«Там пахнет смертью»: самарский фотограф — о поездке на руины в Макеевке

На месте разбомбленного ПТУ в Макеевке остались руины и десятки личных вещей погибших мобилизованных. Всё это своими глазами увидел фотокорреспондент из Новокуйбышевска Иван Макеев. Он рассказал о своей поездке и судьбах самарских мобилизованных, которые попали под обстрел в ночь на 1 января 2023 года.

— Иван, расскажите, когда вы узнали о том, что произошло в Макеевке?

— Как и все, на следующий день после трагедии из телеграм-каналов. Сначала не придал даже значения этой информации. Из-за большого потока информации вычленить сразу суть происходящего не получилось, да и возникают мысли, не фейк ли всё это. Подтверждение информации мы получили чуть позже буквально из первых уст. По специфике работы мы всех этих ребят [мобилизованных] из Новокуйбышевска провожали вместе. Я видел их лица, фотографировал их. Они все, условно, прошли через мой фотоаппарат. И вот после бомбежки было собрание с родными мобилизованных и мы слышали, как жёны пытались связаться со своими родными по телефону. Мы пропитались этой бедой с головы до ног. Мы жили виртуально в этом городе, пытаясь получить хоть какую-то весточку от мобилизованных.

— Как вы решились на поездку к месту событий?

— Я думаю, любой журналист меня поймет, потому что, когда постоянно находишься в центре событий, важно всё увидеть своими глазами и передать эту информацию зрителям, читателям, слушателям.

На поездку я решился 10 января, буквально за час. Из Новокуйбышевска отправлялась гуманитарная миссия в Ростовскую область для помощи мобилизованным, организованная председателем местной гордумы Юрием Ферапонтовым. Я снимал, как проходила загрузка вещей, и решил, что должен поехать тоже, чтобы это всё засвидетельствовать.

В редакции мы этот вопрос быстро решили. Конечно, ситуация была двойственная. Мой главный редактор и жена, которая также работает журналистом, были по-женски против поездки, отпускали со слезами на глазах, но, с другой стороны, было понимание, какой материал удастся привезти. В общем, профессионализм в этом плане победил. В поездку я взял только спальный мешок и фотоаппарат с объективами.

— Каким маршрутом вы двигались?

— Первая наша задача была отдать общую гуманитарную помощь мобилизованным в Ростове-на-Дону. Мы ехали колонной: одна грузовая машина, полностью набитая вещами, и три легковых. Кроме организаторов экспедиции, ехали и несколько родителей солдат.

Также, кроме общей гуманитарки, мы везли адресные посылки. Там были теплые вещи от семьи конкретным солдатам. Их всех предстояло найти и отдать часть дома лично в руки.

В Ростовскую область мы прибыли уже днем 11 января. Независимо от нас в этот день туда приехали еще ребята с гуманитарной помощью и губернатор Дмитрий Азаров. То есть представляете, какое внимание оказывали солдатам!

Когда мы попали в часть, к нам подошли офицеры и сказали, что можно снимать... практически ничего. Разрешили сделать несколько кадров внутри одной из палаток, но лица военнослужащих также фотографировать было нельзя. Несколько кадров со спины — и всё. После событий в Макеевке это уже не шутки. Сейчас очень всё строго. Мы оставили часть гуманитарного груза там и отправились уже на границу с ДНР.

— Как вы пересекали границу с ДНР? Были ли какие-то трудности?

— Перед тем как отправиться в экспедицию, мы, конечно, узнавали у тех, кто там был, как проходит пересечение границы. Слышали самые разные истории в плоть до того, что кому-то пришлось задержаться на пункте пропуска 6 часов.

Между Ростовской областью и ДНР есть настоящая граница. Там пункт пропуска. Сотрудники таможни досмотрели наши автомобили и груз и пропустили дальше. Заняло это всего 15 минут, перед нами была всего пара машин. Сотрудников пункта пропуска даже не смутил большегруз, так как гуманитарку туда привозят постоянно.

— Какой вы увидели ДНР?

— Не могу говорить за всю территорию республики, лишь за ту ее часть, что успел посмотреть, пока ехали. ДНР мне в хорошем смысле напомнила 90-е. Я не увидел дворцов.

Судя по всему, люди живут, мягко говоря, небогато. Там местами сохранились даже советские символы: надписи, постаменты, указатели.

Макеевка же, если говорить о моем восприятии, это что-то среднее между Самарой и Новокуйбышевском. Там более привычная нам архитектура. Пока мы ехали, я ничего не снимал, там много военных и была какая-то внутренняя самоцензура. Мы ехали не в отпуск отдыхать, а с гуманитарной миссией.

