«Мы не видели, кого хороним»: брат рассказал о погибшем в Макеевке самарском мобилизованном

7 января в селе Сосновый Солонец Самарской области прошли похороны 40-летнего Евгения Тарасова. Мобилизованный мужчина погиб при обстреле из HIMARS в Макеевке. Родным привезли закрытый цинковый гроб. А опознали бойца по отпечаткам пальцев. Как жил и служил Евгений Тарасов? Об этом нам рассказал его двоюродный брат Дмитрий.

Евгений Тарасов родился в Тольятти. Там же он ходил в детский сад и даже в первый класс. Но после семья переехала на родину матери Евгения в Татарстан, в село Три Озера.

Как вспоминает двоюродный брат бойца, Евгений был добрым, спокойным и открытым человеком, любил шутить. По словам Дмитрия, его брат мог собрать вокруг себя любую компанию и всегда был в центре внимания.

— Он с детства любил машины. Отец Жени научил его водить машину, разбираться в двигателях и моторах, перебирать автомобили. Женя практически всю жизнь работал водителем: КАМАЗ, ЗИЛ, трактор. Так что его работа была одним из его главных увлечений. Сколько себя помню, он всегда был трудолюбив, — вспоминает мужчина.

В 2000-х Евгений пошел на срочную службу в армию. В это же время шла вторая чеченская кампания и бойца направили туда. Так что службу Евгений проходил на Северном Кавказе. Получил несколько ранений и даже был отмечен благодарственным письмом от командования.

Вернувшись в Три Озера, демобилизованный мужчина поступил на работу в совхоз, водил КАМАЗ и ЗИЛ, участвовал в посевных и уборочных. Спустя время Евгений вернулся в Тольятти. Там он встретил свою будущую жену. Вместе они переехали уже в ее родное село Сосновый Солонец под Жигулевском.

А 31 декабря 2012 года у пары родилась дочка. Евгений очень любил ее, продолжал заниматься любимым делом, работал в совхозе. Жизнь потихоньку налаживалась. Но в сентябре 2022 года была объявлена частичная мобилизация…

— Повестка ему пришла 26 сентября, а 27 сентября ему исполнилось 40 лет. Он, кстати, был одним из немногих возрастных бойцов, кто оказался в Макеевке. Он не отказывался, сам пришел в военкомат. Он решил, что это его долг. Он и от срочной службы не косил — это не в его правилах. Сказал: «Надо, так надо». Повестку принял даже с гордостью. Родные переживали очень сильно. Просили не лезть на рожон. Он обещал, что будет осторожен, — вспоминает Дмитрий.

По рассказам брата Евгения, на протяжении сентября, октября и первых чисел ноября подразделение Евгения находилось на учениях в окрестностях Самарской области. Поэтому у родных солдата была возможность навещать его. Жена с дочкой приезжали к мужчине в расположение, общались, фотографировались.

— Затем в ноябре он сообщил, что выходить на связь так же часто, как раньше, он уже не сможет. Мы тогда не придали этому значения. Только сейчас понимаем, что это было перед их отправкой туда. Хотя сам он об этом ни слова не сказал. Нам, собственно, никто не сообщил, что его отправляют в зону СВО. Сам Женя до последнего, вплоть до 31 декабря говорил, что они на учениях.

Днем 31 декабря Евгений связался с семьей по видеосвязи, чтобы поздравить дочку с днем рождения. Родные обратили внимание на его сильную небритость, к тому же он звонил с чужого телефона.

— Днем он поздравил дочку, и ночью их бомбили. 2 января мы узнали, что фашисты разбомбили здание ПТУ в Макеевке и что там были самарские бойцы из 44-го полка. А мы знали, что он как раз в этом полку. Так мы поняли, что наш Женя, наш брат, был там. У нас шок, ужас, чувство, что случилось непоправимое, — рассказывает Дмитрий о тех тяжелых часах.

В тот же день семья начала обрывать горячую линию Минобороны, но линия постоянно была занята. Потом в Интернете Дмитрий нашел телефон call-центра.

— Там спросили, кого мы ищем, его данные, где он приблизительно может находиться. Мы всю информацию им отдали. А уже через час-два перезвонили с другого телефона и сказали, что Женя не числится ни в одном из четырех списков: погибшие, раненые, пропавшие без вести и пленные, — рассказал Дмитрий.

Три дня мужчина продолжал звонить в надежде получить информацию о двоюродном брате. Наконец 5 января очередной запрос дал новые результаты.

— Я позвонил им где-то после 10 часов по Москве (в 10:00 по московском времени ежедневно обновлялась информация по трагедии в Макеевке. — Прим. авт.). Минут через 40 мне перезвонили и сказали: «В списках среди погибших или пропавших он не числится. Не переживайте, если столько дней его нет в наших списках, значит, он, скорее всего, жив. Ждите, когда выйдет на связь», — пересказал очередной разговор с call-центром Дмитрий.

Воодушевленный мужчина позвонил своей матери, тете Евгения, и сказал, чтобы та в свою очередь успокоила остальных. Женщина сказала, что ее сестра как раз поехала в гости к невестке и внучке.

— А еще через 20 минут мама перезвонила уже вся в слезах. Она рассказала, что к супруге Жени только что пришли сотрудник военкомата Жигулевска вместе с психологом и сообщили, что Женю убили. Жизнь разделилась на до и после. Вроде совсем недавно мы с надеждой ждали, что наш Женя остался жив, что он вот-вот выйдет с нами на связь и как всегда начнет нас успокаивать, — рассказывает мужчина.

После разговора с матерью мужчина кинулся снова звонить в call-центр. Там ответили, что уже сообщили ему всю информацию.

— Я сказал, мол, да как же вы мне ответили, что он жив, если только что к его жене пришли из военкомата и сказали, что он погиб? На что мне ответили, что такой информации у них нет и ничем помочь они не могут, — сообщил Дмитрий.

После этого разговора брат бойца начал искать другие источники и вышел на военкомат Жигулевска. Там подтвердили, что Евгений Тарасов погиб. Тогда мужчина поднял другой вопрос: каким образом опознали тело.

— Мне сказали, что хотели сделать тест ДНК. Но потом от этого отказались, так как Женю опознали по отпечаткам пальцев. Я уже начал на них кричать: «Вы что, нашли там какой-то предмет или бумажку, на которой есть его отпечатки? Это всё не доказательства!», — вспоминает Дмитрий.

В ответ на это представители военкомата сказали, что не обладают информацией, как именно проходило опознание. Тогда мужчина начал требовать провести тест ДНК. Но ему сообщили, что достаточно отпечатков пальцев.

— С тех пор они придерживаются этой версии про отпечатки. Больше нам ничего не сказали. Я требовал, чтобы нам предоставили нательный номер, жетон его, чтобы дали какие-то вещи. Этого ничего не произошло, — рассказал о дальнейших событиях мужчина.

Дальше всё прошло по стандартному сценарию. Тело привезли в цинковом гробу вечером 6 января на самолете из Ростова. Гроб принимал военный комиссар Жигулевска. В 9 утра 7 января гроб привезли в Сосновый Солонец. Было прощание и отпевание. После 11 часов состоялся вынос гроба и родные поехали на кладбище.

— Мы всё еще об этом думаем, мы все надеемся. Ждем, что он все-таки жив. Потому что, не видя, кого мы хороним… Мы же понимаем, что в условиях военной операции, в такой суматохе может произойти что угодно. Как гибель, так и ошибка, какое-то упущение или еще что. Поэтому в глубине души ждем, что вдруг нам позвонят и скажут, что он жив, — закончил свой рассказ Дмитрий.