«Женщины по пояс ходят голые»: самарский инженер рассказал о жизни в Африке

Больные проказой, дома с крышей из пальмовых веток, нехватка питьевой воды и змеи на ужин — такой запомнилась страна Гвинея самарскому радиоинженеру Александру Максимову. В начале 80-х Александр Николаевич несколько лет прожил в Африке. Его командировали туда для помощи развивающимся странам. О потрясающем опыте, который радиоинженер получил во время работы в столице Гвинеи Конакри, Александр Николаевич рассказал в интервью 63.RU.

— Александр Николаевич, как вам сообщили о командировке?

— Это было в 1980 году. Я в то время работал начальником лаборатории нашего радиоцентра в Новосемейкино. Изначально меня оформили в краткосрочную командировку в Европу — не то в Венгрию, не то в Румынию, сейчас не помню. А потом поступил звонок из Москвы. Мне предложили более длительную командировку в Гвинею — это одна из беднейших стран Африки. Меня посылали работать на гвинейском радиоцентре в должности главного инженера. Ну главного инженера от нашей стороны. Скажем так, в должности консультанта. Потому что там, естественно, был свой главный инженер.

Командировка должна была быть сроком на 2 года, вместе с семьей. Я мог, конечно, отказаться. Но это считалось очень престижным. За первый же год работы в Африке заработал на «Волгу». «Волга» в то время — это было ого-го!

От нашего радиоцентра я летел один. А в Африке, на том объекте, к которому меня прикрепили, уже работала группа советских специалистов.

— Расскажите о том объекте, на который вас направили.

— Это был гвинейский радиоцентр. Его вместе с небольшим поселком неподалеку построил и подарил Гвинее Советский Союз.

Они были в 30 километрах от города, в горах. Один передатчик работал на внутреннее вещание в Гвинее. Второй работал на иностранное вещание, на Мадагаскар. Правда, он часто простаивал: то лампы сломают, то фреон закончится.

— Как прошли первые месяцы вашей командировки?

— Меня из аэропорта привезли в посольство — оно было на окраине города, а оттуда меня отправили в гостиницу. Я жил там 2 месяца. Пока своей машины у меня не было, ездить в радиоцентр я не мог. Так что где-то месяц я сидел без дела. Любовался природой, гулял.

Моя гостиница была прямо на берегу океана. Вода была прямо под балконом. Я мог забросить теннисный мяч в океан. Когда был прилив, вода подходила совсем близко к парапету. И еще я любил смотреть, как пеликаны ловят рыбу. Ой, так это интересно!

Еще иногда приезжал директор радиоцентра — мсье Альфа Сила. Он учился в Москве и хорошо говорил по-русски. Мы ездили на объект. Я знакомился с работниками, с оборудованием. Потом мне дали машину УАЗ, и я стал ездить в радиоцентр регулярно.

А еще через месяц приехали жена с дочкой. Мы из гостиницы переехали в многоквартирный дом. Его построили французы, но там жили несколько семей советских специалистов.

— Расскажите о нём подробнее.

— Там же жили другие специалисты из местного радиоцентра. Я был старшим руководителем нашей группы советских специалистов. У нас были переводчик, инженер по холодильным установкам, инженер по антеннам. Все они тоже были с семьями. Всего там жили 15 семей. А нас, радистов, вместе с родными было человек 10.

Кондиционер у нас работал постоянно, круглые сутки. В одной из комнат мы устанавливали широкоэкранную киноустановку «Украина», собирались все вместе и смотрели фильмы.

Спустя год мы приняли решение отправить дочь обратно в Союз. Когда она улетала, мсье Альфа, директор радиоцентра, подарил ей на память пионерские галстуки, альбом с гвинейскими марками и набор пластинок с гвинейскими песнями.

Жена со мной еще год побыла: изначально же два года было по контракту. Она улетела где-то в мае 82-го. А в начале сентября я приехал в отпуск на 4 месяца.

Гвинейцы предложили мне продлить контракт. Я согласился еще на год. А они взяли и продлили на 5. Я наотрез отказался, но меня экономический советник начал уговаривать. Говорил, что мне раз в жизни повезло и никогда такого больше не будет. Ну еще год я там пробыл, а потом улетел домой. Не стал 5 лет дорабатывать.