— Как вы добирались до ПТУ в Макеевке?

— Чтобы посетить место трагедии, мы приехали к зданию местной администрации и попросили проводить нас. Один из ее сотрудников вызвался стать нашим сопровождающим. Первое, что впечатлило нас в городе, это звуки войны, гул канонады, автоматные очереди.

Я не утверждаю, что это именно бои, возможно, просто учения. Но люди живут в атмосфере прифронтового города и ходят на работу, ведут обычный образ жизни, как мы с вами.

В пути к ПТУ мы расспрашивали сопровождающего о жизни здесь, и он сказал, что как бы страшно ни звучало, они уже привыкли. Рассказал, как и где гибли его знакомые, как он перевязывал раненого товарища после обстрелов, как вчера неподалеку от него разорвался снаряд. Он говорил, что еще вчера мог погибнуть...

— Каким перед вами предстало разбомбленное ПТУ?

— Это огромный пустырь, руины. На первый взгляд в них нет ничего пугающего. Завалы, видно, что перебирали и пытались рассортировать.

Вокруг лежат отсортированные обломки здания разного размера. Там пахнет смертью. В воздухе до сих пор стоял тяжелый запах гари. Мы молчали.

Кто-то не мог сдержать слез. На руинах мы провели не больше 20 минут. Под ногами то и дело попадаются атрибуты быта солдат: помятая каска, разорванный в хлам бронежилет. На вещах есть фамилии... Нашел на руинах чей-то обожженный застегнутый ремень. Он был застегнут как положено, значит в нем когда-то был человек...

На месте трагедии появился стихийный мемориал. Пока мы были там, к нему изредка подходили люди. Техники уже не было, но я не берусь сказать, что разбор завалов на тот момент уже завершили, вероятно, рабочие полностью очистят площадку.

В Макеевке мы узнали, что наших ребят уже привезли в Ростовскую область, и чтобы доставить адресные посылки, нам предстояло вернуться назад. Мы шли прямо за ними следом.

— Каким был ваш обратный путь?

— Мы делали только одну остановку на ночевку неподалеку от крупного города в ДНР. До этого всё время мы проводили в машине, питались теми запасами, что собрали жёны.

Отдельное спасибо — водителям. Они были за рулем буквально без отдыха. Остановка на спокойную ночевку нужна была в первую очередь им. Несмотря на относительную безопасность нашего путешествия, это всё равно адреналин, а он неплохо подпитывает организм, у нас самих усталости практически не было, да и есть не хотелось.

— Вы справились со своей миссией отыскать мобилизованных и передать им посылки от близких?

— Да, это было очень важно. Родные передавали для военных личные вещи, и многим был важен сам факт посылки, ведь это частичка дома. Одному отцу, например, смогли передать рисунки его детей, письма. Это такая эмоционально-душевная помощь.

— Военные рассказывали вам о той ночи обстрела?

— Да, мы смогли поговорить с ними о произошедшем. Удивительно, что несмотря на всё, что они пережили, парни были очень собраны. На момент нашей встречи мы не увидели там голодных, ободранных и несчастных. Они уже всем были оснащены, со снаряжением и в теплой одежде, жили в больших отапливаемых палатках.

Материальных проблем в связи с пережитым в Макеевке мы не увидели. Они еще несколько месяцев назад жили обычной жизнью, а теперь живут боями, и как что-то обычное рассказывают о случаях прилетов, без эмоций.

Они говорят о вещах, от которых у меня волосы на голове шевелятся. У них там совершенно другая жизнь, не как у нас. Мы для них как инопланетяне.

В ту ночь в Макеевке они спаслись чудом. Один из военнослужащих пережил землетрясение в Армении, и, по его словам, тот опыт помог уцелеть. Во время удара он был у выхода, но взрывной волной его кинуло внутрь. Он встал в дверной проем, как во время землетрясения, и переждал там полное обрушение, а сразу после выскочил по руинам. Он успел выйти до следующего прилета. Все парни, кто был в состоянии, пытались помочь оказавшимся под завалами. Шанс выжить там был незначительный. Это были считаные минуты, за которые надо было спастись. Много историй и каждая — подвиг.

— Были ли у вас опасения относительно этой поездки?

— Для меня это работа. Всё познается в сравнении. Я прекрасно понимаю, что еду не на фронт, не на первую его линию. Волей не волей сравниваешь себя с теми, кто прямо там, и с этой точки зрения наша поездка безопасна. Да, мы что-то слышали, видели разрушения, но близких контактов с угрозой не имели.