«Нас там ждали»: самарский мобилизованный рассказал, как выжил во время бомбежки ПТУ в Макеевке

Игорю З. (имя изменено. — Прим. ред.) всего 26 лет. Но он уже успел несколько раз побывать на грани жизни и смерти. Более того, молодой человек может отмечать 1 января как свой второй день рождения. Ведь он — один из бойцов, который выжил во время удара по ПТУ в Макеевке в 2023 году. Он поделился с 63.RU своими воспоминаниями.

Для Игоря З. служба в армии не нова. Несколько лет назад он был солдатом-срочником. Затем молодой человек работал в общепите и не рассчитывал вернуться в казармы. Однако после начала СВО не исключал, что рано или поздно ему всё же придется это сделать:

— О мобилизации узнал от родителей, а они вообще за границей были. Им дозвонились из военкомата и сказали, чтобы я явился, иначе меня объявят в розыск, а затем в суд отправят. Поначалу думали, что обойдется, так как у меня в военнике категория «ограниченно годен». Но я всё-таки поехал. Не постеснялся. Батя воевал, а я что, хуже, что ли? Надо к этому готовиться, бояться не надо.

Игорь приехал в военкомат практически на следующий день после объявления частичной мобилизации. А уже 23 сентября 2022 года ехал в часть.

Здесь он провел почти три месяца. В начале декабря 2022 года бойца вместе с сослуживцами отправили на передовую.

Батальон, в котором находился Игорь, прибыл в Макеевку 12 декабря. Предполагалось, что бойцы пробудут здесь несколько дней, а затем их отправят на передовую.

— Нас учили, что надо разбиться на группы по 5 человек и занимать дома. Там заброшенных строений предостаточно. Но комбат не разрешил, опасаясь, что мы разойдемся по всему городу и нас будет тяжело потом собрать. В какой-то мере он был прав, так как многие еще не привыкли к службе и чудили.

Выбор для размещения лагеря мобилизованных пал на здание ПТУ. Там организовали охрану и дозоры. В них солдаты вступали по очереди.

По словам Игоря, его удивило то, как бойцов ВС РФ встретили местные жители.

— Мы начали обследовать магазины и рынки. Зашли за чем-то, а нас в лоб спрашивают: «А вы чё, из Самары? Долго добирались?». Меня это шокировало. Понятно, что нас там ждали, причем давно. Мы, конечно, понимали, что такое могло случиться, но чтобы так… Уже потом, когда читали украинские паблики, там видел такие сообщения: «Вон, ****** из Самары приехали в Макеевку, заселились по такому-то адресу». Даже если сохранять все меры предосторожности, убрать все шевроны, всё равно понимали, кто мы и откуда.

Ночь с 31 декабря 2022 года на 1 января 2023 года Игорь помнит в подробностях.

— Мы сидели, отмечали Новый год по самарскому времени. И начали поздравлять родных с праздником. На весь батальон был один телефон. Это нужно, чтобы командир мог оперативнее уточнить какую-то информацию.

Затем бойцов отправили на боковую:

— Были у нас не самые умные ребята, которые не понимали, куда приехали. Они всё-таки на передовой, а не в компьютерной игре или на отдыхе. И всё-таки решили забухать. Но таких где-то человек 10 было. Их наказали, естественно. Мы же с пацанами решили поболтать немного. Ну Новый год же, пока до родных дозвонишься, там поток поздравлений со всей России. И где-то около 2–3-х часов мы решили выйти покурить.

Игорь с сослуживцами вышел из ПТУ. По его словам, они успели отойти от здания на 10–15 метров, когда в Макеевку прилетели первые ракеты HIMARS:

— Я не знаю, куда он точно попал. Смотрю, нет в одном из панельных домов пролета. Подумал сначала, что долбанул газовый баллон. А потом уже в наше ПТУ прилетело. Слышу свист и понимаю, что на газ это не похоже. А если свист, то нужно бежать от него подальше. Я и побежал.

По воспоминаниям Игоря, в ту ночь над Макеевкой было несколько «волн» ракет.

— Первая — пристрелочная. Там болванки были, и одна разворошила огород рядом с нами. Еще один снаряд, уже боевой, не разорвался, он упал рядом с трансформаторной будкой. Оставил хорошую воронку.

В этот момент, по словам Игоря, у тех, кто был на улице, началась паника.

— Мы, считай, вышли в чем мать родила: кто в подштанниках, кто в нательном белье, кто просто куртку сверху накинул. И мы думаем: «Ё-моё, что делать-то?» В голову адреналин бьет. Стометровку в таком состоянии легко пробежать. А если ДРГ (диверсионно-разведывательная группа. — Прим. ред.) следом придет?

Игорь вспоминает, что он успел вбежать в горящее здание ПТУ, чтобы забрать свои вещи. И это был рискованный шаг.

— Снаряд попал прямо в центр, где у нас боекомплект лежал. И от пожара патроны начали стрелять. Кто-то из начальников уже начал выводить людей, эвакуировать их. Кричал, чтобы люди убегали, не боялись. Если попадет в руку, то не страшно. Главное — голову прикрыть. Естественно, ругался, мол, какого черта без «броников» вышли. Нам же говорили, чтобы в бронежилетах уже жили, привыкали к ним. Были те, кто помогал эвакуироваться. В некоторых ротах были адекватные ребята, опытные, Чечню прошедшие. Они окопы постоянно копали по периметру ПТУ. Это очень много жизней спасло.

После взрывов выжившие бойцы начали расходиться по Макеевке. При этом не всем это удавалось сделать сразу.