— Как проходил ваш рабочий день в африканском радиоцентре?

— В 8 утра выезжали на радиостанцию, приезжали к девяти. В 14:00 мы заканчивали. Возвращались с работы к 15:00. Штаны от пота мокрые, сам весь мокрый. Мне наши потом присоветовали днем минимум час спать, чтобы пережидать самый пик жары.

— А какую зарплату вы получали?

— Хорошую. Часть платили в долларах, а часть — в местной валюте (сили), чтобы на рынок можно было ходить. Но мы на рынок мало ходили, только за овощами или фруктами. Ну женщины, понятно, за тряпками. Бензином заправлялись по талонам.

— Как вы взаимодействовали с местными?

— Сначала я с переводчиком ездил. Но однажды он выбыл из строя: запойный оказался. Пришлось учить язык.

Со всеми сотрудниками радиостанции мы побратались. Они так и сказали: «Шеф, мы хотим быть твоими родственниками!» Мы стукнулись локтями и потерлись об шеи друг друга. Так и породнились.

До меня был другой специалист, но его выслали из страны. Гвинейцы заметили, что он после того как поздоровается с ними, моет руки в туалете. Это неуважение. У них там обычай такой: поздоровался, руку не моешь. Меня об этом в Министерстве внешних отношений предупредили.

— А где вы питались?

— Мы получали комплект продуктов в посольстве. Была норма на каждого специалиста. 5 кило свинины и 5 кило говядины. Замороженный блок, одна вырезка, ни одного мосла. 4 бутылки водки на месяц и 4 бутылки вина. Естественно, крупы. Так что хватало.

— А как вы поддерживали связь с Советским Союзом?

— Только письма. Телефоном в посольстве редко удавалось пользоваться. А почтовый самолет летал дважды в месяц.

— Вы поддерживали связь с кем-то из ваших коллег по Африке, когда вернулись в Куйбышев?

— Да. В Конакри жил психиатр из Самары. Он и сейчас здесь живет, около набережной. Мы периодически общаемся.

— Расскажите подробнее о Конакри, что это за город?

— Гвинея — это бывшая французская колония. Там всё строили французы. И государственный язык у них тоже французский. Хотя большая часть населения не знает этого языка, общаются на местном наречии.

Центр Конакри — элитный район. Там стоит дворец президента. Дома хорошие, в общем-то. Конечно, не как у нас сейчас, но все-таки. На окраинах лачуги, типа временного жилья. Картонки, обитые жестью. Ураган пройдет — все крыши сорвало.

Очень много стихийных рынков, в основном продуктовых. Есть несколько рынков тряпочных, ну, скажем так, барахолок. Несколько овощных рынков есть.

Вдоль дорог стоят хаты типа вигвамов. Я заходил внутрь. Стоит такой плетень из пальмовых веток, метра 4 в диаметре. Метр отступаешь — еще один плетень. Всё это накрыто пальмовыми ветками.

Во внутренней части живут люди, во внешней — скотина. Есть целые деревни из таких шалашей. Готовят пищу на мангале. Покупают уголь у развозчиков.

— А как обстояло с бытовыми удобствами в черте города?

— С электроэнергией там было очень плохо. Часто отключали свет. Бывало, неделю сидели без электричества. Такая жара, а кондиционер не работает. Газа там в принципе не было. Так что я сразу жене написал, чтобы она привезла туристический примус.

Вода была тухлая. Она поступала в столицу из горного озера. В нём в сезон дождей скапливалась вода, потом она по двум водоводам спускалась вниз к ГЭС. Она давала Конакри и электроэнергию, и воду.

Но энергии не хватало, поэтому дополнительно работали дизельные электрогенераторы. Хотя с ними тоже были проблемы, потому что не всегда была солярка.

Так вот, из этого же озера в столицу поступала вода. Она самотеком набиралась в нижний резервуар дома. Там стоял насос, он перекачивал воду на крышу, и оттуда она стекала по квартирам. А из-за перебоев с энергией насос не работал, вода застаивалась и начинала плесневеть. Мы собирались и очищали резервуары с хлоркой. А еще морозили воду в пластиковых бутылках. Кстати, именно тогда я их впервые увидел.

