Щепки летят: мысли о деревянной Самаре

Полтора десятка лет назад два раза в неделю я исправно посещал уроки физики в кабинете № 5 школы № 81. В ту пору естественнонаучные штудии казались мне ужасно скучным занятием. Чтобы скоротать тянущееся, как жвачка, время урока, я глядел через окно кабинета на прохожих и проезжающие по Самарской машины. А на другой стороне улицы за жестяным забором торчали покосившиеся деревянные башенки дома Маштакова. Этот дом – единственная доминанта, отложившаяся в памяти, выделявшаяся среди суеты оживлённой улицы центра города. Хотя изрядно потрепанное и окруженное уродливым забором двухэтажное здание выглядело солидно, как резной дореволюционный комод.

Теперь школа № 81 существует только на бумаге. Учеников с учителями разогнали по соседним учебным заведениям. А в день, когда я пишу эти строки, мне стало известно, что кабинет № 5 вместе со всем зданием, в котором в годы эвакуации располагалась труппа Большого театра и жил Шостакович, будет стерт с лица земли. Школу решено строить заново. Да и дому Маштакова стоять здесь осталось недолго. Как и целому массиву деревянных и кирпичных домов на Самарской, на окнах которых висят облупившиеся наличники, а на стенах виднеются деревянные сломанные цветы.

С тех пор, как я полтора десятка лет назад скучал на уроках физики, мне стало известно много нового. Я узнал, что такое жадные девелоперы и коммунальные невзгоды. Почувствовал на себе, что такое коррупция и халатность. Во мне даже начал просыпаться интерес к естественнонаучным штудиям. После того как я начал вникать в историю архитектуры, мне стали казаться мне красивыми, уместными и достойными внимания далеко не только те здания, что украшены деревянной резьбой или атлантами и при этом имеют почтенный возраст. Я начал восхищаться небоскребами из стекла и бетона и лаконичными формами функционалистских домов. Я понял, что жить в покосившемся деревянном доме с удобствами во дворе – это не романтика, а тяжелое бремя. Но мне до сих пор решительно непонятно, почему жителям Самары, будь они представителями власти, очень состоятельными людьми (коих, если верить «Форбсу», у нас немалое количество) или простыми горожанами, настолько наплевать на дух города, в котором мы живем.

В прошлом году, прогуливаясь по центру Варшавы, который десятилетиями скурпулезно восстанавливался из руин после Второй Мировой в идентичном довоенном виде, я не мог не думать о Самаре. Городе, которому не понадобились немецкие войска, чтобы разбазарить большую часть архитектурного наследия. Причем самый серьезный удар был нанесен именно по Самаре деревянной. Понятно, что местное дерево – это самый податливый и хрупкий материал. Это не кирпич Челышевского дома и не жигулевский камень особняка Наумова. К тому же, оно горит. И особенно хорошо оно горит в центре, где нужно расчистить площадку для очередной многоэтажки. Разумеется, горит оно не только в центре Самары. Деревянной Казани уже нет. Деревянного Нижнего почти не осталось. Деревянной Самаре же повезло несколько больше. Ее мало тронули в годы советской власти, а в постперестроечное время на город не сыпалась «манна небесная» в виде золотых потоков из Москвы к тысячелетнему юбилею. Но это все дело времени…

Мне уже не интересно слушать бесконечные споры упертых противников сноса чего бы то ни было и ликующей орды предлагающей снести практически все, оборудовав центр Самары в стиле образцового спального района Москвы. На вкус и цвет, как известно, товарищей нет. Кого-то привлекает изысканный тлен центра Венеции, а кто-то пленен удобствами Дубая. Только вся штука в том, что в Венеции есть историческая часть и приличные спальные районы. А в Дубае есть только высотки и пустыня. И между этими двумя городами я, без сомнений, выберу Венецию. И мне хочется, чтобы в Самаре, в которой я родился, живу и собираюсь жить и впредь, чувствовался не построенный за несколько десятилетий в пустыне город, а нечто складывавшееся веками. Город, имеющий свое лицо. И чтобы деревянные дома были благородными морщинами на этом лице.

Я прекрасно понимаю, что невозможно сохранить все огромное количество деревянных кварталов, медленно, но верно догнивающих в центре. Но я вижу на примере других городов, что мы можем лишиться их совсем. Если срочно четко не определить правила игры. Вокруг того же самого дома Маштакова, с которого я начал рассказ, постоянно всплывают разговоры о необходимости его переноса. Но правила игры не определены. Места, куда будут переносить уникальные деревянные дома, просто нет на карте города. А если такого места нет, то и дальше будут рассыпаться деревянные наличники и гореть мезонины. В Архангельске, к примеру, есть проспект Чумбарова-Лучинского, куда свезли уничтожаемые деревянные дома. Даже в хищной архитектурной среде лужковской Москвы уцелела и была отреставрирована деревянная улица Школьная. У нас же дальше разговоров про перевоз памятников деревянного зодчества на Коровий остров, еще при Тархове, дело не пошло…

Меж тем деревянная архитектура невероятно интересует и европейцев, и азиатов, и людей из обеих Америк, прибывающих в Самару. Доказано на практике. Это модерном, конструктивизмом и конструкциями из стекла и бетона их не увидишь. Как не старайся. Своего такого добра навалом. А вот дерево – другое дело. Да и у москвичей, практически лишенных в последние десятилетия видов тихих и уютных кварталов, деревянное зодчество также котируется весьма высоко.

У нас тут, вроде бы, Мундиаль на носу? Что будем показывать приезжим?.. Сейчас приплывающим в Самару на теплоходах туристам предлагают три экскурсии на выбор: частная пивоварня «Тинькофф», парк бабочек и бункер Сталина. Если срочно не озадачиться расширением этого списка, то к мундиалю он останется ровно таким же. Немцев и чехов, вероятно, повезем в «Тинькофф» попробовать настоящего пива. А гостям из Юго-Восточной Азии, видимо, будем показывать бабочек. Сталин-то, понятное дело, неувядающий бренд в нашей десталинизируемой стране. И наверняка найдутся желающие спуститься под землю на все девять этажей, чтобы посмотреть на зеленое сукно на столе генералиссимуса… Но что делать гостям дальше? Сам Бог велел заняться нашими деревяшками. Время, казалось бы, еще есть. Да и не все дерево еще сгорело… Тем более что это нужно далеко не только гостям, но и жителям Самары, центр которой начинает все больше и больше походить на окраины Москвы, полностью теряя свое собственное лицо. А город без собственного лица любить невозможно.