— Всё время в голове держали мысль, что там весь боекомплект был. И он мог рвануть в любой момент. И рвануть мощно! И мы так огородами отступали, занимали соседние дома. Дошли мы до одного, просим пустить в подвал. Нас не пускают. Оказалось, внизу лежал неразорвавшийся снаряд. Он где-то за полгода до нас прилетел, и непонятно — боевой или не боевой. Не стали от греха подальше приближаться к нему.

Когда стало понятно, что обстрел окончен, бойцы вернулись к руинам ПТУ. Вдруг кто-то еще выжил...

Спасательная операция началась практически сразу, еще в темноте. Чуть позже на место приехали экстренные службы. Врачи скорой помощи осматривали раненых, при необходимости — госпитализировали их. Спасатели же разбирали завалы.

— Я очень радовался, когда находил своих ребят живыми. Ранеными, покоцанными, со сломанными руками и ногами. Но живыми. Из моей роты только трое или двое погибло. Остальные все живы. Мы пересчитали всех, начали искать вещи. И помогали завалы разгребать. Причем мне удивительно было, как на ЧП отреагировали ребята из МЧС. Они приехали туда буднично, как будто за кофе вышли. Ходили, не боялись, что что-то под ногой взорвется. Единственный момент, который напугал, — взрыв снаряда в небе. Но там ПВО сработала.

Тяжело Игорю далось обнаружение погибших. По его словам, от некоторых бойцов практически ничего не осталось:

— Есть определенный вес, чтобы можно было идентифицировать человека. Раньше это было 3 кг, теперь вроде до 1,5 кг снизили. И от некоторых погибших даже этого не осталось. Одному моему товарищу «повезло» — как уснул, так и не проснулся, целый весь. Кого-то стекло напополам разрезало. И, что самое страшное, он еще какое-то время был жив, так как видно, что пытался вытащить его из себя. Еще видел, как человек превратился в медузу. Его, судя по всему, выкинуло из здания, потом чем-то тяжелым приложило, завалило. Внешне цел, может быть, пара царапин, а кости все сломаны. Медуза. Есть погибшие, от которых остались только ноги. Видишь под завалом, вроде тело есть. Хочешь поднять, а там только ноги.

Следующие сутки бойцы провели в лесополосе:

— Мы боялись зданий, заходить в них. Опасались, что будут дроны летать или ДРГ выйдет.

По словам Игоря, с родными ему удалось связаться только через несколько дней после трагедии.

— Написал маме с чужого телефона. У нас с ней есть условная фраза, можно назвать ее паролем. Чтобы она сразу поняла, что это я ей пишу. Рассказал, что жив-здоров, попросил передать другим. Они уже знали про трагедию.

Через неделю случилось чудо — в бункере под зданием ПТУ нашли группу бойцов. Они чудом выжили.

10 января выживших мобилизованных вывезли в Россию. При необходимости их направляли в Ростов-на-Дону — в госпиталь.

— У меня контузия средней тяжести. Недели три провел у врачей. Потом меня в полк выздоровления направили. Затем распределили к своим сослуживцам, ребятам из своего полка. А ведь был риск, что отправят к чужим. Хорошо, что удалось найти часть со своими друзьями, и начальство там адекватное, — пояснил Игорь. — Плюс у меня начал развиваться ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). И мне было проще справиться с ним, уйдя с головой в работу. Хотя поведение всё же изменилось. Страх зданий, телефон подальше от себя или в фольгу завернуть. Агрессивный был. Это поначалу мешало, а после начало сходить на нет.

Мобилизованный не исключает, что ему стоило сразу обратиться к врачам.

— Я сначала отказался от госпитализации. А не надо было так делать. Контузия — дело серьезное. Но мне в какой-то степени повезло. У нас одного из ребят в психушку увезли даже.

Сейчас Игорь продолжает служить, но уже как контрактник. Он знает, что в любой момент его могут вернуть на передовую.

— Пока с новобранцами занимаюсь, учу их. С 8 до 17 я на работе, в выходные — дома. Но когда нужно будет, меня вызовут и скажут, что в такой-то день должен быть на передовой. Дают билет на поезд, потом нас увозят люди на машинах в расположение.

За год, который прошел с момента трагедии в Макеевке, молодой человек старался не возвращаться к ней в воспоминаниях. Но иногда всё же думал о ее возможных причинах и о том, что увидел после атаки.

— Я не верю, что нас засекли из-за якобы большого потока звонков и сообщений. Мы покупали телефоны на Украине, с местными симками, на левых людей оформляли. На взвод — 1, ну максимум 2 телефона. Так что дело не в них. Нас там ждали. Мы шли на рынок, снимали шевроны, но все всё равно знали, кто мы и откуда. Плюс также в украинских пабликах видел сообщения от местных, «Мол, вон, перед моим домом *** из Самары». И второго января они же писали, что «*** самарских накрыло, достали их». Враги знали, где наше расположение. Наверное, они и в здание попасть хотели, и по инфраструктуре. Чтобы паника была, люди в темноте бегали, — пояснил боец. — Да, в какой-то степени я согласен с тем, что «сами виноваты». Все были в одном здании.

По словам Игоря, после трагедии в Макеевке следователи возбудили уголовное дело. Как утверждает боец, его и несколько сослуживцев даже вызывали на допрос и увозили в Донецк. Но на какой стадии сейчас находится расследование, он не знает.

63.RU направил запрос в Главное военное следственное управление СК России для уточнения этих данных. И вот какой ответ поступил:

— В настоящее время предварительное следствие не окончено. Поэтому разглашение сведений может повлечь нарушение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

Игорь надеется, что его погибших товарищей не забудут. По его словам, многие бойцы так и останутся в списках пропавших без вести.

— Их вряд ли уже найдут. Там завалы не до конца разрыли. Но кто-то свято верит, что муж, отец, сын еще вернутся.