— А как в Гвинее обстоит с гигиеной?

— У них там проказа была. При французской власти всех прокаженных выселяли на остров. А когда страна обрела независимость, их перестали туда отсылать. Мне первое время было странно видеть: идет черный весь в белых пятнах. Это он переболел лепрой, и у него кожа слезла. Это еще хороший исход, легкий. А один раз я на рынке увидел женщину, у нее вся спина как живая рана. Смотреть страшно.

Зубы они чистят палочками какого-то кустарника. Не у всех есть зубные щетки. Я сам несколько раз пробовал. Конец палочки разжевываешь, он мохрится. И вот этим кончиком как кисточкой чистят зубы. Вкус приятный. Мне давали, я домой привозил.

— Как вы проводили досуг в Конакри?

— Вечером ехали в посольство: смотреть кино или на спортплощадку. Там были волейбол, теннис, шахматы, бассейн.

Еще нас возили на водопад «Фата невесты». Он высотой где-то 100 метров.

Пока вода падает, ее ветром развеивает и получается как бы туман. На фату действительно похоже. Потом мы посещали наш горнодобывающий завод.

А так — можно было ходить купаться. Только приходилось выезжать за город. В Конакри канализации не было, и все стоки стекали прямо в океан. Так что прибрежные воды были очень грязные.

Кстати, там, где мы купались, стояло большое старое дерево. Местные рассказывали, что на том самом месте рабов продавали. А поскольку большинство рабов увозили оттуда на Кубу, гвинейцы считают, что они с кубинцами — родственники.

Несколько раз мы выезжали на близлежащие острова.

Когда был отлив, мы могли пешком дойти на небольшой мыс. Надо было только тропу на дне нащупать.

И вот идем мы как-то раз с соседом и видим большую морскую черепаху. Она барахталась в ямке между камней. Залезли мы в эту лагуну, еле ухватили ее. Она нас так больно ластами исхлестала. Короче, мы ее выпустили в океан. Домой вернулись, а терапевт нашей больницы при посольстве как начал нас ругать: «Что вы сделали?! Я бы такой суп вам сварил! А панцирь бы раскрасили и домой бы взяли».

— Расскажите о коренном населении Гвинеи.

— Поначалу вроде все одинаковые. А потом присматриваешься: все разные. И даже цветом кожи. У кого-то угольный, у кого-то — шоколадный, бархатный. Кажется на одно лицо — нет, нет. И очень много красивых людей. И мужчин, и женщин. Они готовы для тебя последнее отдать. Собственно, им отдавать-то особо нечего. На рынке ты у кого-нибудь отоваришься. Тебе потом у этого торговца скидка.

Едешь по трассе, впереди грузовик. Ты за ним не видишь, что впереди. Идешь на обгон, а тебе водитель машет из кабины: не надо. Машина проедет, он тебе дает отмашку, что можно ехать.

Спустило колесо. Стоишь, ждет. Через некоторое время останавливается машина. Ты не знаешь этого человека. Он поможет снять колесо, уедет, а вернется с ремонтником и новым колесом. Они тебе его поставят.

— Как бы вы оценили уровень их благосостояния?

— Ну возьмем, к примеру, их министра геологии. Я ему телевизор чинил. У него квартира в центре столицы. Сама жилплощадь большая, а мебели как таковой там нет. Через главный зал натянута бельевая веревка. И там человек пятнадцать живет. Это его родственники. И советский телевизор на тумбочке. Я его открыл, а оттуда мыши как рванули. Они там гнездо устроили и сгрызли один из трансформаторов.

А этот министр был женат на украинке. Ей понравилась его должность. Он ее никуда не отпускал. Всё боялся, что она уедет обратно. И где-то на третьем году я узнал, что она все-таки сбежала от него. Выторговала у него поездку в Германию по путевке, а оттуда — домой.

— Какие-либо особенности местного законодательства показались вам необычными?

— Был такой случай. В Конакри есть дом дружбы народов, к нему ведет мост через трассу. И мне рассказали, что если бы я приехал на месяц раньше, то застал бы три трупа, которые перед домом дружбы народов повешенные висели. Это их за кражу или еще что-то казнили. А потом президент Секу Туре запретил публичные казни.

