«Живые не успевают рыть могилы для покойников»: шокирующая правда о голоде в Поволжье (18+)

Зима 1922 года стала одной из самых страшных в жизни самарцев. Именно тогда, 100 лет назад, в Поволжье зафиксировали пик голода: съедены все запасы, скот, нет ни ягод, ни грибов, ни травинки, как летом. Документальные свидетельства тех страшных дней повергают в шок.

Внимание! В статье содержатся фотографии, которые не рекомендуются к просмотру лицам с неустойчивой психикой, слабонервным и беременным женщинам.

Долгое время эти бумаги об обезумевших от голода монстрах хранились в архивах под грифом «секретно». Оно и неудивительно, ведь причиной трагедии стала не только жесткая засуха 1921 года и неурожай, но и подписанный в 1919 году Владимиром Лениным Декрет о продразверстке. У крестьян жестко за «установленные твердые суммы» изымались нужные армии и «бесхлебным» районам продукты. Но чего стоят эти самые суммы в разгар Гражданской войны?

Ситуацию усугубило и состояние железнодорожных перевозок в стране, и введенная в 1917 году хлебная монополия, убившая легальный частный хлебный рынок.

В октябре 1921 года на борьбу с голодом в самарской земле советская власть направила именитого большевика — Владимира Антонова-Овсеенко. Фактически он стал руководителем губернии, заняв должность председателя губисполкома.

Его выступление на IX Всероссийском съезде Советов в 1921 году изобиловало таким количеством ужасающих подробностей, что выглядело скорее полным отчаяния криком о помощи, чем речью партийного функционера.

— Миллионы людей голодают, и это не простое слово о недоедании, — это значит, что людям уже нечего жевать, что они грызут мерзлую землю, что они сходят с ума от постигшего их несчастья. По нашей Самарской губернии сейчас голодает больше 1 миллиона 800 тысяч человек. <...> Вот передо мной описание того, что великий благородный человек, приехавший в нашу губернию, Нансен, видел там. Его повезли недалеко от Самары, в одну из волостей Дубовый Омет. Там более 1500 человек, опухших от голода. В селе Колывань умерло голодной смертью 423 человека. В Дубовом Омете умерло 145 человек за ноябрь месяц. Из 4000 лошадей осталось 125. Когда Нансен там побывал и через переводчика говорил с крестьянами, то бросались ему в ноги, показывали своих истощенных детей и просили помощи. И тогда заплакал этот человек, который не плакал перед лицом смертельных опасностей, который привык смотреть смерти в глаза и не дрожал перед нею, — не скрывал шокирующей статистики глава голодающей губернии.

— В Рамышковской волости опасно хоронить на глазах других людей, надо караул ставить. Положение уезда с каждым днем ухудшается. Смертность детей еженедельно до 140 по уезду. В каждом селе от 5 до 10 детей умирают еженедельно. Получен протокол Усьминского волисполкома: и там трупоедство, — ужасался Антонов-Овсеенко.

Дикие подробности рассказывали и другие представители власти.

— Картины переживаемого голода в уезде очень и очень кошмарны. Дело дошло уже до ЛЮДОЕДСТВА. Трупы умерших за недостатком сил у живых не зарываются, а складываются в амбары, сараи, конюшни, иногда и просто валяются на улицах, — писал 15 января 1922 года Антонову-Овсеенко председатель Пугачевского уездного исполкома.

Беспощадную хронику голода можно отыскать и на страницах прессы, хранящейся в архивах Самарской области:

— В городе Сызрани, на одном из постоялых дворов, гражданин Челябинской губернии, увидев прибежавшую с кем-то собаку, упал на колени перед хозяином этой собаки, умоляя его отдать ему собаку. Когда было сказано слово «возьми», голодный бедняк дико набросился на добычу и тут же зарезал собаку, — писала газета «Сызранский коммунар» 31 марта 1922 года.

— Та же беднота, у которой в хозяйстве не осталось ничего, бродят толпами по закоулкам сел и деревень, по дорогам и оврагам, и, встретив на своем пути какую-нибудь падаль, набрасываются на нее с жадностью голодных зверей… Нет в нашей волости ни одного дома, где бы не оказалось двух-трех членов семьи, находящихся на краю могилы от голода. Смертность прогрессирует с каждым днем. Живые не успевают рыть могилы для покойников. Через месяц-другой в волости не останется и одной трети населения в живых. А от домашней живности — ни единой лошадки. Воровство, открытые грабежи на почве голода приняли катастрофический характер, — публиковала газета «Коммуна» статью председателя Кобельминского волостного исполкома С. А. Семенова 27 декабря 1921 года.

Но далеко не все голодающие теряли человеческий облик. Кто-то предпочитал трупоедству и каннибализму мучительную смерть.

— Размеры голода в настоящее время достигли наивысшей точки напряжения. Под влиянием голодовки наблюдаются случаи самоубийства, — такие сведения задокументировала Бугурусланская уездная комиссия помощи голодающим о смертности на почве голода 28 января 1922 года.

А 30 января 1922 года Политбюро запретило публикации о людоедстве...