором кладбища. Из вышестоящих руководителей приходили после похорон уже к семьям погибших.

За этот ужасный пожар так и не был никто наказан, а официальная причина и поведение нового на тот момент генерала вызывают у Ирины неоднозначные чувства до сих пор:

— Нам сказали, что на втором этаже была найдена сигарета со следами губной помады, хотя, как говорили пожарные, сгорели несгораемые сейфы. Моя подруга, которая работала в УВД на 4-м этаже, рассказывала мне, что она никогда в жизни не думала, что ей придется прыгать с четвертого этажа в сторону от пожарной машины, чтобы спастись! Последствия того пожара — ядовитый ожог на руке, который врачи не могли вылечить год. Рука гнила заживо. А начальник УВД Владимир Глухов и вовсе был на концерте в тот злополучный день, он не приехал.

Все местные телеканалы транслировали отрывок из интервью, где генерал сообщал, что выполнял свои должностные обязанности, правда, вне здания. Многие очевидцы говорили, что видели начальника УВД в тот вечер на концерте Ларисы Долиной.

Сослуживцы мужа и высший комсостав поддерживали семью Павла Королева материально еще долгое время после трагедии. Помогло и государство: назначена пенсия по потере кормильца, выплачена страховка, которую военные заключают при поступлении на работу. Ее выплачивают разово, и она была равна 10 окладным частям зарплаты. Также выдали на каждого члена семьи и родителям Павла по 70 тысяч рублей.

— Мы встречаемся каждый год с семьями погибших у стелы, которую возвели на месте сгоревшего здания. Нас организованно возят на кладбище. Все, кто работал с мужем и остался в живых, поднялись по карьерной лестнице: буквально через год все заняли руководящие должности.

В память о погибших милиционерах редакция 63.RU подготовила небольшое видео. В нём — кадры с того страшного пожара и свидетельства тех, кто принимал участие в его ликвидации и поиске тел.