Была и другая история. Наша россиянка вышла замуж за гвинейца. Она родила ребенка в Гвинее и сразу после рождения отвезла его в Москву, а сама осталась в Африке. Но поскольку мальчик родился в Гвинее, он гвинеец. Он вырос в Москве, учился в школе. Он ни разу не был в Африке. Он вообще не знает, что это такое, он языка не знает. И вот его отец-гвинеец умирает. Мать уезжает в Россию и выходит замуж снова. А посольство Гвинеи запросило возврат ребенка. Я как раз был в посольстве. Смотрю: сидит парнишка в пионерском галстуке, с портфельчиком. Ждет, когда за ним приедут гвинейские родственники. Он совсем белый. На чернокожего не похож. Глаза испуганные, его от бабушки забрали. И никто ничего с этим не может поделать.

— А есть какие-то особенности их менталитета или быта?

— По религии гвинейцы мусульмане. Поэтому алкоголь не пьют. Им разрешено иметь до 4 жен. Но у нашего директора мсье Альфы была только одна жена. Она у него потом забеременела, родила девочку. Они устроили прием. Мы собирали им подарки. Жена нас принимала, лежа на полу. У гвинейцев мебели как таковой мало в домах.

Выше пояса у них стыда нет. Правда, президент издал указ, чтобы в крупных городах и в общественных местах люди все-таки одетыми ходили. А вот во дворах женщины только в юбках ходят, верх открыт.

Младенцев они носят сзади, на пояснице. Часто видел такую картину: идет женщина, у нее на голове кольцо из тряпочки, на этом кольце тазик. Сзади на ней ребенок висит. Если тазик упадет назад, ребенка убьет. А она держит равновесие, у нее ничего не падает.

А мсье Альфа любил нас всюду возить. Он был сыном вождя какого-то племени, так что его всюду встречали подобающим образом. Тем более, когда он был с иностранцем. Помню, мы к кому-то приезжаем, и нам устраивают настоящий прием. На столе гора белоснежного риса. Они берут его руками, обмакивают в соус с кусочками мяса, скатывают в шарик и едят. Во рту тает.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее о местной кухне.

— Их основная еда — это рис. Картофель вроде нашего там не родится. Вместо этого у них батат и маниок. Они тоже в земле растут. Мясо — это баранина и козы. Коровы там мелкие, как телята. Они не выдерживают этого климата.

Есть еще маис — кукуруза. Там повсеместно на мангале початки жарят, как бы шашлык. В принципе у них хлеб хороший — багеты длинные. Они очень вкусные, когда горячие и свежие. Так и хочется попробовать. Но у них в муке водятся букашечки. Поэтому когда мы покупали местный хлеб, приходя домой, обжигали его на примусе.

Очень много фруктов. Сначала мы брали много апельсинов и мандаринов, потом я от них отказался. Перешел на грейпфрут.

Там росли кокосовые пальмы, банановые рощи, ананасы. Когда я жил в гостинице, у меня перед балконом росло инжирное дерево. Я мог рукой дотянуться и достать ветку.

Еще там была папайя, это дынное дерево. Его плод, когда спелый, по вкусу похож на дыню, сладкий. А пока плоды зеленые, они на вкус как капуста. Их можно вместо капусты в салат шинковать.

Еще мы ели манго. Здесь продают сок манго, но он не похож на натуральный. Авокадо было. Разрезаешь, зерно выбрасываешь, нарезаешь кубиками, наливаешь немного уксуса или лимонной кислоты. Потом посолить и есть. Так вкусно! А косточку начинаешь объедать — как аскорбинка.

— Вы сильно скучали по дому?

— Еще бы! Зимы нет. Я в свой радиоцентр послал открытку с банановой веткой и написал, что обменял бы ее на один соленый огурец.

— Вы привезли с собой что-нибудь на память о Гвинее?

— Я купил в Конакри две поделки из красного дерева. Одна называется «марьяж» (от франц. mariage — брак). Я их называю Мария и Яша. Их прямо на коленке делают. Там они стоят недорого.

И еще я купил африканскую маску. У нее наверху слон. Это эмблема Гвинеи.

Перед отлетом домой я задекларировал в музее, что эти сувениры не представляют исторической или культурной ценности.