«После операции закричала: "Хочу есть!"»: тольяттинке впервые в Самарской области пересадили печень

Сколько и какие органы пересаживают медики в Самарской области? Почему цирроз печени — это не приговор? Как живут пациенты с донорскими органами? Обо всём этом — в нашем материале.

Начала желтеть

Жительница Тольятти Ирина Михалкина стала первой пациенткой в Самарской области, кому медики пересадили печень.

Ирина рассказывает, что не сразу заметила проблемы со здоровьем. В какой-то момент она в буквальном смысле начала желтеть.

— Изменилась кожа, пожелтели белки глаз... Первыми это заметили коллеги на работе, — рассказывает Ирина. — Уговаривали меня показаться врачу. Я откладывала на потом. Дотянула до того, что мне стало плохо, и меня увезли на скорой.

Врачи поставили пациентке неутешительный диагноз: цирроз печени, терминальная стадия (четвёртая степень цирроза — наиболее страшная и смертельно опасная стадия. — Прим. ред.) Женщине оформили инвалидность. С работы Ирине пришлось уйти. Три–четыре раза в год она лежала в больнице под капельницей — снижали билирубин.

Но болезнь прогрессировала. Оставался только один выход. Тольяттинские медики посоветовали пациентке узнать, где можно сделать пересадку печени.

— Я стала искать варианты в интернете. Москва, Новосибирск... Не думала, что в нашем регионе можно это сделать. Тут врач говорит: «Позвони в Самару, узнай». Дали номер телефона. Я позвонила, записалась, в январе 2018 года впервые приехала на консультацию. В начале февраля прошла необходимые обследования, встала в очередь на бесплатные квоты, — вспоминает Ирина.

Руководитель Самарского центра трансплантации органов и тканей клиник Самарского медуниверситета Борис Яремин говорит, что пациентке крупно повезло. С её редкой четвёртой группой крови и положительным резус-фактором Ирина могла бы очень долго ждать донора.

Надеялись провести операцию хотя бы осенью. Женщина стояла первой в листе ожидания.

— И тут — посмертный донор! Тоже женщина, похожей комплекции, с травмой головы. И с четвёртой группой крови, — рассказывает врач. — Можно сказать, вмешалась рука судьбы. Мы срочно стали готовить Ирину к операции.

Молились святой Матронушке

До этого самарские врачи пересаживали только почки (с 2008 года). Если пациенту требовалась пересадка сердца или печени — отправляли в Москву. На этот раз решили оперировать в Самаре. Обратились за помощью к московским коллегам.

Из института Склифосовского в областную столицу прибыла бригада специалистов во главе с завотделением трансплантации печени Константином Луцык. Он-то и проводил пересадку, которая длилась шесть часов. Самарские врачи помогали коллеге и перенимали опыт. Следующую такую операцию они будут делать уже сами.

— Самый критический момент — это когда новая печень запускается. Если там остались какие-то токсины, они пойдут в кровоток. У пациента может упасть давление, может случиться что угодно. Анестезиолог в этот момент настороже. Но в этот раз всё прошло как по маслу, — говорит Борис Яремин.

Ирина проснулась в реанимации. Первое, что она почувствовала — сильный голод.

— Врачи потом рассказывали, что я на всю реанимацию закричала: «Хочу есть!», — смеётся бывшая пациентка. — Ещё бы: три дня не ела, пока готовилась к операции. Чистили организм.

После операции женщине полагалось провести в больнице месяц. Но Ирина так хорошо себя чувствовала, что отпросилась у врачей пораньше. Дома её ждали муж, взрослый сын и 15-летняя дочь, родители и свекровь.

— Мы ужасно волновались, — рассказывает супруг Ирины. — Я из церкви не вылазил. Молились Николаю Угоднику, он же чудотворец. И святой Матронушке.

Удивительно, но не только родственники, но и сами врачи видят нечто волшебное в удачном исходе операции.

— Есть такой мистический момент: если сам пациент верит, что всё пройдёт хорошо, так и будет, — говорит Борис Яремин. — Ведь пациент осознаёт, что ему пересадили орган другого человека, который умер. И к нему нужно как-то относиться. Принимать или побаиваться. Если пациент его мысленно отторгает, то и организм человека реагирует так же. Другие, наоборот, воспринимают это как чудо, как подарок судьбы. Некоторые говорят: «А я с ней разговариваю, с моей почкой!»

Ирина вспоминает, что она была совершенно уверена в благополучном исходе операции, спокойна и позитивно настроена. Впрочем, врачи честно предупредили её обо всех возможных последствиях.

— Трансплантация печени сегодня — это отлаженный механизм. Результаты хорошие, летальность не превышает 2–3%. Так что риски были, но для неё это было спасение жизни, — уточнил руководитель центра трансплантации.

44 почки и 2 печени

Операция для Ирины была бесплатной. Всё профинансировал областной бюджет. В центре трансплатологии рассказали, что есть и федеральная квота на пересадки, и региональная. Проблем с финансированием нет, говорят врачи — очередь на пересадку образуется только из-за того, что не хватает доноров.

— Например, на этот год у нас в плане стоят 44 пересадки почки и 2 печени. Если бы регион не выделял средства, и мы жили бы только на федеральные деньги, то было бы 32 почки, — рассказал Борис Яремин.

И всё-таки за спасение жизни пациенты трансплантологов платят большую цену. Чтобы пересаженный орган не отторгался, человеку приходится каждый день пить иммуносупрессивные препараты. Это лекарства, которые подавляют естественное сопротивление организма чужеродному органу.

Ирине нужно принимать таблетки каждое утро: в 6, 8, 10 и 11 часов. А ещё в 8 и в 11 вечера. Чтобы не пропустить нужное время, она ставит будильник на телефоне.

— Это редкие препараты, которые не купишь в аптеках. Мне присылают их из Москвы, получаю в своей поликлинике. Всё бесплатно, — рассказывает женщина.

Также Ирине платят пенсию по инвалидности. Небольшую — 12 тысяч. Она надеется, если здоровье позволит, в будущем вернуться на работу.

Мечтают об иммунотолерантности

Врачи-трансплантологи рассказали, что в США и Китае уже пересаживают половые органы, в том числе матку. В Санкт-Петербурге недавно впервые прошла успешная пересадка лица. В Самаре медики мечтают хотя бы начать пересаживать сердце, лёгкие, поджелудочную железу и кишечник.

— Центр трансплантации не может заниматься пересадкой только чего-то одного. Поэтому тот факт, что мы наконец-то пересадили первую печень, — с одной стороны, большое достижение. С другой стороны, давно пора было, — говорит Борис Яремин.

А ещё трансплантологи всего мира хотят победить сопротивление организма пересаженному органу: о так называемой иммунотолерантности.

— Мы как дети радуемся, когда, к примеру, пересаженная почка работает 25–30 лет. Но это всё равно чужеродный орган. И в нём постепенно начинают происходить хронические изменения. Потому что иммунная система так или иначе конфликтует с этим органом. Поэтому пациенты вынуждены пить иммуносупрессивную терапию. И, как правило, для человека рано или поздно встаёт вопрос о повторной трансплантации. Вот если бы мы добились того, чтобы организм принимал этот орган как родной — мы были бы все абсолютно счастливы, — говорят самарские врачи.